Перед вахтой

— А ты не каркай! — вырвалось у кого — то из второй шеренги.

— А я и не каркаю! — запальчиво откликнулся главный старшина. — Я смотрю на ваше поведение и делаю выводы.

Тут он запоздало сообразил, что дерзость крикнул не курсант курсанту, а подчиненный своему старшине роты. За такое нарушение порядка и правил полагается карать, и Лев Зуднев, покраснев, рявкнул:

— Кто сказал? Выйти из строя!

Ищи теперь, кто сказал… У всех непроницаемые лица, прямые рты и ехидно поблескивающие глаза. Уж чего-чего, а выдержки у военного человека достаточно.

Лев Зуднев смирился с тем, что опять опростоволосился, махнул рукой и повел роту на камбуз обедать.

Там уже звенели ложками пришедшие раньше, и оркестр старшего лейтенанта Трибратова исполнял мелодичный, никогда не надоедающий вальс «Амурские волны». Рота растеклась в проходы между столами, и курсанты повернули головы на выход, сохраняя положение «смирно».

— Разрешите посадить роту? — спросил Лев Зуднев у дежурного офицера, как будто тот мог не разрешить и заставить роту есть стоя.

Но порядок помогает нам жить без лишних хлопот и утомительных раздумий о мелочах поведения, традиции мудры, как пословицы, и говоришь же ты приятелю «здравствуй», хотя от твоей воли никак не зависит, будет он здравствовать или зачахнет в недугах. Твой приятель поймет, что ты желаешь ему здравия и рад его здравию, и он станет относиться к тебе с симпатией и доверием.

Дежурный офицер повел белой фланелевой кистью руки, и Лев Зуднев скомандовал:

— Р-рота… сесть!

Вот теперь можно взять кусочек хлебца, намазать его тонко горчицей, посыпать солью и лакомиться, ожидая, пока бачковой разольет по тарелкам суп… Выкинув на время из головы всякую физику, Антон наслаждался едой.

Жизнь курсанта очень серьезна. Куда серьезней, трудней и ответственнее, чем у какого-нибудь студента. К примеру, что делает студент в дни экзаменационной сессии? Студент только перелистывает книжки, мусолит свои конспекты и пишет шпаргалки. А курсант плюс к тому служит военную службу, которая не имеет права прекратиться ни на единый миг. Курсант плюс к тому поддерживает в строгом порядке себя, свои учебные классы и свое жилье, потому что за ним нет ни мамы, ни уборщицы. Курсант плюс к тому всегда в строю и всегда наготове. Нервы его напряжены. Курсант принял военную присягу, он имеет право распустить нервы, когда на то будет дана соответствующая команда. И ни в какое другое время.

Жизнь курсанта принадлежит государству. Целиком и навеки.

Когда все бачки и тарелки были опорожнены, Лев Зуднев, утерев губы салфеткой, спросил у дежурного офицера разрешения поднять роту, привел ее в расположение курса, но не распустил строй, а сходил в кабинет командира и вернулся оттуда с большой и толстой книгой.

— Сегодня наша рота заступает в караул по училищу, — обрадовал он своих подчиненных и зачитал по книге, кому на какой пост и в какую смену.

Когда главный старшина перечислил все внешние посты, Антон с облегчением сердца подумал, что на сей раз его миновала чаша сия, но не тут-то было.

— Рассыльные дежурного по училищу курсанты Букинский и Охотин, — провозгласил Лев Зуднев напоследок и захлопнул книгу.

Это неприятней караула. Во-первых, потому, что караульные стоят во втором сроке, то есть в повседневной одежде, а рассыльный дежурного офицера, который на виду у всех прибывающих и убывающих, должен нести службу в наглаженном и надраенном парадном обмундировании. Во-вторых, в караулку, куда караульных запирают на сутки, можно пронести учебники и учиться в свободное от поста время. В комнате дежурного офицера такой возможности нет. Значит, сутки выпадают абсолютно.

— Уделал нас с тобой главный, — сказал Антон после роспуска строя. — Кто хоть дежурным офицером заступает?

— Многоплодов, — сообщил Игорь. — А помощником старлей Арканьев с кафедры торпедных аппаратов. Свои ребята.

Надо думать, они нас с тобой там парой держать не станут. Одного отпустят заниматься. Давай-ка разыграем смены.

В отношениях между курсантами жребий считался наиболее надежным инструментом справедливости. Всякие доводы типа «мне надо это потому-то, а тебе достаточно того потому-то» можно оспорить. Жребий бесспорен и абсолютен, как судьба. Против него не возразит самый отъявленный склочник. Жребий при всей его видимой случайности есть форма проявления одного из законов мироздания.

— Давай разыграем, — согласился Антон.

Игорь написал билетики, скрутил, кинул в бескозырку и потряс. Антон сунул руку и вынул себе ночь с часу до семи и день с тринадцати до девятнадцати.

— Тебе повезло, — сказал он. — Всю ночь спишь, весь день учишься.

— В общем, да, — согласился честный Игорь. — Тебе хуже.

После развода, приняв дежурство у своего предшественника, капитан третьего ранга Многоплодов посмотрел на обоих понимающе. В дежурке было тепло, светло и тихо. Блестел линолеум, перед сдачей сменяющиеся рассыльные помыли палубу. Старлей Арканьев вытащил из пистолета обойму и смочив лицо, смотрел на лампу через ствол.

— Физику выучили? — спросил Многоплодов.

— До середины в общих чертах, — ответил Антон.

— За исключением трудных мест, — добавил Игорь.

— В физике есть только одно легкое место. Это исторический обзор, — заметил старший лейтенант Арканьев. Щелкнул затвором и всадил обойму в ручку.

— Это даже интересный раздел, — согласился Игорь Букинский. — Знаете, однажды премьер-министр Гладстон спросил Фарадея, когда тот открыл электромагнитную индукцию: какая от нее польза государству?

— Да без нее невозможно представить нашу жизнь, — пожал плечами старлей Арканьев и упрятал пистолет в кобуру. — А что ответил великий англичанин?

— Фарадей сказал: со временем вы сможете обложить ее налогом.

— Блестящий ответ.

Пронзительно зазвонил телефон. Арканьев небрежно подкинул к уху трубку:

— Помощник дежурного по училищу старший лейтенант Арканьев… — Внезапно он преобразился, подобрал живот, напрягся и до предела распрямил все те места, в которых предрасположена, сгибаться человеческая фигура. — Есть, товарищ адмирал, — сказал он и плавным движением протянул трубку Многоплодову.

Антон с Игорем невольно подтянулись и притаили дыхание.

Командир роты доложил:

— Дежурный по училищу капитан третьего ранга Многоплодов слушает вас… Есть, товарищ адмирал, — сказал он через некоторое время, аккуратно положил трубку на рычаг, подошел к зеркалу и стал поправлять фуражку.

Впечатление адмиральского присутствия прошло. Антон и Игорь задышали нормально, а старлей Арканьев даже полуприсел на стол рядом с телефонным аппаратом.

— Зовет? — спросил он.

— Требует, — кивнул Многоплодов и, стряхнув с рукава микроскопическую пылинку, вышел из дежурки.