Переинкарнация
Шрифт:
– Загрызешь её? – вполне искренно полюбопытствовала я уже из коридора. – Или пусть сгорит, как я в Катаяртане?
– Не забудь, как следует поесть, – напутствовал меня заметно усталый и какой-то невесёлый голос в голове. – И выспись. Ты стала подолгу шляться наверху, но мало спать. Не подрывай своё здоровье. Дай людям шанс испортить его собственноручно.
На этой вдохновляющей ноте мы и расстались. Вечер я посвятила усиленному питанию – даже сожрала все энергетики, что обычно закатывала под лежбище. Немного посмотрела телек на потолке, который транслировал очередной урок послушания Гра-ары. Похихикала над Эби и заснула.
Утром плотно позавтракала, закинулась «таблетками» и понеслась за последними инструкциями Тармени. Тот нагавкал на меня, ссылаясь на жутко непрерывный
Помню, на Земле любили врать, будто жизнь во всяких там путешествиях сплошная мечта. Чушь: никакой жизни во время путешествия нет! Особенно с кучкой уродов. Особенно в моей ситуации, когда все эти уроды одного биологического вида уродкой считают тебя. Да ещё тычут своё мнение тебе в нос при каждом удобном случае, который сами же и сочиняют на каждом шагу.
На Земле – в бытность моей позапрошлой жизни – в моде было мнение, будто взрослеем мы лишь тогда, когда начинаем смеяться над собой. Исходя из этого, Эби повзрослеет – в лучшем случае – после реинкарнации обратно в человека. В худшем, к нартиевой старости, когда у неё не останется иных вариантов, как только взахлёб ржать над своей драконьей судьбой.
А вот нартии вообще не умеют взрослеть с их дебильным чувством юмора. Как иначе объяснить детскую выходку Гра-ары, вознамерившейся посетить столицу Руфеса? Нет, я понимаю: за последние годы нартии как-то незаметно, но окончательно вписались в жизнь страны. Им даже не приходится жаться к окраинам на севере и западе – на них и в центральной глубинке перестали паниковать. Так что теоретически они могут носиться, где им вздумается. Только вот бесцельные полёты в их природе не существуют даже теоретически: ленивы сволочи почище людей.
А уж выпендрёжники сверх всякой меры. Ну, вот какого им понадобилось в столице, где для них не припасено ни единого совхоза? Раутмар с Кэм, понятно, предоставят им в полёте обед. Но ведь эта ушлая парочка и своего постарается не упустить. Обязательно затянут старую песню: мол, негоже государю и владыке пробавляться без военно-воздушных сил, когда на западе нартий оседлали даже мальчишки из какого-то вшивого поместьишки Юди. Гра-ара у нас молоток: хрен ты её спровоцируешь наобещать хотя бы драную шкуру, что слезла с неё при линьке в голопопом детстве. Да и Рух в смысле посулов – вариант бесперспективный до скандальности. А вот Фааф-хар может не сдюжить: попадётся на крючок обольстительной бесстыжей королевы! Не умеет он бодаться с бабами – конфузится.
Летевшая прямо подо мной Рух фыркнула, одобряя ход и направление божественной мысли. Фааф-хар что-то нафырчал, напирая на пренебрежение к мнению бестелесной пакости, не имеющей мозгов. Мои лежащие в саркофаге мозги он в расчёт не брал: то ли не верил в нашу связь на расстоянии, то ли в дееспособность самих мозгов. Гра-ара глухо буркнула, подтверждая второе, и сменила эшелон, поднявшись ближе ко мне. Лето, жара. А высоко в небе всяким чудикам со встроенной в печёнки системой отопления какая-никакая, а всё ж система охлаждения. Эби с Анэром вон и вовсе забрались на самую верхотуру, где дышится трудней, а терморегулироваться сподручней.
– Чего сказать-то хотела? – предотвратила я затяжное сопение, стрельбу глазками и прочие прелюдии очередной попытки меня запрячь.
Гра-ара вздохнула и задумчиво потянулась взглядом за горизонт, мерно работая гигантскими крыльями.
– А зачем мне лететь вперёд? – искренно не поняла я. – Подготовить вам торжественную встречу? Пустые хлопоты. Кэм и так вылижет вас сверху донизу, лишь бы выклянчить дружбу навек.
Подруга одарила меня взглядом няньки, разочаровавшейся дожить до просветления в моей башке. Вторым взглядом эта пава демонстративно ощупала моё изображение, давая понять, что в этаком неконкретном виде мне будут рады не везде. Во всяком случае, не с наскока – требуется предварительная подготовка нервов. Положим, за нервы Кэм я спокойна: самосвалами не разорвать. А вот тан может и скукситься – он у нас на религиозной почве
более впечатлителен.– Ты права, – признала я, привычно усевшись на нос подруги. – Пожалуй, мне стоит рвануть вперёд. Сэкономим время. К вашему прилёту Кэм как раз закончит ржать и требовать фокусов. А Раутмар пытаться устроить всеобщий молебен в честь Кишагнин.
Гра-ара строго грохнула сведёнными бровями и подпустила в глаза серебристой пыльцы.
– Да я же не против! Хотят считать меня богиней, так на здоровьице. Только дистанционно. Ты же не рассчитываешь, что я погружусь в религиозную жизнь Руфеса хотя бы по коленки? Пусть молятся, как и прежде, статуям. Будем считать, что я их проинспектировала и утвердила общую концепцию. А что до претензий на чудеса и всякие там блага, так это они перетопчутся. Им только дай повод.
Подруга одобрительно качнула башкой и пошла вверх, а то на её раскалившейся броне скоро начнут расцветать миражи оазисов.
Глава 6
В которой я убедилась, что смерть подруги…
Может рассмешить
Марлен Дитрих права: только женщина способна разглядеть другую женщину с микроскопической точностью. Я нисколечко не сомневалась, что каждая из моих подруг разглядит меня даже за туманным обликом какой-нибудь кофеварки – проверено на Шарли. А та вовсе не самая близкая подруга – просто самый близкий к телу экспериментатор. Все мои девки унюхают правду обо мне по единственному намёку, по единственной дурацкой выходке или одному из моих мудрых изречений. Так что я могу являться к ним в любом облике вплоть до приведения Сталина. Хотя именно этот выбор, пожалуй, укажет на меня, даже если приведение будет молчать, как рыба.
Я сконцентрировалась и оказалась во дворце тана Руфеса. В покоях танаи, куда уже тайком заглядывала, дабы застолбить точку привязки к местности для мгновенного переноса. Материализовалась за огромным гобеленом, предусмотрительно облюбованным во избежание дамских визгов и суеверных обмороков. Пошпионив пару минут за служанками, прибиравшими покои, выяснила, что Кэм торчит в кабинете супруга: то ли обновляет отношения прямо на рабочем столе, то ли по делу. Там я тоже побывала. А потому совершила безукоризненный прыжок за огромную картину, где покойные родители Раутмарчика гордо являли народу их Девятнадцатого в белых колготках и распашонке. Но уже в короне.
Хотелось поболтать тет-а-тет, но королевская чета, к сожалению, занималась не сексом, а политикой. Состроив честные убедительные рожи, они как раз старались облапошить каких-то четырёх незнакомых мне танагратов. Разводили их на что-то «дополнительное», пытаясь внушить опасливым губернаторам, будто инициатива происходящего целиком на их совести.
Я слыхала, что Раутмар до женитьбы слыл вполне сговорчивым мальчиком. То, что предстало перед моим взором, лишний раз подтверждало: женитьба не всем на пользу. Нынешний выросший из колготок Девятнадцатый являл собой законченного прохиндея и кукловода, чем Кэм страшно гордилась. Она терпеть не могла слюнтяев – в эту категорию у неё мог попасть кто угодно от беспомощного младенца до старенького принципиального интеллигента.
При розыгрыше призов королевского лохотрона присутствовали ещё несколько напыщенных государственных деятелей с умными мордами. Они активно поддакивали своему тану, опасливо косясь на Кэм. Та была не в духе. Я не стала вникать в суть проблемы: и так понятно. На повестке дня одна проблема: безмозглые. Раутмар готовился к полномасштабной войне. Спокойное прошлое прошло – гласила официальная государственная политика – и не гарантирует повторений в будущем.
Тут в глубине сознания зашевелился Сли. Глашатай моего здравого смысла неожиданно заделался реформаторам: принялся подзуживать меня решительно поддержать тана во имя мира во всём мире. А у меня под его одобрительное зудение как раз лопнуло терпение.