Пепел Вавилона

— Я все вспоминаю, как мой папа обозвал астеров головастиками прямо при Наоми. И как она это приняла.

— С семьей бывает трудно, — сказал Алекс, — особенно когда замешаны сильные чувства.

— Верно, но я о другом. — Холден растеряно развел руками. — Я всегда думал, если давать людям полную информацию, они поступают правильно, понимаешь? Может, не всегда, но обычно. Чаще, чем неправильно.

— Всякому случается быть немножко наивным. — Прежде чем слова сорвались с языка, Алекс спохватился, что не совсем понял Холдена. Может, надо было принять таблетку отрезвителя еще в туалете.

— Я про факты, — продолжал, словно не услышав его, Холден. — Я думал, если сообщать людям факты, они сделают выводы, а раз факты верны, выводы тоже обычно окажутся верными. Но мы живем не фактами. Мы живем историями. Обо всем. О людях. Наоми сказала: когда упали камни, на корабле Инароса ликовали. Были счастливы.

— А, да. — Алекс потер верхнюю губу костяшками пальцев. — Если подумать, может, они там все мерзавцы.

— Они не людей убивали. В головах у них что? Они нанесли удар во имя свободы и независимости. Или во имя справедливости: за всех астерских детишек, что растут на гормональной дряни. За все корабли, отобранные за то, что не успели оплатить регистрацию. И дома у меня то же самое. Отец Цезарь — хороший человек. Он мягкий, добрый, он забавный, и для него все астеры — Свободный флот и радикалы из АВП. Прикончит кто Палладу, он сперва озаботится падением очистительных мощностей, а потом уж вспомнит, сколько на станции было дошкольников. И задумается, не писал ли стихов сын менеджера с этой станции. И что взрыв станции означает, что Энни из центральной бухгалтерии так и не отпразднует свой день рождения.

— Энни? — переспросил Алекс.

— Я ее выдумал. Кто угодно. Дело в том, что я не ошибался. Насчет говорить людям правду. Я ошибался в том, что им нужно знать. И… может, я сумею это исправить. В смысле, по–моему, я должен хоть попытаться.

— Понятно… — сказал Алекс. Он давно потерял нить мысли, но Холден хоть выглядел уже не таким угрюмым. — То есть ты собираешься что–то сделать.

Медленно кивнув, Холден залпом допил остатки кофе, поставил кружку и хлопнул Алекса по плечу.

— Да. Собираюсь. Спасибо тебе.

— Рад был помочь, — сказал Алекс. И в спину уходящему Холдену добавил: — Если помог.

Когда он вернулся к своему столу, Сандра Ип разливала содовую. Бобби с Арнольдом сравнивали впечатления от скалолазания без страховки при разной силе тяжести, а Наоми с Клариссой Мао выбрались на сцену и ждали своей очереди к микрофону. Ип углядела в руке у Алекса край блестящего пакетика и улыбкой пообещала ему что–то очень–очень приятное. Однако она, как видно, заметила что–то в его лице или осанке и, когда пилот сел, спросила:

— Все в порядке?

Алекс пожал плечами.

— Скажу, когда узнаю.

Глава 17 Холден

В девочке было порядка ста девяноста двух сантиметров, она бы возвышалась над ним башней, если бы не сидела.

Волосы стригла почти наголо — Холден решил, что нынче у астерских подростков такая мода. Наверное, об этом кричали сотни роликов, только Холден их не смотрел. А может, она была из бунтарей и выбрала прическу на свой вкус. Так или иначе, со стрижкой большая голова меньше бросалась в глаза. Она сидела на краешке скамейки и озиралась с таким видом, будто уже жалела, что зашла на камбуз «Роси». Пожилая женщина — девушка обращалась к ней «тиа» — хмурилась, встав у стены. Дуэнье здесь все было не по вкусу.

— Сейчас, одну секунду, — сказал Холден. Программный пакет, присланный Моникой Стюарт, требовал уровня выше его компетентности, Холден запутался в хитроумных настройках. Девушка неловко кивнула и одернула на себе сари. Холдену оставалось только надеяться, что улыбка у него вышла ободряющей. Или хоть веселой. — Правда. Я только… сейчас–сейчас. Ага, вот!

Лицо девочки появилось на экране ручного терминала в окружении меток о коррекции цвета, звука и еще какой–то незнакомой ему метки DS\3. И все равно она прекрасно выглядела.

— Так вот, — заговорил Холден. — Думаю, всем, кто нас смотрит, известно, кто я такой. Не могла бы ты представиться?

— Элис Каспар, — невыразительно отозвалась она. Таким голосом говорят политзаключенные. Так, пока что ничего хорошего.

— Прекрасно, — покривил душой Холден. — Так, и где ты живешь?

— На станции Церера. — После неловкой паузы девочка добавила: — В квартале Салюторг.

— Ага… и чем занимаешься?

Она покивала, набираясь уверенности.

— С тех пор как Церера вырвалась из–под управления Земли, моя семья занималась службой финансовой координации. Переводом курсов марок разных корпораций и правительств. Моя семья бист миролюбива. В подавлении астеров внутренними планетами вина не…

— Извини, я перебью, — остановил ее Холден. Элис замолчала и потупила взгляд. Как это у Моники все так легко получалось? Холден начинал понимать, что для этого требуются опыт и практика, само собой не выходит. Только времени у него не было, и он, очертя голову, бухнул:

— Когда мы познакомились… примерно четыре часа назад, ты была с друзьями. В коридоре?

Элис, смешавшись, захлопала глазами и оглянулась на свою тиа. С этим недоверчивым взглядом она впервые с тех пор, как попала на борт, стала сама собой.

— Это было просто потрясающе, — продолжал Холден. — В смысле, я проходил мимо, увидел вас и просто засмотрелся. Ты не могла бы мне рассказать?

— Про шин–син? — спросила Элис.

— Это так называется? То, что вы делали со стеклянным шариком.

— Он не стеклянный, — сказала Элис. — Резиновый.

— Да–да! — Холден окатил ее энтузиазмом — все равно что поливать водой губку. Все впитается без следа. Но тут Элис хихикнула. И ничего, что она смеялась скорее над ним, чем вместе с ним. — Ты бы не могла показать? Прямо здесь?

Она засмеялась, прикрыв рот ладошкой. Долгую секунду Холден думал, что все пропало. Но тут она растянула висевший на боку мешочек и достала четыре ярко раскрашенных прозрачных шарика — чуть больше и мягче тех, с какими играл в детстве Холден. Она тщательно расположила шарики между пальцами на уровне вторых суставов. И запела — тонкая, прерывистая мелодия, а потом рассмеялась и помотала головой.

— Не получается, — сказала она. — Не могу.

— Пожалуйста, хоть попробуй. Это так здорово.

— Глупо, — сказала она. — Детская игра.

— Я… очень ребячливый.

Когда девочка снова оглянулась на тиа, вместе с ней оглянулся и Холден. Пожилая женщина смотрела все так же угрюмо, но в ее старческих глазах мелькнуло подобие улыбки. Элис успокоилась, поправила мячики и запела. Когда ритм установился, она принялась тихонько хлопать в ладоши, перебрасывая шарики из руки в руку так, как будто они плясали сами собой. Песенка то и дело выходила на синкопу, и тогда один из мячиков падал ей на ладонь и, отскочив, оказывался между пальцами другой руки. Допев, девочка застенчиво взглянула на Холдена и покачала головой.