Передышка в Барбусе

Один вслепую подполз чересчур близко к страшной пасти. Змеиха приоткрыла один глаз, из пасти выметнулся длинный лиловый язык. Донесся жалобный писк.

Рядом с Мраком страж спросил обеспокоенно:

— Что она с ним делает?

Змеиха зажала полуслепого змеёнка в угол, беспощадно мяла огромной пастью. Он жалобно пищал, крохотные лапки беспомощно дергались.

— Задавливает слабых, — объяснил Аспард со знанием дела. — Молока на всех не хватит. Верно, Ваше Величество?

— Мудро, — согласился Мрак. — Пусть помрёт сразу, пока слепой. А то корми-корми, а он помрёт... И жалко, уже ведь бегал, играл, квакал...

Герц помялся, но сказал осторожно:

— Да, это было бы мудро... но природа не так мудра, как вы, Ваше Величество. Этот змеёнок, как и другие, в первые дни не в состоянии даже погадить! Если бы она их не лизала, не мяла, не давила, то передохли бы на третий день...

Дракончик уже не пищал, а огромное панцирное чудовище мерно шоркало языком по каменному полу. Звук был такой, словно дикарщики стесывали с каменной плиты мелкие зазубрины.

Аспард потянул носом:

— Не так уж и воняет. Это она что? Жрёт?

Герц сказал с таким явным неудовольствием, словно оскорбили его самого:

— А что? Значит, так надо. Пока они сосут её молоко, она зализывает за ними. А как только жабёнку дать хоть лизнуть коровьего молока или какого другого, то тут же его дерьмишко останется лежать, пока не уберут слуги. То ли ревнивая, то ли понимает, что уже жабенок начинает сам питаться, а значит — взрослый. У них, как у холопов, взрослеют рано. Это боярские дети до осьмнадцати годов в песочке роются!

— Ага, — сказал Мрак. — Ага.

В следующем котловане резвились два молодых змея. Толстые, бескрылые, похожие на вытянутых жаб, размером с коров, они нападали один на другого, опрокидывали, таскали за лапы, хватали беззубыми пастями за толстые шеи.

Мрак изволил полюбоваться подростками. Герц услужливо забегал вперед, указывал дорогу. Стражи двигались от Мрака справа и спереди, ещё трое прикрывали со спины. В следующем котловане копошились уже трое. Мрак засмотрелся, Герц щелкнул пальцами, ему из свиты передали крупный кус свежего мяса, всё ещё истекающего кровью. Он с поклоном протянул Мраку.

— Если Ваше Величество изволит... Мрак с сомнением посмотрел на мясо.

— Дык только что пообедали...

В наступившей тишине Герц сказал осторожно:

— Я... гм... имел в виду, что если вы изволите тцарственно швырнуть дракону...

— А, — понял Мрак, — так бы сразу и сказал! Конечно, мне не жалко. Ловите, карапузы!

Дракончики ухватили кусок и начали таскать во все стороны. Наконец одному удалось выхватить, он понёсся вдоль стены по кругу, все бросились за ним и бегали так долго, ни один не догадывался броситься наперерез, пока один не отстал настолько, что убегающий догнал его, прыгнул на спину, вмял, но зацепился за прорастающий гребень и свалился на землю.

Завязалась веселая драка. Мрак свистел им, покрикивал, потом поморщился:

— Что там за гам?.. Да нет, вот за теми сараями!

— Сейчас узнаю, — отозвался Аспард бодро.

Он исчез, а пару минут спустя притащил за шиворот дородного человека, за которым шла толпа галдящих работников. Аспард толкнул дородного, тот упал на колени перед Мраком.

Мрак спросил недовольно: — В чём дело?

Дородный развел руками. Пухлое лицо было скорбное. — Ваше Величество, это слишком мелкое дело, чтобы вам... с вашим государственным умом разбирать такие дела. Правда, местный судья ничего не мог решить, и, я думаю, никто не сможет...

— Ого, — сказал Мрак. Он огляделся и увидел, что и толпа работников, что остановилась на почтительном расстоянии, и его воины — все ловят каждое его слово. — Ты это нарочно, чтобы меня раздразнить? В чём твоё дело? Дородный развел руками снова.

— Пустяк, — повторил он, — для вас, но не для нас, выращивателей драконов... Вот этот человек... подойди сюда, Арменс!.. Этот человек взял у меня двадцать серебряных монет в долг и написал расписку. Я, дурак, дал ему монеты, хотя надо было дать овец или коров, что ему было нужнее. Когда пришел срок, он мне сказал: приходи ко мне к котловану, где я несу службу, деньги у меня там, я всё отдам...

Я пришёл. Он говорит, что это хорошо, дай-ка я посмотрю, как я там написал, я ему дал, он тут же порвал расписку и бросил в костёр.

Мрак перевёл взгляд на Арменса. Молодой сильный работник стоял смело, не пряча глаз, рубашка расстёгнута, обнажая крепкую грудь, руки сильные, мускулистые, привычные к тяжёлой работе.

— Что скажешь? — спросил Мрак. Арменс нехотя поклонился, сказал дерзко:

— Я знаю, что простолюдину не найти управу на богатых! Я не брал у него денег, в глаза не видел никаких расписок. Но кто мне поверит, если у меня нет свидетелей?

— Свидетелей, что не брал? — переспросил Мрак. — Да, на это в самом деле трудно найти свидетелей...

Он внимательно осмотрел дородного богача, работника и толпу, что жадно прислушивалась к высокому судилищу. Оглянулся на Аспарда, тот выпрямился и бросил руку на рукоять меча.

— Аспард, — сказал Мрак, — отведи их в разные стороны, чтобы они не слышали друг друга. Это дело сложное, надо подумать...

Когда дородный и работник стояли на дальних концах каменной площадки, Мрак поинтересовался у толпы:

— А вы что скажете? Кому больше доверяете? В толпе загалдели:

— Арменсу, конечно!

— Арменс умеет работать!

— Арменс свой!

— Арменс мне в прошлом году крышу помог починить!

Мрак выслушал, кивком велел привести к нему дородного. Тот, похоже, слышал выкрики или же догадался по жестикуляции, что они значили. Стоял, повесив голову на грудь. Мрак буркнул:

— Ну и что у тебя была за расписка?

— Обычный клочок старого пергамента, — ответил дородный несчастным голосом. — С ладонь размером. Его столько раз соскабливали, что он уже светился насквозь! Порвать его было легко.

— Ага, — ответил Мрак. — Щас я начну разбор, а когда спрошу про расписку, ты скажи, что размером он был с... две ладони. Нет, ещё лучше с конскую попону! Понял?

— Понял, — ответил дородный покорно, но было видно, что ничего не понял.

Мрак махнул рукой, подвели Арменса. Тот смотрел гордо, за ним шла толпа сочувствующих.

— Ну давайте снова, — сказал Мрак, он поморщился, посмотрел на солнце, — да побыстрее, а то нам ещё много осмотреть надо. Ты... как тебя, говоришь, что дал этому трудолюбивому человеку, о котором все драконцы отзываются так хорошо, двадцать серебряных монет?