Переиграть войну! Пенталогия

Я наморщил лоб.

– А ничего!

– Как так? – удивился Фермер.

– А сам прикинь. Субординация у них посерьезней нашей, и, пока говорит старший по званию, вам – рот на замке держать надо. А там – не до разговоров уже будет. Максимум – матерись под нос: Sheisse или там Arschloch говори…

– Яволь, херр официр! – гаркнул командир.

– Вотвот, с твоими навыками ты на этой фразе и спалишься, – акцент у Александра и вправду был чудовищный.

– Не понял?!

– Ну, не считая жуткого акцента, есть такой момент – эсэсовцы друг друга так в начале войны не называли. Либо по званию, либо – «камрад» говорили. Причем на «ты», – блеснул я своей эрудицией.

– Что, и генералам тоже? – изумился Саша.

– Ага. Как в анекдоте: «Товарищ генерал, к тебе жена приехала…»

Все в машине жизнерадостно заржали, я же продолжил:

– Так что либо правильно говори: «Jawohl! Untersturmfurher!», либо помалкивай в тряпочку и немцев по кадыкам, по кадыкам!

Саша улыбнулся, но тут же предостерегающе поднял руку, прислушиваясь к рации.

– Так, Люк с ребятами взял «гонщиков». Теперь у нас есть свежий «язык». Саня, – это он Бродяге, – тормози! Дальше пешком пробежимся. Док, Ваня тебя метрах в ста отсюда ждет, на опушке. Разбежались!

…Пленные, рахитичного вида рядовой и прыщавый, с неприятным, наглым лицом, гефрайтер, оказались настолько ошеломлены попаданием в плен, что, по словам Люка, «сразу до жопы раскололись». И только недостаточное знание нашим разведчиком языка помешало допросить их еще до нашего прихода.

Когда я спросил наглецагефрайтера о планах лагерного начальства на ближайшее будущее, то сначала не понял, о чем идет речь. Нет, слово «Gladiator» я понял отлично, но суть ответа ускользала от меня. Хорошо, что «язык» пустился в пространные объяснения, что идея этих «Олимпийских игр» принадлежит начальнику лагеря, оберфельдфебелю Бергхофу, который раньше работал учителем истории в гимназии. Это дало мне время прийти в себя и перевести ребятам несколько причесанную версию происходящего. Но все равно, судя по лицам друзей, немцев ничего хорошего в ближайшем будущем не ждало.

По знаку командира Люк и Кудряшов вырубили обоих пленных, и Саша повернулся к освобожденным нашим бойцам, которые, вымотавшись в гонке и вдобавок ошеломленные неожиданным освобождением, лежали в тени большого куста, непонимающе переводя взгляды с одного участника дискуссии на другого.

– Так, бойцы, для вас сейчас есть два варианта: первый – помочь нам, второй – полежать связанными в тенечке часокдругой.

– Товарищ… командир, – видно было, что эсэсовская форма смущает говорившего, – а почему связанными?

– Во избежание! – веско ответил Фермер.

Бойцы решили не уточнять, а просто поднялись с земли:

– Мы готовы помочь, товарищ командир, – насколько мог бодро, отрапортовал тот боец. Судя по характерному произношению гласных, парень был нижегородцем.

– Как фамилия, боец? – поинтересовался Александр.

– Красноармеец Шенев, товарищ командир.

– Будете за старшего. Придется вам еще разок «лошадьми» побыть, товарищи. Поступаете в распоряжение товарища лейтенанта. – И он показал рукой на Люка, как раз в этот момент прикручивавшего глушитель к маузеровской снайперке. – Дед Никто – с Люком, остальные – ко мне!

…Док по рации подтвердил, показания «языка», сообщив, что в лагере началась «еще какаято мутота с хренотой».

Чтобы избежать мелкой дорожной пыли, клубами вылетавшей изпод колес «круппа», мы все повязали на лица платки, отчего стали похожи на банду гангстеров из какогонибудь боевика, посвященного временам «сухого закона» в Штатах. Но, когда до ворот лагеря оставалось метров сто, Фермер приказал снять платки, а Бродяга сбросил скорость километров до десяти в час.

Когда мы доползли до ворот, там нас уже встречали – слегка обрюзгший и не очень опрятный мужик со знаками различия оберфельдфебеля стоял у распахнутых створок. Как только «ублюдок» остановился, Фермер стремительно выскочил и, открыв мою дверь, замер по стойке «смирно». Я вальяжно вылез и, остановившись в паре метров от фельдфебеля, вскинул руку в нацистском приветствии:

– Heil Hitler!

Толстячок, совсем уже было поднесший руку к пилотке, вздрогнул и, замешкавшись, отсалютовал мне в ответ.

– Что у вас тут за фестиваль, фельдфебель? – «через губу» поинтересовался я и сплюнул набившуюся в рот пыль.

– Проводим культурноспортивное мероприятие для заключенных, герр унтерштурмфюрер! – как ни в чем не бывало, ответил он.

– И это в то время, когда Германии не хватает рабочих рук для восстановления этих проклятых русских дорог? – будем надеяться, что выговор у меня достаточно нейтральный.

– На сегодня нарядов на работы не прислали, герр унтерштурмфюрер, вот мы и решили развлечь этих скотов.

Я сделал шаг по направлению к воротам:

– Ну, ваши повозки мы встретили на дороге, а что у вас сейчас происходит?

– Гефрайтер Шлосс решил проверить звериную сущность большевиков… – вычурность речи бывшего учителя начала меня раздражать, мне все труднее становилось понимать, что же он имеет в виду.

– И каковы успехи?

– Он победил четверых, остальные струсили. У русских не хватает духа принять вызов настоящего тевтона… А ведь мы пообещали победителю свободу.

«Ага, и пулю в затылок. А то бы Тоха показал этому Шлоссу, почем гробы в Полесье», – зло подумал я и, как бы невзначай, расстегнул кобуру с «вальтером».

– Надеюсь, вы не против, герр унтерштурмфюрер, поприсутствовать в качестве почетного гостя? – голос фельдфебеля был радушен и заискивающ одновременно.

– Нет, конечно, я не против. Сейчас отдам необходимые распоряжения своим людям и присоединюсь к вам.

Фельдфебель еще раз улыбнулся мне, вытер пухлые губы грязным носовым платком и со скоростью пулемета начал отдавать приказания своим подчиненным.

Я же пошел к машине.

– Какие приказания, командир? – вполголоса спросил я Сашу, открыв дверь в машину и вытаскивая небольшую сумку.

– Мы насчитали двадцать немцев и пяток этих, с белыми повязками… Главная проблема – пулеметы, двоих Люк снимет по команде, этого, что за «максимом», я сам сработаю. Бродяга, на тебе – караулка и вертухаи у ворот. Тотен, на тебе – их командиры. Как, сможешь?

– Я думаю, да, – уверенности в своем голосе я не ощутил, командир, впрочем, тоже.

– Ты не думай, а злость набирай и варианты прорабатывай, – прошипел он.

– А мы же хотели на работы пару десятков отобрать… – начал я, но Саша прервал:

– Хотели, да расхотели… Их вчистую уработать надо. А пленных мы как ложный след используем, понял? И надо бы Тохе знак какой подать, может, подыграет нам изнутри…

Такое сомнение в умственных способностях друга меня огорчило:

– Командир, ну не дурак же он! Меня увидит – и сообразит, что к чему.

– Ну, дайто бог…