Пепел и пыль

— Я уже вижу это фиаско во всей красе, — усмехаясь, говорит Бен.

Он встаёт, задевая ногой стол. Тарелки и приборы жалобно позвякивают.

— Другие варианты? — спрашиваю я, хмуря брови.

Тоже поднимаюсь со стула. Неотрывно гляжу на Бена, он — на меня. Только догадываться могу, что творится в его блондинистой голове. А что касается меня, то пусть попробует придумать хотя бы одну логичную причину мне не делать задуманного.

— Я пойду, — произносит он совершенно спокойно, что не даёт мне и на секунду усомниться в серьёзности его слов.

— А чем ты лучше?

— Нам нужен компонент для суспензии. Мы хотим работать в лаборатории хранителей. Я — хранитель. Шах и мат.

— Ладно, детишки, — за нами поднимается и Нина. — Успокойтесь. Пойдёте оба, только без глупостей. И вам повезло, что сейчас на повестке дня этот самый треклятый бал, а потому мне некогда с вами нянчится, так как нужно снова идти к Авелю, чтобы обсудить план охраны здания на мероприятие. Кстати, постараюсь максимально её усилить, раз уж бал планируется, — Нина делает пальцами кавычки, — «с огоньком».

Нинина шутка вызывает у меня улыбку, и это пугает. Я перестаю видеть границы, которые пересекать ни в коем случае нельзя, если ты всё ещё планируешь оставаться человеком.

***

Цветки эдельвейса хранятся в комнате под главной лестницей, забитой пыльными бумагами, разными склянками и книгами. Из-за хлама помещение кажется ещё меньше, чем есть на деле. Когда Бен закрывает за нами дверь, словно из ниоткуда появляется мужчина лет тридцати пяти. На нём замызганные брюки, пиджак с дырами. Лицо сильно заросшее, густая борода не позволяет мне разглядеть губы и щёки. Волосы тёмные, но не чёрные, в беспорядке торчат во все стороны.

— Чего надо? — спрашивает он грубо, отчего мой боевой настрой рушится, как карточный домик.

Я открываю рот, но внезапно не могу произнести ни звука. Зато вместо этого слышу другой голос у себя в голове:

Постарайся быть милой. Помнишь, что говорил наш физик, индюк надутый, любитель, чтобы к нему с комплиментами да всякими добрыми словами лабораторные подходили защищать? Ласковый телёнок двух маток сосёт.

Мы всегда были вместе, и одна из нас постоянно болтала без умолку. Так как так выходит, что сейчас, когда я вновь слышу голос Лии, то едва его узнаю?

— Здравствуй, — произносит Бен, выходя из-за моей спины.

— Алексей, — Бажен явно удивлён увиденному.

Я думала, что никто его не знает, но, похоже, и здесь Алексей со своим чертовски добрым сердцем оказался первее всех.

Расслабься и улыбнись.

— А я Аполлинария, — сообщаю я, взмахивая рукой в жесте приветствия.

Ты всё ещё ужасная актриса.

Бажен хмурит густые брови. Его взгляд, ощупывающий меня с ног до головы, я чувствую физически.

— Давненько тебя не было, — произносит Бажен, снова обращаясь к Бену. — Я уж подумал, что ты окончательно про меня забыл.

Косо гляжу на Бена. Почему он не сказал, что хорошо знаком с мужчиной из подвала?

— Извини, — с долькой вины в голосе отвечает Бен. — И чести мне сейчас не делает то, что я пришёл не просто так, а по делу.

— Как же иначе, — выдыхает Бажен, и я могу поклясться, что он даже ухмыляется. — Чем обязан?

Странный мужик какой-то. Мне он не нравится.

— Мне тоже, — шепчу я под нос.

— Чего бормочешь? — спрашивает Бажен резче и грубее, чем он общается с Алексеем.

Явно какое-то предвзятое отношение. Я качаю головой. Заметка для себя: нельзя разговаривать с голосами в голове в присутствии посторонних.

— Нам бы цветков эдельвейса, — произношу немного робко. — Парочку.

Стоило позволить Бену самому озвучить просьбу. Кажется, они не только знакомы, но ещё и общаются.

— Не хочу, чтобы он заграбастал себе лавры самого полезного участника нашей команды, — ворчливо замечаю я, понижая голос.

— Зачем вам эдельвейс? — спрашивает Бажен, складывая руки на груди. — Его цветки — большая редкость. А ещё ими последний раз пользовались лет пятнадцать назад. К тому же, на подобные растения необходима письменная расписка от куратора или инструктора. Ваша при себе имеется?

Бен хлопает себя по бокам, делая вид, что запамятовал, куда сунул злополучную бумажку. Я продолжаю стоять рядом, старательно не выдавая волнение и лёгкий испуг.

Ты потеешь, как лошадь. Красивая, английская, породистая, но всё-таки лошадь. Прекрати так нервничать, выдохни и получше осмотри помещение. Может, найдётся здесь что-то, чем можно отвлечь внимание Бажена.

— Расписка! Точно! — Бен хлопает себя пятернёй по лбу и издает короткий смешок. — Оставил её в лаборатории, представляешь! Очень уж торопился.

Слова Бена не производят на Бажена ровным счётом никакого впечатления.

Вы не получите цветки эдельвейса.

— А то я ещё не поняла, — шепчу я.

Но от мужчины это не утаивается.

— С кем ты всё разговариваешь?

Не отвечай. Никто не любит сумасшедших.

— Я…

— Ты ведьма?

— Нет.

— Она не ведьма, просто слегка того, — Бен стучит костяшками пальцев по своей макушке. — Но вообще хорошая и безобидная, ты не обращай на неё внимания.

Не заводись. Бен старается вам помочь. Просто соберись и скажи что-нибудь.

— Нам правда очень нужно торопиться с этими цветками, — говорю я, делая шаг вперёд. — Через пятнадцать минут мне отправляться на задание, а суспензия, потенциально способная спасти не одну жизнь, до сих пор не готова. Вы, конечно, можете ещё поиграть в хорошего служащего некоторое время, но учтите, что всех людей, чьих родственников по вашей вине сегодня убьют, я отправлю к вам. Что они захотят сделать: излить душу или совершить самосуд — меня уже волновать не будет.

Кажется, Бажена моя уверенность смутила. Он, прищурившись, глядит то на меня, то на Бена. Наверное, пытается отыскать отголоски правды в наших лицах. Не знаю, что там с Беновым, но я своё держу непроницаемым.

— Что ж, — наконец произносит Бажен. — Ладно.

Развернувшись, он бредёт куда-то вглубь кладовой. Когда исчезает из нашего поля зрения, Бен больно пихает меня локтём в бок.

— Что ты творишь? — шипит он.

— Хорошая и безобидная, но умственно отсталая, значит? — уточняю я и толкаю его в ответ. — Иди в задницу.

Бен что-то ещё хочет сказать мне, но смыкает губы и растягивает их в блаженной улыбке, потому что возвращается Бажен. В его руках стеклянная банка с крупными белыми цветками.