Пектораль
Шрифт:
Хотя незнакомка и оказалась чужой женой, Атея это нисколько не смутило. Он несказанно обрадовался, когда увидел, что Зарина на пиру будет сидеть рядом с мужем. Значит, и рядом с ним, ведь катиары приготовили для Атея самое почётное место. Так они и сели втроём, а по обе стороны от царей расположились старейшины катиаров и свита Атея.
Начался пир. Таких пиров и до него, и после, в скифских землях было и будет немало. Это праздник, где вино льётся рекой, и веселье не удержать никому, словно бурный поток по весне.
Атей поднимал чаши вместе со всеми, стараясь заглянуть
Застольные песни смолкли. На середину круга вышли три десятка молодых парней. У одного из них в руках был мешок. Все гости повернулись в их сторону. Начиналось любимое новогоднее развлечение скифского народа.
Зарина встала и махнула им рукой. По её знаку из мешка выпустили зайца, и началась весёлая охота. Парни старались схватить его, ведь тот, кто сумеет поймать зайца голыми руками, будет счастлив в новом году.
Атей смотрел на весёлую молодёжь. Ему хотелось забыть о своём царском достоинстве и присоединиться к охотникам. Но он сделать этого не мог, только наблюдал со стороны за чужой охотой за счастьем.
Вот оно уже совсем рядом, бежит к тебе. Но стоит лишь сделать один неверный шаг, а может и не одной ошибки вовсе, и твоё счастье уже в чужих руках. Бьётся и вырывается, как пугливый заяц. Теперь попробуй удержать его.
Вот и среди охотников нашёлся победитель, поймавший своё счастье. Не успели друзья поздравить его, как поднялся Таксарис и обратился ко всем собравшимся:
– Сегодня великий праздник Нового Года. Потому сегодня я приготовил особенное развлечение, о котором прежде в скифских степях и не слыхали. Я надеюсь, что наши гости запомнят этот день и расскажут о нём всем, кому не выпало счастья быть тут. Ведь у Таксариса на пиру будет играть знаменитый эллинский флейтист Исмений. Теперь и мы можем приобщиться к красоте, не виданной в наших скифских степях раньше.
« Вот и поговорили о войне с эллинскими городами. Зря я сюда приехал» - подумал Атей.
Следом за охотниками на середину круга вышел эллинский флейтист. Это был ещё молодой человек, одетый в полотняный гиматий, слишком лёгкий для ранней весны. Он поднёс к губам флейту и начал играть. Впервые скифская степь услышала звуки эллинской музыки.
Атей слушал чужеземную песню. Грустная мелодия говорила с ним без слов. А слова здесь были лишними, ведь в музыке флейты была слышна только тоска по далёкому дому. И больше ничего.
Всё бы отдал флейтист, чтобы боги совершили чудо. Если бы мог он по воле богов лёгкой птицей взмыть в синее небо. Перелететь бы через море и оказаться на родине. Подальше от этой чужой земли, подальше от непонятной жизни, в которую забросила его всемогущая судьба.
Что может быть хуже жизни на чужбине, среди диких скифов. Неизвестны ему их язык и обычаи. Даже боги скифов похожи на воинственных кочевников. Скифский бог солнца – это не лучезарный
Аполлон в сверкающих одеждах и с лирой в руках. Нет, это всадник Гойтосир в кожаной одежде, вооружённый луком. Он тоже покровительствует певцам, но лишь тем, кто прославляет войско и битвы. Ни боги, ни люди Скифии не помогут ему.Едва флейтист замолчал, как Таксарис вновь встал и громко захлопал певцу. Тут же старейшины катиаров бурно начали выражать свой восторг, каждый как умел. Атея же это только разозлило. Выходило, что подготовка к войне закончится, так и не начавшись.
Но тут царь всех скифов заметил, что его свита никак не проявляет восхищения, все смотрят на него и ждут слов Атея. Даже Таксарис не выдержал и спросил:
– Ну как? Понравилось ли тебе?
Атей с вызовом ответил ему:
– Нет. Всем эллинским песням я предпочитаю ржанье боевого коня!
Может быть, такой ответ был слишком дерзким для гостя, но остановиться Атей уже не мог.
Показалось ли царю, или Зарина посмотрела на него с одобрением?
Тут же он разглядел то, на что с самого начала не обратил внимания. Зарина была полной противоположностью своего мужа. Высокая, стройная, она была, словно кубок, до краёв наполненный жизнью. Любой мужчина отпил бы, из него, не задумываясь.
Таксарис же выглядел старше своих лет. Цвет лица у него был нездоровый, с желтизной. А когда он долго разговаривал, начинал задыхаться.
Не обращая внимания на то, как его разглядывают, Таксарис продолжал:
– Что же, Атей, тебе не по нраву эллинские искусства? А я слышал, что ты каких-то мастеров в Херсонесе нанял? Было такое?
– Да, люди правду говорят. Они и сейчас работают. Я у себя крепость начал строить, стены из камня. За этим мастера и понадобились.
Видимо, это оказалось неожиданностью для Таксариса. Крепость посреди степей – это был существенный довод в пользу власти царских скифов, куда более весомый, чем старинные легенды и обычаи. Атей решил использовать новую возможность до конца:
– Уже заканчиваем строить. Вот так-то! А потом за следующую крепость возьмёмся, как раз на вашей стороне. Недалеко отсюда будет.
– Снова мастеров будешь нанимать? – Подозрительно спросил у него Таксарис?
– Никакой необходимости в этом не будет. Я эллинам один раз хорошо заплатил, да и хватит с них! Их секреты давно уже мои мастера переняли.
С этими словами Атей указал в сторону Борака. Лишь только он обернулся в сторону свиты, как почувствовал на себе взгляд Зарины. Царица смотрела на него благосклонно, без всякого сомнения.
Вы, ревнивые мужья всех времён, стережёте жён, не даёте им шагу ступить без вашей воли. Ищите измены там, где их и в помине нет. А когда что-либо начинает происходить прямо на глазах, замечать не хотите.
Таксарис не видел, как его жена смотрела на царя всех скифов. Не замечал он и ответных взглядов.
У Атея же перед глазами блестела золотая серёжка царицы с изображением Медузы Горгоны, по которой Зарина гладила пальцами. Атею захотелось поцеловать её нежную шею, расплести косы, скользившие сейчас в руках царицы.