Пепел Вавилона

— Возвращайся скорей, — сказала Ин.

— Положись на меня.

Проходя через зал в помещение за стойкой, Алекс чувствовал себя персонажем пошлого анекдота. Спаривающиеся после боя солдаты — самый старый и затертый сюжет. Но тому есть причины. Напряжение после боя было не похоже на другие знакомые ему ощущения, и надежда от него избавиться пьянила и пробирала до костей. Это касалось не только их с Ип. Дело было даже не в сексе. Он знавал матросов, так притершихся к кораблю, что походили на картинку из учебника, а после акции их пробирало на слезы или часами рвало. Он помнил пилота — ее звали Дженет — та страдала бессонницей. Не могла спать без снотворного. Каждую ночь вставала на час между двумя и тремя ночи. Только не во время акций. Тогда она спала как младенец ночь напролет. Это идет от приматов, чьи тела приспособились к плейстоценовой саванне. Страх, облегчение, похоть и радость упакованы в одно маленькое нервное сплетение где–то в глубине миндалины, и бывает, их замыкает.

Перелет с Земли выдался коротким и трудным и, казалось, затянулся на целую вечность. Дистанционные датчики не выявили активной угрозы между портами Луны и Пояса, но в воздухе всю дорогу дымом висела мысль: не падают ли на Землю незамеченные камни? Или на Марс. Не опережает ли их Марко Инарос — как опережал всегда? Даже Фред Джонсон выглядел озабоченным, вышагивал по коридорам, сцепив руки за спиной. Близилась битва за Цереру. Первый открытый бой в этой войне, начавшейся с засад. Единому флоту предстояло узнать, что может натворить шайка астеров на краденых марсианских кораблях, и были причины полагать, что натворить они могут многое.

Когда выхлоп из дюз осветил Цереру, у Алекса комок подкатил к горлу. Бой на дальней дистанции. Пуск торпед на границе дальности, по непредсказуемым векторам с надеждой быстро подобраться вплотную, увернувшись от залпа ОТО. Он гадал, не умудрился ли Марс разработать торпеды–невидимки, и если да, добрались ли до них изменники, снабжавшие Свободный флот. Он часами просиживал в пилотском кресле, перебирая все выплюнутые приемными датчиками «Роси» аномалии, даже те, что не выглядели опасными. А когда засыпал, продолжал ту же работу во сне.

Когда поступила информация, что Свободный флот разбегается на полной тяге, семечками рассыпается по космосу, он — вместе со всеми пилотами единого флота — искал в этом стратегический смысл. Отследить маневры и тягу, понять, где они сойдутся, что на уме у врага. И ни разу он не поймал никакой угрозы. Уверенность, что замысел есть, а у него просто не хватает ума его распознать, скапливалась в основании черепа, пока глаза не полезли из орбит. Утешало одно: военные Земли и Марса, жившие и дышавшие тактикой боя, пребывали в таком же недоумении. Когда расставленный Свободным флотом капкан защелкнется, они так все и умрут, удивляясь.

Только капкан так и не защелкнулся.

Когда пристыковались первые корабли: два военных транспорта с Земли и один с Марса, — Алекс затаил дыхание. Церера — портовый город Пояса — выглядела беззащитной и заманчивой, как сыр в мышеловке. Диспетчерская дала разрешение на посадку. Единый флот занял причалы, солдаты хлынули в порт, момент для контратаки настал и миновал. Стекались сообщения — многие прямо к Фреду Джонсону. Свободный флот ушел. Никакого вооруженного сопротивления. Ни одного солдата, всего несколько мин–ловушек, пустые склады и резервуары, служба безопасности ободрана до минимума и спешит сдаться любому, кто согласится взять вожжи.

Битвы за Цереру не случилось. Вместо боя единый флот с местными инженерными службами латал системы жизнеобеспечения и восстановительные установки, спасая станцию от гибели. Фред Джонсон все время до посадки «Росинанта» провел, гоняя по направленному лучу переговоры с оставшейся на Луне Авасаралой и с каждым готовым ответить с Марса, где вотум недоверия Смиту разросся до полномасштабного конституционного кризиса. Едва причалили, Фред со свитой безопасников затерялся в вихре совещаний с местными группами АВП и исхудавшим, ошарашенным административным аппаратом.

Остальная команда отправилась в бар.

Поначалу странно было — и до сих пор странно, если задуматься, — как население Цереры встречало новых захватчиков. Все, кто попался Алексу на глаза, отдавали смесью растерянности, облегчения, гнева и какой–то неопределенной печали, облаком пара расползавшейся по коридорам. Церера была крупным портом, годами не зависела от внутренних планет, а теперь те ее отвоевали. Или, может быть, спасли. Никто как будто не понимал: видеть в едином флоте карающий молот Земли или окончательное доказательство, что АВП Фреда Джонсона — легитимная политическая сила. Или произошло что–то еще более значительное и удивительное?

Жители Цереры робко улыбались, унося в глазах осколки ярости и чувства потери. Даже здесь, в «Голубой лягушке», где команду встретили с распростертыми объятиями и угощали лучшим из того, что осталось, флотские и местные не смешивались, сомневаясь друг в друге. Апартеид исторического выбора. Алекс поймал себя на мысли, что у стойки собрались астеры, а за столиками внутряки, только и это было не так. Ип, Мфаф и все люди Фреда принадлежали к АВП. Даже разделение между людьми было новым, и никто еще не разобрался в новых негласных правилах.

Выйдя из мужского туалета, Алекс уперся в стену звука. За несколько минут его отлучки кто–то затеял караоке и теперь выкрикивал непристойный вариант «Но волвере» Ноко Дада, пропуская мелодические вставки. Задержавшись у края стойки, Алекс окинул взглядом столики, высматривая уголок, где бы можно было перекинуться словцом наедине с Сандрой Ип.

Холден сидел один, ссутулившись над белой кружкой и угрюмо оскалившись. Алекс встревожился. За его столиком болтали, перебивая друг друга, Бобби с Ип, а Мфаф смеялся, слушая их. Ип обернулась к нему, ухмыльнулась, похлопала по стулу рядом с собой. Алекс поднял палец — одну минутку — и свернул к Холдену.

— Эй, партнер, — окликнул он. — Ты как, не рассыпался?

Холден поднял глаза и огляделся, словно не понимая, где очутился. Сказал, помедлив:

— Да нет, ничего.

Алекс склонил голову набок.

— Похоже, три варианта ответа в одной фразе.

— Я… а, да, так и есть, верно. Все хорошо. — Он кивнул на золотистый пакетик в руке у Алекса. — Это что?

Алекс показал. Он получил пакетик в автомате мужского туалета. На фольге красовалась голова дракона и какие–то бессмысленные надписи иероглифами.

Холден наморщил брови.

— Отрезвитель?

Почувствовав, что краснеет, Алекс спрятал смущение за улыбкой.

— Да, подумалось, что скоро может возникнуть ситуация, когда каждый должен быть в состоянии согласиться на то, на что соглашается.

— Ты всегда был джентльменом, — заметил Холден.

— Мама меня правильно воспитывала. А если серьезно, ты в норме? Просто так таращишься на свой кофе, будто обзываешь его нехорошими словами.

Холден заглянул к себе в чашку. Песня закончилась неумелой трелью. Хлопали слабо и редко. Холден повертел кружку на столе, раскрутив черную жидкость. Слышно было, как фаянс скребет по столешнице, пока звук не заглушил новый мотив, под который женский голос завел на астер–креольском песню Чеба Халеда. Голос Холдена, когда тот заговорил, едва слышался сквозь музыку: