Пепел и пыль

— О чём ты с ней разговаривала, Аполлинария? Что спрашивала?

Я качаю головой. Пусть понимает это, как хочет.

— Ты сейчас не делаешь никому одолжение своим молчанием.

Позади Авеля замечаю Нину. Кажется, она только подошла. Маячит за спиной Авеля, не знает, как бы ей протиснуться внутрь помещения.

— Директор, — наконец говорит она, осторожно кладя ладонь Авелю на плечо.

На этот жест он никак не реагирует. Лишь молча делает шаг в сторону, пропуская Нину. Бегло осмотрев всех присутствующих, Нина останавливает свой взгляд на мне.

— Полагаю, задание защитники своё выполнили, — Нина оборачивается на Авеля через плечо. — Они могут быть свободны?

— С них ещё доклад о проделанной работе, — напоминает Авель.

Нина кивает со знанием дела. Она подаёт мне сигнал, едва заметно пошевелив пальцами. Я делаю несколько шагов в сторону выхода.

— С вашего позволения, директор, этим мы займёмся у себя. — Нина жёстко, на пятках, так, как это может делать только военный человек, разворачивается в ровной стойке. — По срокам мы знаем, — рапортует она. — Всё будет предоставлено вовремя.

— Уж будьте любезны, инструктор, — Авель кивает на меня. — Доколе она в вашем подчинении, спрашивать буду конкретно с вас.

Нина кивает. Боль в руке окончательно стирает всякие границы сознания, и я вижу лишь Никиту. Лицо от меня скрыто, но спина напряжена, ладони сжаты в кулаки.

Бен жаловался на Татьяну, но мог ли он подумать, что есть кто-то гораздо строже?

Не дожидаясь второго приглашения, следую за Ниной. Чувствую на себе взгляд Авеля, пока мою спину не прикрывает кто-то, кто двинулся следом. Наверняка другие защитники. Прикидываю, как бы нам с Ниной от них избавиться, чтобы остаться наедине, когда она вдруг останавливается (я едва успеваю притормозить, чтобы не врезаться в неё) и, не оборачиваясь, произносит:

— Волк, Птица, Фонарь и Пуля — свободны, — отчеканивает она.

Вышеупомянутые в лице Фаины, Леона, Марьи и высокого, чьего имени я ещё не вспомнила, протискиваясь мимо меня, уходят, кивнув Нине на прощанье. Я ожидаю, что Нина тут же обратит на меня внимание, но вместо этого она возобновляет движение, ведя меня по коридорам штаба, как заключённую.

С той разницей, что пунктом назначения станет не тюрьма, а комната Алексея — в этом я уверена.

— Почему у них такие прозвища? — спрашиваю я.

— У Фаины фамилия такая, — Нина взмахивает рукой, перебирая воздух пальцами. — Орлова, Ласточкина, Воробьёва… Птичья, короче. Леон на четверть оборотень. У Пети рост под два метра, не фонарный ли столб? А Марья слишком уж гиперактивна.

Ускоряем шаг, когда оказываемся в нужном крыле. В пункте назначения нас уже ожидает Бен. Едва мы оказываемся в комнате, как он подлетает ко мне и говорит:

— Ты ранена.

Протягивает руку, но моего правого плеча не касается. Вместо этого прикладывает её к своему.

— Ты почувствовал? — удивляюсь я.

— Мы оба, — Бен морщит нос. — В одну секунду рука от шеи и до кисти покрылась мелкими иголками. Решили, что инфаркт, но потом перед глазами возникла странная картинка: светлое помещение, чёрное парящее пятно, что-то блестящее разрезает воздух…

— То, что видела я после травмы, — говорю я. — Церковь. Химера: я кидаю в неё нож…

— С левой нерабочей? Неплохо!

— Спасибо.

Хочу пожать плечами, мол, ничего особенного, но это выходит у меня лишь одним и то дёргано, словно по мышцам пустили ток.

— Тебе даже руку не подвязали, — говорит Бен. — Что за врачи там работают?

— Подвязали, я платок сняла, чтобы угрожать присутствующим ножом.

— Ладно, претензии с врачей снимаются, теперь вопрос к тебе: что творишь, болезная?

— Слава хотела поговорить с выжившей химерой, — подключается Нина.

Она плотно закрывает за нами дверь.

— И как? — вмиг оживляется Бен. — Удалось что-нибудь разузнать?

— Да.

На ногах стоять тяжело, и я сажусь на кровать. Бой был короткий, но каждая клеточка тела ноет, не говоря уже о раненом плече.

— Химеры оказались в церкви не по приказу Христофа: он направил их туда за ненадобностью. Выгнал. Выкинул. Сказал, что больше от них нет никакого толку.

— Но ещё вчера… — начинает Бен, но сам себя обрывает. Прищурившись, он устремляет взгляд на моё лицо, словно именно в нём скрываются все ответы. — Не от всех клеток шли трубки!

— Именно, — подтверждаю я. — Видимо, свою кровь перелить Христоф решил только тем, кто сможет это пережить. А потому химеры в церкви, они…

Я замолкаю. Тяжело вздыхаю, прикрываю глаза и тру их кончиками пальцев.

— Что? — спрашивает Нина.

— Они хотели умереть. Пока мы вели бой с ними, они сражались с самими собой: с голодом и желанием наконец обрести покой.

— С каким ещё голодом?

— Дриада сказала, Христоф каждому из своих пленников трансплантировал часть оборотня, тем самым пробуждая в них звериную сторону.

— Так он делал их сильнее, — говорит Нина.

— А ещё превращал в монстров, способных на убийство ради еды, — добавляет Бен.

Я киваю.

— Вы не видели того, что видела я, — говорю я и слышу дрожь в собственном голосе. — Потерянность в их глазах. Они были голодны, но они не хотели убивать. У них просто не было другого выбора.

Бен и Нина садятся на кровать, зажимая меня между собой. Повисает пауза, наполненная размышлениями; наверное, мощный слух оборотня сейчас услышал бы, как шевелятся механизмы у нас в головах.

— Мы должны держаться вместе, — первым паузу нарушает Бен. — Следить, чтобы никто не натворил глупостей. Заботиться друг о друге.

Я не понимаю, к чему он ведёт, но спросить не успеваю: Бен поворачивается и кивает на моё плечо.

— Слава попробовала действовать в одиночку, и вот, к чему это привело.

— Будет справедливым отметить, что это моя вина, — подаёт голос Нина. — Но, в свою защиту, уверяю — был дан приказ свыше. У Авеля есть данные о результатах последних экзаменов, он знал, что Аполлинария входит в пятёрку лучших. Если бы я, то есть Никита, не пустил её, Авель что-нибудь заподозрил бы. К тому же, Слава ведь защитница, я знала, что она справится.

— Она всё ещё новичок…

— Нет, — резко обрываю я. — Я больше не новичок. После всего, что я видела, после всего, через что прошла бок о бок с вами, между прочим, ты, Бен, права не имеешь называть меня новичком!