Пепел и проклятый звездой король

Мой рот открылся, но я не знала, что сказать — то ли зарычать на него, чтобы он держался подальше, то ли умолять его о помощи. Сегодня мы не маскировались. Мы были такими вполне очевидными вампирами. Настолько очевидными, что мы были беспомощны.

В голове пронеслось миллион вариантов того, как поступил бы человек, столкнувшись с двумя хищниками, оказавшимися в затруднительном положении.

Мужчина заговорил раньше, чем я успела.

— Я не дурак. Я знаю, кто вы.

Он подошел, а когда я заметно вздрогнула, встала между ним и Райном.

Его глаза были… добрее, чем я ожидала.

— Тебе нечего бояться. Никому из вас. — Он протиснулся мимо меня, опустился на колени и схватил Райна за левую руку. — Ты возьми правую, — сказал он.

Он помогал нам.

Богиня, он действительно помогал нам.

Я сделала, как он сказал, поддерживая Райна с правой стороны. Вдвоем с Райном, который из последних сил помогал нам, мы занесли его в жилой дом. Смотритель захлопнул за нами дверь, свободной рукой задернул шторы.

Как только солнце скрылось за горизонтом, Райн облегченно вздохнул.

— Лучше, — выдавил он из себя. — Намного лучше.

— Тсс, — сказала я. Я не хотела, чтобы он тратил свою энергию на слова, когда ему еще нужно было подняться по лестнице.

Но без солнца у него сразу прибавилось сил, и он в основном смог сам подняться по лестнице, даже если ему приходилось опираться на нас для поддержки. Когда мы вошли в комнату, он сразу же опустился на кровать.

Человек стоял в дверях, скрестив руки.

Райн поднял на него взгляд.

— Спасибо.

Но тот лишь пренебрежительно поднял руку.

— Это место изменилось. Не думайте, что люди здесь не знают, почему. — Он посмотрел куда-то между нами. — Я не знаю, что здесь произошло, но это не мое дело. Позвольте мне сказать, что я надеюсь, что все будет продолжаться так же, как и раньше. И если то, что вы оказались здесь, поможет этому случиться… — Он пожал плечами и отступил от двери. — Я ухожу на сегодня и закрываю за собой дверь. Если кто спросит, я ничего не видел.

И с этими словами он закрыл дверь, оставив нас с Райном наедине.

Я взглянула на Райна. Его горло дрогнуло, но потом он взял себя в руки и повернулся ко мне, оглядывая меня с ног до головы. Я держалась за живот. Раны, на которые я в бешенстве не обратила внимания, теперь были гораздо заметнее. Но они не убили бы меня.

Райн встал и, ковыляя, пересек комнату.

Я вскочила на ноги.

— Куда, черт возьми, ты идешь?

— Сиськи Иксы, принцесса. Я всего лишь прошел через комнату. Я в порядке. Просто солнце меня достало.

Это была неправда. Но, по крайней мере, он мог двигаться. Это уже что-то.

Он бросил на меня изумленный взгляд, открывая ящик письменного стола и шаря по нему.

— Сядь и перестань на меня так смотреть, — сказал он.

— Зачем?

Он рассмеялся.

— Неужели это слишком невыполнимый приказ?

Я нехотя села, когда он вернулся и сел рядом со мной. Его дыхание было тяжелым и слегка хрипловатым. На покрывале уже проступила кровь — моя и его.

Он расстегнул лишнюю пуговицу на пиджаке. Он был разорван и испачкан, волосы растрепаны по лицу, рукава засучены до локтей. Мое некогда прекрасное платье было разорвано и пропитано кровью.

Все изысканное, что было в нашем появлении сегодня вечером, было смыто кровопролитием.

— Спасибо, — мягко сказал он. — Спасибо, что пришла за мной.

У меня перехватило горло. Мне не нравилось, когда он так говорил. Это напоминало мне о том, как он благодарил меня после того, как я позволила ему выпить моей крови. Слишком искренне.

— Саймон говорил о тебе так, будто ты… — Я скривила губы. — Как будто ты ничто. Пошел он нахрен.

На губах Райна мелькнула короткая улыбка, немного болезненная, потому что мы оба знали, что моя неприязнь к Саймону была не единственной причиной, по которой я спасла Райна. Но он не стал меня отталкивать.

— У меня для тебя кое-что есть, — сказал он и протянул небольшой, неприметный сверток, завернутый в простую ткань.

Я не стала его брать.

— Это не укусит тебя, — сказал он. — Я уже давно должен тебе свадебный подарок.

— И ты думаешь, что сейчас самое время для подарков?

Уголок его рта сжался.

— Я думаю, что сейчас самое подходящее время для подарков.

Я не знала, почему я все еще колеблюсь. Как будто эта маленькая нотка в его голосе заставила меня подумать, что, что бы это ни было, это будет больно.

Я взяла сверток, положила его на колени и развернула.

Из него выпала потрепанная временем тетрадь и рыхлая стопка пергамента.

Чуть дрожащей рукой я взяла верхний лист бумаги и развернула его, обнаружив нацарапанный выцветшими чернилами портрет — женщина с темными волосами, вглядывающаяся вдаль, с лицом, частично наклоненным от зрителя. Рисунок был старым, чернила размазались, на странице расцвело несколько капель воды. Это напомнило мне другой выцветший чернильный рисунок — на котором был изображен разрушенный горизонт в городе далеко отсюда.

— Кто… кто это? — спросила я.

— Я думаю, — тихо сказал Райн, — это твоя мать.

Какая-то часть меня уже знала это. И все же эти слова вскрыли мою грудь, выпустив волну эмоций, к которым я не была готова.

Это нарисовал Винсент. Это была его рука — я узнала этот стиль рисования.

Винсент нарисовал ее.

Я осторожно отложила портрет. Под ним лежало потускневшее серебряное ожерелье с маленьким черным камнем-брелоком. Я взяла ожерелье в руки и положила камень рядом со своей рукой — рядом с кольцом, которое я носила на мизинце. Идеальное сочетание.

У меня сильно болело в груди. Я положила ожерелье на портрет. Тетрадь осталась лежать на коленях, не раскрытая.

— Как? — Я задыхалась.

Я не могла заставить себя посмотреть на него.

— Постепенно. В замке хранились записи и заметки за сотни лет. Винсент многое записал, но мало что из этого имело смысл.

Это прозвучало верно. Винсент любил писать, но при этом был параноиком в отношении обмена информацией. Какие бы записки он ни оставил, они были бы намеренно расплывчатыми, трудными для понимания кем-либо, кроме него.