Пепел Предтеч

Когда я обернулся, то увидел мужчину лет тридцати пяти, гладко выбритого и с плотно сжатыми губами на бледном лице. Его карие глаза смотрели на меня сквозь стекла очков, по краям которых бежали синие огни, отражаясь в его зрачках. Он был крупным мужчиной с мощным и широким подбородком и скулами, и был одет в плотный черный комбинезон от горла до пят. На тяжелой портупее висели предметы неизвестного мне назначения, а на поясе — пистолет. По крайней мере, таковым он мне показался.

— Телепат-воспитатель четвертого класса, Борис Танкратов, — холодно представился мне мужчина, скользнув взглядом по моему лицу, и задержался глазами на вцепившейся в моё плечо Белке. — Похоже, ты в розыске, молодой человек.

— Ч-ч-то случилось? — дрожащим голосом сказала Аня.

Я не понимал, что происходит, но страх Белки был суеверен, а паника — всеобъемлющей. Я чувствовал это в том, как она вцепилась пальцами мне в плечо. В её бирюзовых глазах было отчаяние. Казалось, она готова расплакаться.

— Все в порядке, девушка. Вашему молодому человеку просто нужно пройти в управу вместе со мной, — заметил мужчина. — К вам вопросов никаких нет. Спокойно ступайте домой, и спите — ночь на дворе.

Я почувствовал, как взгляд Белки отчаянно заметался по сторонам. Явно должно было случиться что-то страшное, по её мнению, но я не понимал — что. Вдруг, она резко повернула меня на себя и взглянула в лицо.

— Антон, я живу на улице сто четырнадцать, пятый дом, сорок восьмая комната. Первый этаж. Ты слышишь? Запомнил!? — требовательным тоном обратилась она ко мне, заглядывая в глаза. Я закивал, изо всех сил стараясь запомнить адрес, который она сказала. — Запомнил!? Сто четырнадцать, пять, сорок восемь! Обязательно приди, пожалуйста!

Её голос трагически оборвался, но я пока не понимал, что же внушило Белке такую панику.

Внезапно она обхватила мой затылок руками и притянула к себе. Я почувствовал вкус её губ, и мое сердце замерло от неожиданности. Её кожа была гладкой и пахнула на меня легкой свежестью, а её ласка была яркой мимолетной молнией, которая промелькнула и осталась в моей памяти навсегда. Объятия были крепкими, но в её руках я чувствовал тревожную дрожь. Наконец, она разомкнула объятия, шмыгнула носом и развернулась.

— Сто четырнадцать, пять, сорок восемь! — крикнула она мне напоследок.

— Пройдемте, молодой человек. Здесь недалеко, пешком пройдем. И не волнуйтесь, ничего страшного.

***

Я молча шел за мужчиной к пирамиде, которая была недалеко от ворот, но не стал спрашивать ничего, чувствуя неуместность вопросов. Я не был уверен в том, что выдавать в себе человека с Земли двадцать первого века будет столь хорошей идеей, пока не обвыкнусь. Тем более — выдавать себя «воспитателям», которые были здесь все равно, что пастушьи псы.

Я шел под конвоем и видел, что в округе было много таких же, как он — людей в плотных черных комбинезонах и при оружии. Вероятно, ворота в город охранялись, или же здесь сказывалась близость к «управе» — пирамиде, одна из граней которой смотрела прямо на вход. Только теперь я заметил, что на её вершине есть нечто вроде стержня, который уходит высоко вверх.

Возможно, лифт? Белка несколько раз упоминала загадочный «верхний ярус», так что люди могли жить на нескольких уровнях этого подземелья. Судя по тому, что серебряный гладкий пол не пробить — Вентиляторы это «дно». Но где тогда потолок?

«И что за ним — космос? Безжизненная поверхность Земли, или, чем черт не шутит, даже другой планеты? Астероида? Что тогда насчет гравитации?» — думал я.

Тонкие двери в пирамиду бесшумно скользнули в сторону, запуская нас в глубину здания. Мои ноги затопали по ровному черному полу, пока я шел по коридору шириною в человеческий рост. Вдоль коридора рядами шли двери в каморки или крохотные кабинеты, с трудом способные вместить несколько человек. Я с пытливым любопытством заглядывал сквозь прозрачные стеклянные двери, но не видел почти никого. Видимо, ночь на дворе, и рабочий день завершён?

Мы пришли в помещение, похожее на привычный для меня офис. Откинувшись в удобных креслах, друг с другом рядом сидели двое мужчин-воспитателей, которые при нашем появлении подняли взгляды, мельком мазнули по мне глазами, и уткнулись обратно в свои планшеты. Перед ними на длинном белом столе стояли экраны, но в них они не смотрели. Зато уже я заметил там картину ворот, входа в эту пирамиду, и много чего ещё — словно в комнате с камерами дежурного. Здесь было даже что-то вроде георадара — уж слишком изображение напоминало мне карту тоннелей.

Конвоир молча указал мне на кресло, предлагая присесть. Сам же он сел прямо напротив, и глубоко посмотрел мне в глаза.

— Даже не думай думать, — предупредил меня Шут. — Ни одной оформленной, сильной мысли! Ты меня понял?

— Антон Захаров, 2672-го года рождения? — для проформы, уточнил воспитатель, присмотревшись ко мне в глаза. Я вздрогнул, услышав его фразу. Имя совпало с моим, и правда, хотя фамилия оказалась другой. Но больше всего меня сбил с толку год...

«2672-й год рождения» — со страхом и ужасом подумалось мне. Здесь прошло шестьсот лет! За такой срок случиться могло немыслимо много. И даже память о Земле могла оказаться стерта, случись людям покинуть её, и потерять связь с ней навсегда. Стоило благодарить Господа Бога, что я слышу понятную речь и привычные для меня имена.

Воспитатель пытливо смотрел мне в глаза, но я только пожал плечами, даже не зная, что мне ответить. Впрочем, в моем ответе он не нуждался. Откинувшись в кресле, он сунул мне в руки планшет, на экране которого сиял некий текст...

— Читай постановление на свой счёт, Антон, — заметил мне воспитатель, и терпеливо принялся ждать.

Я неловко повертел в руках плоский экран, который под моими пальцами пригибался и терял форму. Но все же, эта штука вполне укладывалась в привычные для меня рамки, так что я вскоре нашелся, и начал читать. И на первых же предложениях я споткнулся.

Кажется, какие-то привычные для меня буквы изменили свой внешний вид, а другие пропали. Вместо них было сочетание других, — которые тоже не всегда были для меня знакомы. Пара непонятных мне терминов местного канцелярского языка — и я поплыл, потеряв малейшие нити смысла.

Воспитатель вздохнул, заметив недоумение у меня на лице.

— Что же, хорошо, Антон. Объясню тебе проще. Все равно ты вряд ли способен уяснить сложный текст... — заметил он, а затем я вдруг услышал в голове звонкий смех. Шут издевался надо мной, но в то же время я понимал — это его проделки. Воспитатель, похоже, пытался всё это время что-то незаметно для меня прочесть — и прочитал то, что скормил ему Шут. Тот же наверняка валял дурака.

«Меня, скорее всего, посчитали каким-нибудь имбецилом!» — подумал я, даже не зная, плохо это теперь, или хорошо.