Пепел и пыль

У меня есть два варианта: вернуться и расспросить у ребят, или пойти за Беном. И собственное решение ставит под вопрос мою адекватность.

Я на ходу сую телефон обратно в лифчик, пока спускаюсь по ступенькам вниз. Есть только одно место, куда бы пошёл защитник, которому нужно выплеснуть эмоции — тренировочный зал. Именно там я и нахожу Бена, с остервенением молотящего грушу.

— Если я скажу, что представляю твою голову на месте этой груши, ты отвалишь? — рявкает он, едва я подхожу ближе.

— Нет.

— Я так и думал.

Он бегло оборачивается на меня через плечо, затем снова возвращается к своему занятию. Через пару минут снимает кофту, оставаясь в одной майке. Я молчу. Мне и сказать-то толком нечего, вообще не знаю, зачем последовала за ним.

— Ты ведь не представляешь мою голову на месте груши? — всё-таки я решаю, что лучше в этом убедиться.

— Отвали.

Приму это за «нет».

— С Марком всё будет в порядке…

— Послушай, — Бен обрывает меня на полуслове. — Мне твоя жалость не нужна.

— Я попросила свою подругу помочь, — говорю я. — Она — ведьма.

— Ты, я погляжу, не очень хорошо разбираешься в людях.

— И почему все считают своим долгом сказать мне об этом?

Бен наносит несколько боковых ударов подряд. Его мышцы очерчиваются плавными изгибами на плечах.

— Если ты пришла поболтать, то лучше не надо, — произносит Бен между ударами.

Я скрещиваю руки на груди, обхожу Бена так, чтобы теперь видеть его лицо, и облокачиваюсь на стену, демонстрируя ему своё решение остаться, хочет он того или нет.

— Тогда говори на какую-нибудь другую тему, — Бен на мгновение останавливается и смотрит на меня. — Что-нибудь нейтральное.

Я прикидываю, о чём таком можно ему рассказать.

— Мазь, которой Марта обрабатывает раны, пахнет мокрой половой тряпкой, — зачем-то произношу я, вспоминая дневную операцию на Костину шею.

Кулак так и замирает, не столкнувшись с грушей. Бен прищуривается, разглядывая моё лицо секунду, затем говорит:

— Мазь от растяжений пахнет солёными грибами. Но на вкус пробовать не советую.

Я смеюсь. Бен, как мне кажется, немного расслабляется: его плечи опускаются, недобрый блеск в глазах гаснет.

— Поди сюда, — зовёт он, приманивая меня рукой.

Не сводя пристального взгляда с Бена, я в одно движение отлипаю от стены.

— Чего?

— Повторяй за мной.

Бен вращает запястьями, затем локтями, потом плечами.

— Зачем это?

— Хочешь ещё чего-нибудь себе вывихнуть? — скептически спрашивает Бен.

— У меня был ушиб, — напоминаю я. — Из-за тебя, кстати.

— Прекрати быть занозой в одном месте и пользуйся моей добротой, пока я не пожалел об этом.

Делать нечего, я присоединяюсь к разминке. После рук идут вращательные движения ногами и всем корпусом.

Затем Бен заставляет меня прыгать на месте. Первое время я путаюсь в юбке, и тогда он говорит мне подвязать ещё выше, так, чтобы даже колени были открыты.

После мы перемещаемся обратно к груше.

— Держи равновесие, — произносит Бен. — Стой на обеих ногах. Не вешайся на мешок, как на своего парня.

— Очень смешно.

— Не толкай, а бей. Если закрыть глаза, твой удар должен быть звонким шлепком, а не глухим стуком, — продолжает Бен. — И помни, что удары должны быть постоянны. В идеале: перерыв между каждым — не больше двух секунд.

Звучит как что-то достаточно простое. Я киваю и приступаю к пробам. Однако на практике всё оказывается гораздо сложнее. Я начинаю задыхаться, а перерывы между комбинациями у меня выходят катастрофически длинными.

— Попробуй чередовать удары по схеме «один-два-один-два», — говорит Бен.

У него интонация зазнавшегося наставника. Он сосредоточен на моих руках. Кажется, мне удалось окончательно его отвлечь.

— То, что ты сейчас делаешь, называется: «Если я буду так же сражаться на миссии, меня прибьют в первую же минуту», — обречённо вздыхает Бен после моей очередной неудачи. — И, Боже, подними руки выше! Теоретически, тебе уже миллион раз попали по голове.

— Ты худший учитель в мире, — я опускаю руки, за что тут же получаю пятернёй между рёбрами. Приходится поднять их обратно в стойку.

— Не заставляй меня снова ронять тебя на ковёр, — угрожающе произносит Бен.

Я сжимаю челюсть, вспоминая о синяке на рёбрах, который заметила вчера вечером, когда переодевалась ко сну.

— Ты прав, — говорю я. Оборачиваюсь и заглядываю Бену в глаза. Они у него светло-серые. — Даже если я стану защитником, мне понадобятся десятилетия, чтобы добиться хоть чего-нибудь.

— Ой, брось, — Бен качает головой — его явно поражает то, как быстро я сдаюсь. — Всего ты добьёшься. — Он показывает мне предплечье, где символы клятвы едва ли можно сейчас разглядеть. — Эта штука поможет.

— Чем?

— Я до клятвы был таким же неудачником, как ты.

— Врёшь.

— Конечно, вру, я всегда был крутым парнем, и вообще драться научился раньше, чем ходить. Мои предки тоже защитники. Я уже знал, кем буду, когда впервые сюда пришёл.

Везёт же. Кто бы мне помог определиться.

— Ну а ты? — вдруг интересуется Бен. — Уже решила?

Я жму плечами.

— Даю подсказку: синий тебе не очень идёт. О, — Бен тянет руку к моему лицу. Секунду спустя я вижу грязную травинку между его пальцев, — и вот это тоже.

Затянувшуюся и немного неловкую паузу прерывает чей-то крик наверху. Кто-то зовёт меня по имени. Ещё через секунду на лестнице появляется Полина.

— Слав, там к тебе пришла подруга, — произносит она как-то странно.

Будто предупреждает о чём-то. Я бросаю взгляд на Бена, тот пожимает плечами. Это, должно быть, Лия. Может, она уже успела что-то разузнать? Но ведь едва ли прошло больше двадцати минут после нашего разговора!

Она, конечно, ведьма, но не всемогуща же.

Я поднимаюсь наверх за Полиной и сначала вижу Рэма, Лизу и Нину. Они отходят в сторону, я замечаю Лию. Пришла она не одна.