Пепел и проклятый звездой король

— Видишь? — прошептал он мне на ухо. — Посмотри на это. Ты вполне себе естественно танцуешь.

— Я просто упрямая, — ответила я. — Не люблю отклонять вызов.

Он тихо посмеялся, издав низкий, придыхательный звук.

— Хорошо. Если ты собираешься играть в эту игру, нельзя бросать ее, когда она начинает становиться интересной.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала я слишком мило.

Райн слегка отступил, поднимая скептическую бровь, в то время как он подбросил меня в вихре, поймал и опустил вниз. Когда я приподняла спину, мурашки пробежали по моему позвоночнику, когда его кончики пальцев следили по контуру моего знака, едва касаясь выпуклости моей груди.

— А? Тогда что это? — шептал он.

Он выпрямился, еще крепче заключив меня в свои объятия. Тепло и размеры его тела обволакивали меня. Ритм музыки начал постепенно ускоряться, имитируя стремительный бег соблазнителя. Может быть, именно благодаря этому ритму и совпадающей каденции наших шагов остальная часть бального зала стала лишь незначительным размытым пятном, окружавшим нас.

Может быть.

Я пожалела, что он не выбрал другую мелодию.

— Мантия была неудобной, — сказала я. — Я решила не надевать ее.

Его губы скривились в усмешке.

— Ты чертовски плохая лгунья, принцесса.

Очередной наклон назад. Я вернулась из наклона злобно, словно нанеся ответный удар. Оказалось, что мы все-таки умеем двигаться вдвоем. Наши шаги совпадали, как клинки, — являясь зеркалом бесчисленных спаррингов.

— Может быть, я устала прятаться, — сказала я.

— Некоторые короли, находясь в моем положении могли бы назвать это угрозой.

Движение становилось все быстрее и быстрее. То, что начиналось медленно и соблазнительно, теперь было бешено бьющимся сердцем за мгновение до поцелуя. Когда он снова притянул меня к себе, я прижалась к нему всем телом, и наши тела боролись за то, чтобы не пропустить следующий шаг друг друга.

Я была физически близка к Райну с момента свадьбы. Больше, чем мне хотелось — каждый раз, когда у нас были тренировки, каждый раз, когда мы летали вместе. И все же именно этот танец, особенно когда я была так одета, показался мне таким… сексуальным. Как в ту ночь, когда мы были вместе, наша плоть боролась за господство, находя мучительное удовольствие в каждом поражении или победе.

И когда он наблюдал за мной сейчас, я чувствовала это так же, как и тогда. Как будто ничто в его многовековом существовании не имело большего значения, чем уверенность в том, что он выжмет из меня все до последней капли удовольствия.

Еще одно вращение. Еще одно сильное падение в его объятия, слишком быстрое, чтобы остановиться, слишком быстрое, чтобы наши носы почти соприкоснулись. Я почувствовала легкую, тихую дрожь в его выдохе и подумала, не от перенапряжения ли это. Почувствовав прикосновение твердой руки к моему животу, я поняла, что это не так.

— Угроза? — сказала я. — Могу поклясться, что тебе понравилось платье.

Наклон назад. На этот раз он наклонился вместе со мной, заставив мое тело выгнуться дугой навстречу его телу.

— Ох, нравится, — прошептал он. — Платье — это некий акт войны. Но ты всегда выглядела чертовски фантастически, будучи вся в крови.

Его губы мимолетно коснулись уголка моей челюсти, когда мы выпрямились. Все мое существо откликнулось на это короткое прикосновение, сознание предельно сжалось до состояния «кожа против кожи».

— Без доспехов в бой не пойдешь, — сказала я. — Это все просто очередное испытание, верно? Такой же бой, как и в Кеджари.

Он усмехнулся, алые глаза сверкнули.

— Чертовски верно. Так кто же враг?

Я рассмеялась, коротко и резко, когда он отправил меня в очередную партию шагов. Наш танец стал порочным, быстрым, как жестокая битва.

— Что смешного? — спросил он.

Я наклонила голову, чтобы прошептать ему на ухо.

— Все — враги. Вот что забавно.

— Я видел, как ты выживала и в худших условиях.

Сила следующего вращения подбросила меня к нему, скорость музыки заставила меня не отставать. Темп был бешеный, изматывающий, но я не собиралась сдаваться.

Его пальцы играли в том небольшом углублении на моей спине, прямо там, где моя кожа соприкасалась с тканью, как будто он пытался остановиться, прежде чем скользнуть под нее. Я могла почувствовать это в напряжении его мышц, которое как я знала нельзя считать результатом только физической нагрузки. Нет, Райн был сильным. Движение для него было легкостью.

А вот сдерживать себя? Это было трудно.

И что самое страшное, я знала, что он чувствует это и во мне. То самое желание, которое он вывел на поверхность моей кожи в ту ночь, когда коснулся моих крыльев, и в ту ночь, когда я попробовала его кровь.

И я знала, что это именно больше всего выводило его из себя, вызывая вожделение в его глазах и раздувание ноздрей.

— Так стоит ли мне бояться? — прошептал он, и улыбка угасла на его губах. — Ты собираешься убить меня, принцесса?

Эхо прошлого. Тень будущего.

Я подумала о предложении Септимуса.

Это было бы так просто — затащить Райна в темный угол этого переполненного зала, поцеловать его, провести рукой между моих ног, дать ему почувствовать мое желание к нему. Я могла бы увести его. Пусть он стянет с меня это платье. Пусть прижмет меня к стене и трахнет меня, пока я буду впиваться зубами в его горло, чтобы заглушить свои крики.

И какой же это будет отвлекающий маневр, когда я воткну клинок, пристегнутый к верхней части моего бедра, в его грудь. Прямо туда, куда я вонзила его в прошлый раз.

Сейчас самое время сделать ход, когда вся мощь клана Ришан собралась здесь, чтобы быть уничтоженной.

Музыка достигла своего крещендо. Я наклонилась поближе, чтобы он мог услышать меня сквозь шум.

— Я уже сделала это. Не знаю, почему ты продолжаешь давать мне шансы.

В комнате было так шумно, его голос был таким низким, и все же я не слышала ничего, кроме его слов:

— Я бы провел целую жизнь на острие твоего клинка, и это того бы стоило.

Я моргнула. Что-то в его голосе вывело меня из дымки нашей игры. Я отстранилась, чтобы посмотреть на него, на губах у меня застыл вопрос, хотя я не могла точно сформулировать, что это было.

Но Райн только ухмыльнулся.

— Грандиозный финал. Готова?

Музыка была оглушительной, пульсировала в каждом изгибе моего тела, заглушая слова и мысли. Прежде чем я успела запротестовать, он запустил меня в финал танца, и я была уже слишком глубоко в нем, чтобы позволить нам отступить — моя гордость, если не сказать больше, диктовала это. Концовка была неистовой и дикой, и я бросилась в нее со всей яростью наших сражений — и так же, как в последнюю ночь Кеджари, он встретил каждый мой шаг, ни разу не дрогнув.