Пепел и страховой бес

– Был гений, да весь вышел в мертвецкую. Я тоже сфоткал, что у тебя чересчур пытливые глазки. Надеюсь, и язык хорошо подвешен. Хочу услышать именно от тебя, что значит эпитафия: «Это твой билет в Китай»?

– Ты меня грохнешь и окажешься следующим, – предупредил хрипло дышащий, разом вспотевший со лба до носков, Буринин, – а я мог бы позвать тебя в долю!

– Зачем воровали детей?

Буринин пугливо сверкнул шустрыми глазками; даже то, что головная боль схлынула, его не возрадовало, челюсти так дрожали, что слова рождались с откушенными окончаниями:

– Продаж… за бугор в бездетны… семьи. Мистер тычет в слайд: «Этого хочу!». А мы – завсегда пожалуйст… Официалка пропаж – только верхушка, по детдомам еще сорок отроков и отроковиц отсутствуют, но эт… в статистику не поданы. А за каждого, минус накладные расход…, мистер максает десять штук. В итог… набегает…

– Спасибо за предложение, я подумаю, – отозвался Пепел и достал из-за пазухи «Макарова».

Дождь лопотал по крыше, от мокрой одежды валил пар, и так не хотелось подыхать, что хоть вой. Под прицелом Буринин чувствовал себя крайне нездорово, он смекал, что его туфта не прокатила:

– Может, печку выключишь? Жарко…

– Нормально, – пожал плечами Пепел, взвел курок и направил дуло на висок Буринина.

Олег Георгиевич не мог вызвать сочувствия, тем более у Пепла, и тем более, когда гаденыш оказался неисправимым лгуном. И его смерть была самому Пеплу на руку, ведь шустрик рассекретил фальшивого Терминатора.

– Нет! – отгородился ладонью Буринин, – нет, не стреляй. Черт с тобой, я все расскажу.

«Это правильно», – подумал Пепел, не любитель случайных исповедей.

– «Триаде», не таращи дико глаза, той самой знаменитой китайской «Триаде», нужно пушечное мясо с белой кожей. Четырнадцать-пятнадцать лет – идеальный возраст призывников. Мальцов не поздно перевоспитать, подсадить на блатную романтику, научить убивать и заметать следы. «Триада» обосновалась в Европе и сейчас сшиблась с набирающими силу арабами. Будет большая тихая война.

– Красиво поешь. А тебя я за что должен порешить?

– Я от Караванца болтался с группой Терминатора. Иногда на подхвате, иногда на связи. Теперь я не нужен, и авось много знаю, как и ты, ты меня грохнешь и будешь следующим. А могли бы на пару Захара сделать голым Васей!

– На пару лимонов?

– Не меньше!

Серега заскучал, «Мир жесток»:

– Убедил, полезай в багажник «бомбы». Я решил поменять машину, твоя дизелюха мне подходит.

– ?..

– Такой уж тебе выпал билет в Китай – в багажнике. – И для вящей убедительности Сергей поторопил ответственного работника «Взаимопомощи» стволом под ребра.

* * *

В который раз взбеленился отодвинутый на дальний край стола, чтобы не мешать разгребать ящики, телефон. Но сегодня Горячев отвечал на все звонки, не поднимая трубку: «Задолбали!».

– Н-да. Как же мы таперича без вас, отец родной? Все равно, что осиротели, – иронично, но с показным сочувствием произнес вечный интриган старлей Фролов.

Майор Горячев в ответ на это театральное замечание устало отмахнулся:

– Да иди ты… Как были, так и будете дальше. Только, – он обвел взглядом стены кабинета, – в другом составе. Сделай одолжение, фотку вон ту сними. Да нет, не Путина, она же казенная! Лебедева– генерала.

– Последнее поручение, – отозвался старлей все тем же тоном, – а что, отвальную какую-нибудь устраивать будем?

– Да какая там отвальная?..

– Ну, водочки-то выпить можно, – примирительно сказал Фролов, – сейчас наш «летеха-Антипепел» сгоняет.

Майор заколебался, конечно, от рож подчиненных его тошнило, но… Старлей, опережая неминуемое решение, высунулся в коридор:

– Игнатик! Слышь, Миха!

Игнатик не замедлил явиться, уже не по-юношески хлопнув дверью. «Взрослеет», – мысленно констатировал майор, и мысленно же, с подкатившей к сердцу злобой добавил «Чем больше куча мусора, тем больше в ней тараканов».

– Слушаю, товарищ старший лейтенант.

– Миха, ты бы… Это… Если неофициально.

Лейтенант сделал непонимающие глаза.

– Вот чем плохи новые, молодые сотрудники, – горько пошутил майор, у которого при виде данной комедии малость отлегло, – они спиваются позже. Не вовремя. – а сам еще подул, что все таки слава Богу – не грохнул злодейский Пепел молодца, как майор задумывал, грехом на душе меньше, да и кто бы тогда за водкой сейчас побежал бы?

– Просто это еще совсем зеленая поросль, – философски успокоил старлей, – Миша, ты понял?

– Понял, – как и предлагалось, неофициально ответствовал лейтенант Игнатик. По правде сказать, после памятного посещения собачьих питомников на водку он смотрел с отвращением, но в то же время воспринимал ее, как нечто мистическое.

– Ты, Фролов, – начал Горячев, когда дверь за ретивым Игнатиком захлопнулась, – к телефону меня, пожалуйста, не зови. Отзвонись лучше, кому надо, ну, чтоб потом не бегать, все равно придется. Это – раз. И два…

– Бу сделано, – поспешил заверить старлей, – до отвальной успею.

– И два, – майор замялся, – Павлову ко мне доставь.

На этот раз старлей не стал орать в глубину коридора, а пошел лично. «Уважает», – тоскливо подумал майор. Сейчас бывшая подчиненная заявится с перекошенной триумфом физиономией. «Что так быстро?» – не без подначки спросит Горячев оказавшуюся гораздо изворотливей, чем мечталось, подсидевшую его Анастасию свет Леонидовну.

«Я как раз собиралась зайти», – равнодушно и уже чуть свысока ответит Анастасия, усаживаясь без приглашения в кожаное потертое кресло напротив рабочего стола. «Скажи лучше, что как раз проходила мимо моего кабинета» – придется майору сменить тон на примирительный. Настя вежливо улыбнется. «Ты – как?» – для приличия осведомится майор, имея в виду неприятности в составе партии. Будем надеяться, Анастасия свет Леонидовна так никогда и не прознает, кого благодарить за нервотрепку.

– Да нормально. Что делать, товарищ майор, все течет, все меняется, – пусть Настя и заговорит о своем, случая поддеть Горячева она не упустит. А майор хоть и зафиксирует подначку, но виду не подаст, впрочем, тему переменит.

– Ну, если ближе к обязанностям… Свои дела, Настя, я передаю тебе, – покровительственно и с недоброй усмешкой объявит майор, – что носом-то дергаешь?

– Да так… Разгребать эти братковские войны, смерть Иветты Лунгиной… Не лежит у меня к ним душа.

– Какая нежная! – притворно восхитится майор, – прямо воплощенная женственность! Настя, любишь или нет – не вопрос. Вопрос в том, насколько ты успешна. А ведь с Пеплом-то кто разобрался? Никакой не Игнатик, а – ты, дорогая… Молодец ты все-таки, Павлова, сделала подарок старику к пенсии. Главное, нет, ты зверем-то не смотри, главное – я за тебя рад, за голову твою. Голова-то у тебя шибко буйная, н-да, завита, да не делом завита. Все бы вам, бабам, мужики да мужики… А ведь понимать надо, куда прешь да с кем… Ну, ладно, – осечется майор, поняв, что, судя по отнюдь не благодарному выражению Настиного лица, с комплиментами перебдел, – будешь мое дело продолжать, а оно у нас правое. Борьба, как-никак. Да тебе сейчас и карты в руки: лови – не хочу, одно слово – партия. Это сила. Власть…