Переход

– Берёмся!

Но подтянув сундук вплотную к яме, братец неожиданно дал команду, - "отбой"

– Подожди-ка.
– И временно оставив громоздкую ношу, он, набрав полную жменю волчьего помёта, старательно растёр им узорную крышку сундука.

– Ты чё, делаешь?!
– Возмутился Птурсель, - что, других дел нет?

– Это для стражников, ну или патруля какого. Пусть думают, мы в этом ящике компост для огорода тащим.

– И то верно!
– Поразился прозорливости брата Птурсель.
– Только кто ж, в сундуках удобрение переносит?

– Тебе виднее, ты же у нас "вумный" страшно!
– Усмехнулся кузен, - бери, давай, нечего прохлаждаться!

Когда два брата-акробата пыхтя и сквернословя, наконец, скрылись в "кроличьей норе" Вовка шибко призадумался, пытаясь осмыслить стратегически-важное решение:

– А что же дальше?!
– Поразмыслив, он решился поспешить следом, тем более, "камушек" пока не горел особым желанием возвернуться на своё законное место. Уже сунувшись, было в подземный лаз, Бурхат внезапно услыхал шумное сопение.

– Облом!
– Догадался Вован, шустро скатываясь в ближайшие кусты, - кто-то решил вернуться.
– И действительно, спустя несколько секунд, из ямы показалась мерзкая харя Курселя. Пристально осмотревшись вокруг, он выбрался наружу и первым делом, наломал охапку веток. Затем старательно вымел следы своего пребывания непосредственно, возле валуна.

– Кажется всё, - пробормотал Курсель, громко хлопнув в ладоши. Натужно вздохнув камень сдвинувшись, начал медленно скользить на место. Не медля более ни секунды, гоблин резво скользнул внутрь.

Г Л А В А 2

Кукловоды.

– Ну, это дело поправимое!
– Ухмыльнулся Вован. Выждав пару минут, он, выбравшись из укрытия, приблизился к валуну и стукнул костяшками пальцев, ровно четыре раза по каменному основанию, стараясь в точности повторить интервал, который использовал старина Птурсель. Но к величайшему сожалению, чуда не случилось. То есть абсолютно! Ленивый булыжник, не горел желанием, хоть как-то проявить себя, и двинуться с места. Пять долгих минут Владимир пытался вскрыть проклятую "дверь", размозжив себе в кровь костяшки пальцев. Но всё было напрасно, несносный валун просто не желал проявлять даже малейшую подвижность.

– Да пропади ты пропадом!
– Проворчал Бурхат, приняв решение, двигаться в обратный путь. Спустя двадцать минут, он уже покупал билет, на ближайший рейс. А ещё через четверть часа, мирно колыхался в компании обычных пассажиров, в самой обыкновенной электричке, направляясь домой, в свою убогую, битую жизнью коммуналку.

Знакомый до боли подъезд, встретил Вована устоявшимся запахом застарелой мочи и грудами окурков, старательно высосанных соседями и случайными "пассажирами" до самого фильтра. Поднявшись на третий этаж по обшарпанной лестнице, где даже отсутствовали деревянные накладки на перила, Бурхат тупо уставился на родную дверь.

Дверь была знатная, ещё Советского периода. Отсвечивая облупленной краской, она выделялась натуральными деревянными филёнками, в пику новомодным "консервным банкам", которые при желании можно было проткнуть пальцем, или на худой конец, ржавым гвоздём. Исключительно все жильцы, беспокойной квартиры под номером 22, ей безмерно гордились, приводя в пример всем и каждому. Наверное, именно поэтому сюда не зарастала быльём народная тропа. Завистливые соседи, правда судачили, что была иная причина, - зловонный самогон, который в невиданном количестве гнала "ключница" Зинка, и поставляла всем страждущим, исключительно по спекулятивной цене. Но зависть людская, как известно,- тётка живучая, и не имеет каких-либо видимых пределов.

Правда, имелся один нюанс, заметно снижающий антикварную значимость входного устройства. В правой, нижней части двери имелось рваное отверстие, своими габаритами дважды превосходящее футбольный мяч. Это было что-то типа своеобразного Портала в параллельный мир, которым успешно пользовались страждущие и жаждущие собратья по вере, в поисках познания зловонно-креплёной "истины". Надо отдать должное искуснице Зинке, она не раз и не два пыталась, по мере своих скромных сил, увещевать нечестивых паломников о несомненной пользе строго вертикального заплыва в "Богоугодное заведение". Но, к сожалению иноки, придерживались сугубо обратной концепции, материализуясь в мире Сказочных Грёз, исключительно в позе рака-отшельника. Ну, или если угодно, жука-вонючки. Неоднократные попытки поставить фанерную заплату объединёнными усилиями членов коммунального содружества не приводили к каким-либо значимым результатам. Головы "инопланетных" визитёров, уподобившись тарану, неизменно выходили победителями, целенаправленно проникая внутрь. Непосредственно сквозь "Портал Пространственно - Временного континуума".

Тяжко вздохнув, Вован приоткрыл многострадальную дверь и проник внутрь, моментально учуяв тяжёлый запах сивухи, растекающийся подобно волновой радиации по всей квартире. Очаг "термоядерного поражения" в виде знаменитого пойла от мадам Едрищевой З.К. находился в общественной кухне, на замызганной плите, бурля и булькая зловонным варевом.

– Кажется Зинка в своём репертуаре!
– Горестно посетовал сам себе Бурхат, спешно проходя в свою комнату. В занимаемых Вовкой апартаментах тоже оказалось всё, не слава богу! На его продавленной раскладушке, имел честь опочивать незнакомый субъект, не удосужившись даже скинуть лакированные штиблеты.
– Надо же, опять Зинуля своих клиентов подсуропила!
– Ухмыльнулся Вован и перевёл рассеянный взгляд на пол, где прикорнул уже иной репрезентант общественной прослойки, несомненно, представляющий собой, яркий образчик городских отбросов. Оба делегированных Зинаидой субъекта изволили принимать сонные ванны непосредственно мордой в пол, казалось, в безуспешной попытке рассмотреть, что происходит этажом ниже.

Страстное желание ополоснуть пересохшее горло толкнуло Бархата сунуться в ушатанный холодильник, в слабой надежде обнаружить там вожделенную бутылку минералки. Но желания, и мечты, как известно, свойства иллюзорного характера, сбываются редко. Вот и сейчас, вместо минеральной воды, в холодильнике имел место быть, в нуль обглоданный кус рыбьего хребта, старательно прибранный чьей-то бережливой рукой. В сердцах плюнув, Вовка поспешил на кухню, испытывая зверскую потребность в живительной влаге для своего отравленного алкоголем организма. Вожделенную дорогу к источнику жизни, неожиданно перекрыла запертая дверь, на которой кривыми, размашистыми буквами было накарябана лаконичная просьба " НЕ ВЛЕЗАЙ, УБЬЮ!" Ну и череп, с костями намалёван. Куда же без него?

– Понятно, Зинка страхуется, что б значит, недруги, в лице несознательных соседей, секреты самогоноварения не распознали!
– Вовка уже хотел вежливо постучаться, искренне надеясь, что сердобольная соседка не откажет страждущему в стакане воды, как услышал негромкое завывание, доносящееся из нутра кухни. Прислушавшись, он с немалым удивлением распознал звуки некогда знакомой колыбельной, которую по очереди напевали юному афророссиянину, сознательные граждане страны, в старом Советском кинофильме. Правда, надо отметить, известная композиция претерпела нешуточную трансформацию в Зинкином кантабиле и звучала примерно так:

Пьють слонихи и слоны.

Дяди пьють и тёти.

Усе со всеми, пить должны.......

Но не на работе!

Подивившись вновь открывшимся талантам, Вовка бесшумно развернувшись, на цыпочках поспешил в ванную комнату, не желая мешать "юному дарованию", но опять вынужден был совершить незапланированную стоянку, теперь уже возле туалета. Что удивительно, там звучала та же мелодия, но уже в исполнении Зинкиного воздыхателя:

Класть "ведмедям" на штаны.

Много класть и сразу.