Передышка в Барбусе
Шрифт:
Он моментально опустошил первое блюдо, второе, ибо после такой хорошей скачки чувствовал хороший здоровый голод. Перед ним поставили поднос с широкими ломтями жареной оленины. Он опустошил его со скоростью лесного пожара. Сбоку появилось блюдо с запечённым целиком молодым кабанчиком.
Когда от кабанчика остались кости, да и то изгрызенные, он цапнул с соседнего блюда нечто пахнущее тонко и нежно, сладкий ароматный сок потёк по пальцам, он рычал от удовольствия, глотал нежное мясо почти не разжёвывая, только всё чаще запивал вином, а когда и это блюдо опустело, запил снова, перевёл дыхание и сказал с удовольствием:
— Ну, червячка заморили... Теперь пора и пообедать всласть!
На помещение обрушилась тишина. Мрак видел обращённые
Аспард наконец прошептал в благоговении:
— Пообедать?
— Ну да, — ответил Мрак бодро. — А что, здесь с этим туго?
В этих краях, размышлял он, не забывая разделывать зажаренного молочного поросёнка, летающих Змеев называют драконами. Можно даже не спрашивать почему. Достаточно посмотреть на их когти, чтобы понять — для такого зверька драть, разодрать, подрать, а то и просто драться с кем-то — любо-дорого. Так же бера везде зовут либо ведмедем, ибо он ведает мед, или же переставляют половинки слов: медведем. А то и просто косолапым.
Так что если в самом деле правда, что Змеев, то бишь драконов, приучили слушаться, то это ж великое дело! Даже дивно, что такое государство не бросилось тут же покорять все соседние. Конечно, каждый дракон — штучный воин, все равно, что герой среди простых воинов, а герои стадами не ходят, но дракон даже самый слабенький — всё равно дракон, одним видом, рёвом, пламенем из пасти устрашит самых отважных и заставит бросить оружие и бежать, бежать...
Он вспомнил, с каким трудом завалил наездников Змея, когда спасал Мелигерду, а ведь то был просто ездовой дракон, ни разу не дохнул на него огнём, не прихлопнул, как муху, лапой, не попробовал на зуб. Да и наездников взял только потому, что совсем обнаглели, не верили, что кто-то осмелится дать им отпор. Даже не воин в сверкающих доспехах, а какой-то мужик с простым луком...
После сытного и довольно плотного обеда, когда осоловевшие Аспард и Червлен уже не могли шевельнуться, а солдаты так и вовсе лишь сыто взрыгивали, он бодро вскочил из-за стола.
— Ну вот, — сказал он жизнерадостно, — теперь в самый раз!.. Пошли, что ли?
Аспард и Червлен смотрели с надеждой, что тцар так шутит, да и все солдаты расплывались на лавках, как тесто, только Герц вскочил и сказал с готовностью:
— Да, Ваше Величество!.. Вперед уже поскакали всё приготовить к показу...
— Это нас показывать? — спросил Мрак подозрительно.
— Что вы, Ваше Величество, — испугался Герц. — Драконы не видят разницы, они у нас простые. А вот вы увидите, что нам бы жалованье добавить...
— Тогда в дорогу, — велел Мрак.
Питомник, судя по запаху, находился сразу за городом, едва заканчивалась городская стена. Сам Мрак ещё за столом ощущал, где что и сколько. В прошлый раз, когда летел с Мелигердой, ощутил, что от Змея привычно сильно пахнет рыбой. А сейчас восточный ветер даже в этот храм вбивал сквозь щели целое облако запахов.
Аспард с видом знатока начал рассказывать, что равлик через семь лет вырастает в маленького ужика, тот ещё через семь лет превращается в смока, смок растёт ещё и, если ничего не случится, вырастает в Змея. Проходит ещё семь лет, и у Змея отрастают крылья. И уж совсем немногие из этих гигантских летунов доживают до того, что начинают дышать дымом и плеваться огнём.
Змеи, как он слышал, могут жить очень долго, но это единственные из зверей, которые могут убивать друг друга. Будь то из-за молодой Змеихи, добычи, просто из-за дурного настроения. Ни волки, ни шакалы, ни олени, которые всегда бьются за молодух и за место вожака, не убивают друг друга насмерть. Только Змей пошёл за человеком, которому убить себе подобного проще, чем зверя... Нет, всё же это человек пошёл за Змеем, того боги создали раньше. Хоть в чём-то не человек являет всему миру дурной пример, а ему явили... Правда, мог бы и
не обязательно перенимать только дурное... Герц выслушал все эти бредни, сказал уверенно:— Вот дурные живут там внизу!
— Низина, — поддакнул кто-то. — Серость. Что с них взять?
Мрак удивился:
— А что, не так?
— Ваше Величество, — сказал Герц осторожно, — яблони тоже можно сажать по зёрнышку! Вырастут, хоть и хреновые, а яблоки будут кислыми. Мы ж сажаем отводками. Верно? Так и драконов разводим от драконов, а не от ужей или того гаже — равликов!
Во дворе им подали коней, выехали тесной группой. Мрак потянул ноздрями, на видимый глазами мир наложился еще один, нарисованный запахами, подрагивающий, неустойчивый, зато яркий и красочный, а ещё удивительный тем, что Мрак видел и сквозь стены, видел за толстыми гранитными стенами больших драконов и маленьких, а в дальней яме рассмотрел огромную толстую Змеюку. Она сидела в странной напряжённой позе, крылья распустила, сложив по бокам на земле, стала похожей на грязную копну перегнившего сена. Мрак не сразу сообразил, что Змеюка откладывает яйца. Из-под плотно закрытой сверху крышки, размером с крышу огромного дома, просачивались струи, рисовали все, что по ту сторону. Он подвигал пальцем, считая, сказал:
— Ого!.. Восемь яиц!.. А сколько снесёт ещё? Аспард смотрел с недоумением, зато Герц ахнул, проследил за взглядом Мрака, снова ахнул.
— Ваше Величество... что, она уже начала... откладывать?
— Ага, — ответил Мрак. — Девятое яйцо... Ты гляди, щас пойдёт десятое!..
Герц покрутил головой.
— Ваше Величество... Откуда?.. Как? Как вообще догадались, что в той яме брюхатая драконша?
Мрак сказал наставительно:
— Я тцар аль не тцар? А тцар должон всё знать!.. О, снесла десятое, повернулась и начала их облизывать. Не сожрёть?
Теперь все смотрели на Мрака со страхом и непониманием. Герц пугливо подхватил Мрака за локоть, повел мимо сарая. Двое сопровождающих отстали и бросились на животы, стараясь сквозь щели в крыше рассмотреть, что творится внизу в яме.
— Мы заглянем к молодым, — сообщил Герц. — К сожалению, дракона можно обучать только в первые два месяца. Если не удастся приучить слушаться, а это трудно, то уже всё пропало. Дракон будет бросаться на всё, что движется. Вот там, видите, купол? Там глубокая пещера, в ней держим самого огромного и страшного дракона. Ему бы цены не было, если бы вовремя к нему нашли подход. Но теперь это зверь, что сожрал уже четырнадцать человек...
Мрак удивился:
— Так зачем же держите? Убить... или на волю. Ну, отвезти в клетке поближе к Артании... и выпустить.
— Ваше Величество, как можно! Видели бы вы его зубы, его грудь, его крылья!.. Он вдвое крупнее всех драконов! Это же сокровище! Его держим на племя. А что людей поел, так это по их неосторожности. У нас какой народ? То считают, что Змей не дотянется, то уверены, что успеют отскочить, то думают, что дракон высоко не подпрыгнет...
Они медленно приближались к котловану, Мрак издали по запаху определил глубину и увидел даже, что именно там на дне. Котлован окружал каменный барьер, невысокий, до пояса, но, когда Мрак подошёл и глянул вниз, огромный кулак спрессованного запаха всё же заставил отступить на шаг.
Пахло не просто рыбой, а косяком выброшенных на берег и разлагающихся тюленей.
В вырубленном в скале котловане, где поместился бы дворец, распласталась огромная серо-зелёная туша. То, что Мрак принял сперва за груды неопрятных звериных шкур, оказалось крыльями. Уже смятыми, потёртыми крыльями, с обломанными когтями, а сама туша, чей бок медленно приподнимался и так же медленно опускался, оказалась драконшей.
Она лежала на боку, сопела тяжело, взрёвывала, ворочалась, слышался неспокойный треск. Мрак подумал, что трещат костяные пластины, потом решил, что это под её тяжестью подаются камни котлована, но потом увидел, как из-под шкур выползают толстые ярко-зелёные шары на коротких расползающихся лапах.