Перед выбором

– Понимаешь, я обслуживаю один из заводских цехов. Слежу за тем, чтобы не возникало никаких неполадок на моем участке автоматического производственного цикла. Вернее, следят кибы, а я контролирую их. Проверяю их исправность. А сейчас мы, техники-смотрители завода, ломаем головы над тем, как вообще убрать людей с производства. Вопрос стоит так: можно ли создать саморегулирующиеся сверхнадежные кибы? Конечно, бьемся над этой проблемой не мы одни.

– Производство без всякого вмешательства человека?
– Ральф склонился над чертежами и довольно долго их изучал.
– Да, это будет похлеще схем моих навигационных кибов. А ты что же, выходит, останешься без работы?

– Ну, это вряд ли. В нашем мире место для бывшего техника-смотрителя всегда найдется.

– Тем более, для изобретателя.

Ральф видел лицо Сергея в профиль, видел его прямой нос, лоб с вновь

упавшими на него волосами. Ох, молодец ты, Серега! Твоя голова всегда

была набита различными техническими идеями. И очень часто они

воплощались в жизнь. Ральф мог поклясться, что Сергей думает не

только о своих сверхнадежных кибах. Есть, конечно, и замыслы более грандиозные. Например, полная автоматизация производства в масштабе всей планеты. Или даже Солнечной...

Ральф спросил с улыбкой:

– Серега, скажи честно, ведь мечтаешь об этаком автоматизированном рае, а?

Сергей смущенно закашлялся. Ральф хлопнул его по плечу.

– Можешь не отвечать, все ясно.

Замолчал, а потом добавил медленно и тихо, словно про себя:

– Только оставь, пожалуйста, в своем Эдеме месте для меня. Не заменяй своим сверхумным и сверхнадежным кибом. Не надо.

Он отошел к противоположной стене и стал глядеть на светлеющее

небо. Сергей, зашуршав чертежами, соскочил со стола и остановился за его спиной. Несколько минут они молчали.

– Ральф, - тихо сказал Сергей.
– Может быть это дурацкий вопрос... Но что тебя привлекает там?
– Он выделил слово "там" .
– Разве там есть утро? Есть что-нибудь, кроме пустоты?

Ральф ничего не ответил. Заложил руки за спину, прошелся по комнате. Сел в кресло, задумчиво провел пальцем по вазе. Сергей смотрел на него.

– Да, Сережа, - наконец отозвался Ральф.
– Там нет ни утра, ни вечера. Там темно... И эвезды. Над головой, под ногами, вокруг... Очень много звезд. Там тихо... И красиво. Висишь в пустоте, в центре мира, а вокруг звезды... Я родился в космосе, Сережа. На астероиде, на космической станции. Там работали мои родители. Они и погибли там, когда мне было десять лет, ты знаешь... Мое самое раннее детское воспоминание - звездная пустота за куполом станции. Космос стал частью меня самого, отнять его все равно что отнять руку или ногу... А насчет того, что там нет всего этого... Что ж, тем приятнее возвращение. Ты, Сергей, бьешься над своими кибами и счастлив. А я стараюсь понять космос... Солнечная - наш дом и надо сделать так, чтобы жильцы этого дома не опасались никаких неожиданностей. Скажешь, громкие слова? Нет, просто такова наша профессия. Исследовать все закоулки, все темные уголки...

– А дальше?
– внезапно быстро спросил Сергей, глядя, не отрываясь, в лицо Ральфу.

Ральф вздрогнул и чуть не столкнул локтем вазу со столика.

– Дальше?..
– растерянно проговорил он, словно застигнутый врасплох.

Он встал с кресла и, не глядя на Сергея, подошел к стенному шкафу, в котором плотными разноцветными рядами стояли книги.

– Дальше...
– повторил он, как будто прислушиваясь к себе.
– Послушай, Сережа, я и не знал, что ты библиофил!

Он обернулся к неподвижно стоящему посреди комнаты Сергею и с оживлением продолжал:

– Перед последним полетом я был в Варшаве у одного...

– Ральф!
– перебил его Сергей.
– Может быть это и не мое дело и ты можешь не отвечать... Но мне почему-то кажется, что ты хочешь лететь к звездам, очень хочешь. Не к Урану, не к Плутону, а к звездам.

Ральф прислонился спиной к стене, закрыл глаза.

"Да, Сережа, я хочу полететь к звездам. Вероятно, это написано на

моей физиономии. Конечно, в Солнечной мне хватит дел на всю жизнь. И неожиданностей здесь полным-полно. И я люблю свою работу, и знаю, что она очень нужна. Но меня тянет еще дальше, за орбиты этих планет с именами древних богов, намного дальше. К звездам. Я мчусь над оранжевыми и серо-белыми полосами Юпитера, я бросаю зонды в глубины его атмосферы и уверен, что ничего сверхнеобычного они не сообщат. Я петляю в Поясе и знаю, что все эти глыбы известны и занесены в земные каталоги, и их орбиты рассчитаны на сотни лет вперед. Я люблю свою работу... Но в Солнечной мне тесно. И не исключено, Сережа, что твои сверхмудрые кибы скоро смогут заменить меня здесь. Все основное известно, начинается время уточнений, мелких дополнений, непринципиальных поправок. Твои кибы, Сережа, ну пусть не твои, а каких-то других людей, отлично справятся со всем этим. Что я могу поделать, если меня тянет к звездам? Эта тяга сильнее меня..."

Он молча кивнул.

– А как же жильцы этого дома? Кто будет следить, чтобы им на голову не обвалился потолок?

"Кибы, Сережа... И в конце концов, не все же рвутся к звездам. Таллини или, скажем, Луис Марин бороздят окрестности Юпитера не первый десяток раз и нисколько не устали от него. Напротив! Чем дальше, тем больше привязываются. Или Стоянович. Буквально не вылезает из Пояса.

А сам-то ты разве не забываешь обо всем на свете у колец Сатурна?

Или в том же Поясе?.."

– Все это очень сложно, Сергей.
– Ральф, наконец, оторвался от стены.
– Трудно все это так вот сразу объяснить...

Трудно объяснить это влечение к звездам. Невозможно. В Солнечной чудесно, а хочется еще дальше. Словно предки твои прилетели с этих далеких звезд и теперь их праправнука тянет назад, на родину. Хоть разорвись...

Ральф едва заметно вздохнул.

– Мне самому во всем надо разобраться, Сережа... В тебе, кстати, пропадает психолог. Как ты догадался?

Сергей пожал плечами.

– У тебя всегда была очень выразительная физиономия. Посмотри на себя в зеркало. Типичный человек, одержимый идеей. Кроме того, я все-таки немного знаю тебя. Когда ты упомянул "Звездный фрегат", то аж красными пятнами пошел. А потом побелел, когда я сказал, что в Солнечной скоро не будет работы. Ты уже подал заявление?

– Да.

"Прошу зачислить меня в состав экипажа экспериментального

космического корабля "Звездный фрегат". И все. Остальное - дело "Лотоса". Он соберет всю необходимую информацию о пилоте-исследователе первого класса Ральфе Юханссоне, проанализирует все его сильные и слабые стороны, все плюсы и минусы его восьмилетней работы в космосе и даст свое заключение: достоин или нет пилот-исследователь первого класса, водитель исследовательского бота номер триста восемьдесят два "Парус" Ральф Юханссон быть одним из тех пятнадцати, что поведут "Звездный фрегат" в первую в истории человечества экспедицию к звездам. Каково бы ни было это заключение - положительное или отрицательное - в справедливости его не усомнится никто. "Лотос" - одна из немногих пока кибернетических машин, имеющих собственное имя, и имеет она его не зря.

Сергей подошел к нему, положил руку на плечо, заглянул в глаза.

– А как же Земля, Ральф? Одно дело - уходить на несколько месяцев, другое - на годы. Ведь ты вернешься через...

– Я знаю, Сережа, - прервал его Ральф.
– Но где гарантия, что "Лотос" выберет именно меня? Ты думаешь, один я хочу получить место на "Звездном"?

– Дело же не в этом, Ральф!

Ральф опять подошел к прозрачной стене, скрестил руки на груди и задумчиво опустил голову. Повернулся к Сергею.

– Самое главное, Сережа, в том, что я вернусь. Рано или поздно, через пятьдесят или сто лет, но вернусь.

*

Вот ты какое, жилище хозяйки лесного холма... Ральф раздвинул ветви

и вышел на небольшую поляну, окруженную высокими, под облака, соснами. Холодно голубело небо и пар от дыхания таял в прозрачном осеннем воздухе.

"Зачем я здесь?" - спросил он себя. И не смог ответить.

Едва заметная тропинка - просто полоска примятой травы - вела к деревянному домику, приткнувшемуся на краю поляны под огромной сосной. Темные потрескавшиеся бревна, два маленьких окошка, затянутых прозрачной самозарастающей пленкой, крыша, покрытая такой же пленкой.