Переинкарнация

А мне её даже не пристрелить – бухтела я, вконец потеряв терпение рядом с этой ноющей ящерицей. Однако не уходила, что ставило в тупик собственный здравый смысл. Возможно, я тренировала свой философский склад ума, ибо нынешнее несчастье Эби переносила со множеством побочных эффектов. Один из них вскоре принёсся с вытаращенными глазами и пожаром в груди. Этот молокосос с башкой, которую задурили вызревающие гормоны, гордо носился со званием рыцаря весьма образованной, но вздорной кокетки. Хоть плач, хоть смейся, но Эби вертела хвостом перед всем мужским молодняком нартий Восточных гор. Как с цепи сорвалась!

Что-то в организмах у этих ящериц не так! То ли природа их недоделала, то ли Тармени недопеределал. Сам же признавался: экспериментировал, экспериментировал и выэкспериментировался прочь, плюнув на склочных тварей. Лучше бы он, конечно, эвакуировался с планеты до того, как наэкспериментировал нартиям интеллекту. Ибо – как говаривали на Святой Руси – дурной норов, что дохлый боров: нести тяжело, а бросить жалко.

Как бы там ни было, женская половина нартиевого племени вела себя прямо-таки разнузданно. Жутко вульгарные и похотливые особы. Причём, поголовно. Нарты их терпят едино за то, что баб у них рождается вдвое меньше – и это ещё в самые сенокосные года. В прочие и того меньше. А в голодные и вовсе дело дрянь.

Правда, на западе – где Варкар развёл несколько горных ферм – рождаемость как-то приободрилась и повеселела. Мой бывший тотчас соорганизовал несколько эскадрилий имени «Зубовного скрежета танаи Руфеса». Кэм даже ввела в обиход семейную тиранию, требуя, чтобы супруг экспроприировал у танаграта Однии хотя бы часть военно-воздушных сил. Но Раутмар стоял насмерть, дескать, фигу тебе, любимая. Потому что безмозглые недолго оплакивали потери у берегов Катаяртана. Конец третьего года со дня моей героической смерти ознаменовался новой войной. Причём, на этот раз великие западные зачинатели и производители прямолинейных войн решили осчастливить острова северных бискиратов. Надо ли упоминать, что добровольцами туда рванула чуть ли не половина трёх западных племён нартий.

Теперь-то они не таились в дебрях голодных северных хребтов. Расселились по западным горам поближе к танагратовым кормушкам. Буквально, под крылышком у Варкара. Шлялись чуть ли не по всему побережью. А народ Однии настолько оборзел, что в упор не видел гигантских ящеров, устраивающих купания в реках и в море на глазах у всех. Надо отдать должное патриархам: случаев грабежа и мародёрства не зафиксировано. А поскольку нартии патологически честны только со своими, получается, всё население Однии автоматически причислено к таковым.

 Кое-кто из предприимчивых прибрежных агратов завёл с нартиями шашни. И даже соорганизовал свои колхозы. Мужиков можно понять: первые удары с запада достаются им. Хочешь жить – умей дружить. Вот они и умеют, как могут. Терпят наглых ящериц, что людей не жрут, но нервы им мотают от всей души. Одна закавыка: патриархи признают только Варкара. Нет, против прибрежных колхозов паршивцы не возбухают – что за расточительство? Но, на войну и прочие экспедиции этих чванливых упырей может поднять только танаграт Однии.

«Что ты ей сделала?!» - грозно наступал на меня приземлившийся Арнэр, пытаясь оттереть приведение от рыдающей подруги.

Та – покуда он запаздывал к месту событий – уже, было, выдохлась. Но тут собралась с силами и зарядила, наконец-то, второй акт своего фарса. Кстати, взрослые нарты всё это время бессовестно равнодушно пролетали над её головой по своим делам. Не обращали ровно никакого внимания на психованную малолетку, какой бы драгоценностью не числились нартиевы девы.

Эби ещё в первый год жизни зарекомендовала себя ненормальной самкой. А сейчас – к концу четвёртого – и вовсе стала бельмом на глазу. Даже её мамаша наплевала на дефективный плод и занималась исключительно личной жизнью. Водрузила проблему пропитания дебилки на мои плечи. Нет, мне не трудно. Но, с какой стати?!

«Ты сломала ей хвост!» - продолжал домогаться Арнэр, клацая зубами в попытке ухватить меня за члены.

– Харлат, – приземлилась я на его нос и заглянула в правый глаз: – Глубоко вдохни. Выдохни. И попытайся себе представить: как бы я исхитрилась сломать хотя бы сухую прошлогоднюю травинку? Ну, хочешь, я залезу тебе в правое ухо и вылезу из левого? Или рассеюсь на целый пчелиный рой.

«Но, она же…», - пошёл на попятный влюбленный обалдуй.

– Она врёт, как сивый мерин.

«А, что это такое?» - привычно прицепился он к незнакомому слову.

– Это дряхлый, вредный лживый обр.

Арнэр хмыкнул, чем помог подруге найти сил на особенно удачную скрипучую трель.

– Вот ты взрослый мужик, – лениво взялась я укорять простодушного в любви Дон Кихота. – Чего только не перевидал. Где только с нами не мучился. А покупаешься на всю эту ярморочную трескотню каждый раз, как в первый.

«Ну, ты тоже давай, не передёргивай», - запыхтел зубастый малец, неловко переминаясь перед зарёванной морденью моральной шантажистки. – «Сама ты, понятно, сломать ничего не можешь. Но, ты же могла её обмануть. Как-то вынудить…»

– Ау! Харлат! – вяло подскочила я с его морды в деланном возмущении. – Кого обмануть?! Эту задрыгу?! Ты не заигрался в детство? Или сам в него впал? Обмануть старую перечницу, что обрела уже третье малолетство? Но, при этом позабыла избавиться от прежнего маразма.

«Что такое перечница?» - не пускал он процесс самообучения на самотёк.

«Су-ука!» - провыла Эби.

Тем не менее, похвально резво осушила несуществующие слёзы и уже подпрыгивала на своих куриных ножках. Щерилась на меня с самым злодейским видом и многозначительно поигрывала насмерть переломанным хвостом.

– Ну? – издевательски ухмыльнулась я, зависнув перед её рогатой башкой красной тряпкой. – Всё? Трагедь себя исчерпала? На носу комедь с корридой в первом акте?

«Я не желаю с тобой разговаривать!» - внезапно полезла из этой проходимки высокопарная оскорблённая добродетель.

«Погоди», - шагнул к ней Арнэр и примирительно опустил свой зубастый чемодан на шипастую спину страдалицы: - «Успокойся. И объясни толком: что вы на этот раз не поделили?»

«А что мне делить с какой-то там мартышкой?!» - с демоническим придыханием возвысила голос эта дрянь.

Что такое мартышка, Арнэр знал – я показывала им, во что превратилась. Он даже бегемота изучил – я как-то проводила инопланетный ликбез под гомерический ржач Эби. Та ещё и помогала, ваяя из моего приведения различные фигуры с вдохновенной придирчивостью истинного скульптора. Вот умели же мы делать вместе что-то хорошее в перерывах между её гормональными бурями. И что обидней всего: сама же врачиха, сама всё прекрасно понимает и сама же идиотничает.

«Я всего-то и попросила у этой дряни договориться со старшими… О кое-каком пустяке!»