Перчик на десерт

— А почему вы не пошли жить к матери Сережи? — спросила бестактная Инна. — Она бы вас встретила с распростертыми объятиями.

Сергей Николаевич вздрогнул и с испугом посмотрел на девушку.

— Вы и про это разнюхали? — удивился он. — Туда я идти не мог, Сережа жил с матерью в одной комнате.

— А что было потом?

— Потом мы с Наташей остались вдвоем, — глухо сказал Сергей Николаевич. — Таня умерла, а я подумал: какого черта я должен ломать надоевшую мне комедию перед совершенно чужим мне ребенком, когда мой собственный сын живет в отвратительных условиях?

— И вы сбагрили Наташу ее няньке. А ваша мать не была против, или вы ей тоже сообщили, что ребенок не ваш?

— Что вы! — испугался Сергей Николаевич. — Я никому этого не говорил. Просто моя мать к тому времени была уже очень больна, и дни ее были сочтены. Она не протестовала, считая, что ребенку на свежем воздухе и в самом деле будет неплохо. Во всяком случае, лучше, чем в обществе мачехи.

— А о том, что вы собираетесь привести в пятикомнатные хоромы совершенно постороннюю женщину и ребенка, которые на эти хоромы никаких прав не имеют, вы своей матери тоже не сказали? — спросила у него Инна. — Отправили законную наследницу в деревню, а сами весело зажили в принадлежащей ей по праву квартире.

— Слушайте, вы меня что, судить явились? — рассвирепел Сергей Николаевич. — Что я сделал, то сделал. Я свою вину признаю. Подло я поступил с Наташей, но поймите, я не верил, что она моя дочь.

И я ненавидел ее за измену матери. Знаю, это мерзко по отношению к невинному ребенку, но я ничего не мог с собой поделать.

— Как все просто! — поразилась Инна. — А в сумасшедший дом дочь когда вам пришла мысль поместить?

— Это мысль пришла в голову не мне, — сказал Сергей Николаевич. — Можете верить или не верить, но это так. Первым заговорил об этом Сергей. Пока Наташа жила в деревне, разумеется, мы не могли ничего сделать с ее квартирой. Хотя я и был ее опекуном, но, чтобы разменять жилье, нужно было ждать, когда Наташа достигнет совершеннолетия. Так что мы жили в квартире Татьяны, а две другие квартиры сдавали. Меня это устраивало, я еще не решил, как поступить с Наташей в дальнейшем. Смогу ли я признать ее своей дочерью, или ненависть так и не отпустит меня?

— А вашему сыну ждать вашего окончательного решения, конечно, не хотелось? — спросила Юля. — Зачем? Чтобы какая-то посторонняя девушка вышвырнула его из отличной квартиры прочь?

— Да, он был активно настроен против Наташи.

Первый и завел разговор о том, что психических больных лишают многих прав, в том числе не потребуется Наташиного согласия на размен квартиры.

Конечно, когда я это услышал впервые, сильно возмутился. Но Сергей и его мать постоянно твердили, что можно найти лечебницу, где бы Наташе было не хуже, чем в деревне, коль скоро она уже привыкла к свежему воздуху. А в городе жить ей будет тяжело.

— Ну и ну! — фыркнула Инна. — Это же надо такую чушь придумать.

— Конечно, глупо, но я начал прислушиваться к их словам. Своего решения я еще не принял. И тогда Сергей предложил сделать экспертизу на отцовство.

Он хотел подтверждения, что Наташа не моя дочь.

Я же решился на экспертизу по другой причине у меня мелькнула шальная надежда, а вдруг я ошибался столько лет, и Наташа все же моя дочь. Тут умерла нянька Настасья, и девочку нужно было забрать в город. Я очень волновался перед встречей с ней.

Думал, что в ее внешности проявится что-то мое. Но, увы, Наташа была копией матери. В ее внешности не было ничего моего, или я не смог разглядеть. Да и помощники у меня в этом деле были аховые. Сергей и моя жена твердили, что Наташа ничуть на меня не похожа, а соседям мы избегали показывать девочку, ведь ей предстояло вскоре исчезнуть.

— Конечно, к чему лишние разговоры, что вы отправляете совершенно здоровую девочку в психушку, — не сдержалась Юля.

— Клянусь, я колебался до последнего момента.

Но когда тест подтвердил, что я никак не могу быть отцом Наташи, я не колеблясь дал Сергею разрешение действовать. У него был какой-то врач на примете. Тот осмотрел Наташу и клятвенно меня заверил, что у нее и в самом деле есть отклонения от нормы.

Так что лучше бы ей пожить в специальном лечебном заведении. Мы продали Наташину квартиру, и Сергей получил возможность начать свой бизнес, а я на мою часть денег открыл частную строительную контору, о чем всегда мечтал. Я ведь хороший архитектор, и заказчики повалили к нам толпой. Дела мои пошли в гору, так что я мог перевести Наташу в лучшую из клиник, находящуюся за городом. Собственно, у нее было все — книги, компьютер, друзья, прогулки, отличные учителя. Конечно, телевизор и радио.

Больных даже вывозили в город. Конечно, не всех и маленькими группами, но Наташа выезжала всегда.

И она никогда не выражала желания покинуть больницу. Она с удовольствием училась, все педагоги поражались ее способностям и жалели, что такая умная девушка тяжело больна.

Сергей Николаевич ненадолго замолчал, а когда заговорил снова, в его словах звучала нескрываемая горечь:

— Сколько раз я ругал себя, что не вошел в тот день в свою квартиру и не взглянул в лицо сопернику. По крайней мере я бы знал, кто он, что из себя представляет. А так мне в голову лез всякий бред.

Я даже убедил себя, что Наташа и в самом деле больна и болезнь эта у нее наследственная — от ее отца, которого я никогда не видел.

— А Наташа знала, что Сергей ее брат? — спросила Юля.

— Думаю, что да. Мы с ней об этом не говорили, но думаю, она поняла это. Женщина, вырастившая ее, должна была рассказать об этом девочке.

— А значит, она поняла и то, что вы изменяли ее матери, — нанесла Юля новый удар.

— Всего лишь раз! — возмутился Сергей Николаевич.

— Очень мило, — восхитилась Юля. — Значит, с Сережиной матерью вы были всего лишь раз и сразу же безоговорочно поверили ей, когда она сказала, что Сережа ваш сын, а вот Наташу вы сразу же стали считать чужой. Как-то не очень логично получается.

— Вы бы видели Сережину мать, — сказал Сергей Николаевич. — Жуткая зануда и выглядела, как треска. Кто на такую польстится! Разве что с пьяных глаз, как я, дурак, в тот раз. И потом, чего ради ей было тащиться за мной в другой город, ломать свою жизнь, если не ради того, чтобы ее сын имел отца?

— Не знаю, — с сомнением пробормотала Юля. — Но я бы на вашем месте провела, пока не поздно, еще раз тест на отцовство — на этот раз в отношении вашего сына. Вполне вероятно, что его результаты тоже окажутся для вас неожиданными.

— Какая теперь разница? — пожал плечами Сергей Николаевич. — Сережа умер, а я всегда воспринимал его как сына. Что теперь может изменить какая-то бумажка?

— Дело ваше, — легко отказалась Юля. — А ваша новая жена — Вероника — знала о существовании Наташи?

— Я ей не говорил, но такое не скроешь. Кто-нибудь обязательно проболтается. Вот Галина, например, знала, хотя никто ей не говорил. Вероника тоже могла догадываться, или ей проболтался мой сын или невестка. Но мы с женой никогда не говорили на эту тему. Сами понимаете, я в этой истории выглядел бы не самым привлекательным образом. И у меня к вам просьба, если вы уж всерьез занялись этим делом, постарайтесь в разговоре с Вероникой не упоминать о Наташе. Она все равно ничем помочь вам не сможет.