Перекрестки судеб. Леся и Рус
Шрифт:
Киваю, растерянная, почему он не берет меня с собой. Что случилось, что он оставляет меня здесь, когда просил быть на его стороне?
— Нет, так не пойдет. Я хочу услышать…
— Я обещаю! — немного резче, чем стоило.
— Вот и умница.
Он снимает меня с капота, усаживает в машину, сует в руки пакет с едой.
— Я скоро вернусь.
И уходит. Только когда он скрывается за стеклянными дверьми медцентра, я соображаю, что меня тревожило больше всего: как Богдана оказалась с Русланом и что будет, когда Воронцов узнает…
Взгляд привлекает длинноногая брюнетка, выскочившая из черного
Моя адвокатская интуиция, не единожды спасавшая мою рыжую головушку, просто вопит, что эта брюнетка тут топчется не просто так.
— Добрый день, — протягиваю ей зажигалку. Брюнетка вздрагивает, смотрит мимо меня, задумавшись явно о чем-то своем. Помогаю ей прикурить, и когда перед ее глазами загорается рыжий огонек, она приходит в себя.
Всматривается в мое лицо, и я невольно тушуюсь, потому что выгляжу паршиво. Но брюнетка словно не замечает, зато в ее глазах вспыхивает узнавание.
— Александра Лилина? — в надтреснутом голосе мольба.
Киваю.
— Я Ангелина Юлаева и мне нужна ваша помощь.
Свое имя она произносит так, словно выкладывает передо мной целое досье. Выдыхает дым и морщится, потому что я совершенно точно никогда не слышала этого имени и не растекаюсь патокой перед ней. И, похоже, она ожидала совсем не такой реакции.
— И чем же я могу вам помочь, Ангелина…
— Просто Ангелина. Вы же адвокат? Одна из лучших. Я смотрю новости.
— Ну если вы смотрите новости, тогда вы знаете, что я адвокат по уголовным делам.
Она кивает.
— Мой муж хочет посадить меня за жестокое обращение, — на одном дыхании, — и соучастие в похищении ребенка. Это подходит адвокату по уголовным делам? — кривится и выбрасывает сигарету.
— Кто ваш муж? — спрашиваю первое, что волнует сильнее. И если я права, то…
— Дмитрий Воронцов.
То, кажется, мне нужна точка опоры. Ладонью упираюсь в крышу внедорожника.
— Вижу, вы впечатлены, — достает ещё одну сигарету, теперь прикуривает сама. — Если испугались, я пойму. Моего мужа многие боятся из тех, кого он не успел купить.
— Биография вашего мужа меня совершенно не интересует, — осекаю ее довольно резко. Я умею такой быть, потому что пряник с клиентами в моей работе — не то средство для достижения главной цели — их правильной защиты. — Мне нужно знать, что произошло. Только по существу, — потому что сейчас там, в больнице, есть человек, которому нужна помощь, моя помощь. А для этого я должна все знать. Кто владеет информацией, тот владеет миром. Я не замахиваюсь так глобально, мне достаточно одного мужчины и одной маленькой девочки, которая попала в беду из-за меня.
И она рассказывает. Сбивчиво, ненадолго замолкая, потом продолжая. Говорит, как ее муж «скинул» на нее больную дочь. Как она много раз предлагала определить девочку в специализированный интернат, где работают с аутистами. Как Воронцов отмахивался и снова уезжал в очередную
командировку. Как Богдана чуть не убила ее младшую сестру, щёлкая кнопками газовой плиты.— Хорошо, я вернулась раньше, — всхлипывает Ангелина. — Запах почувствовала. А девочки…хорошо, что в спальне были, не наглотались. Настя потом рассказала, что Богдана щелкала кнопками везде и…
И она вызвала полицию и рассказала Воронцову, а он вместо того, чтобы дочь специалистам показать, просто запер ее в комнате. А с полицией все по-тихому уладил.
— А вы пробовали сами найти хорошего психолога?
— Да. Но Дима не захотел. Сказал, она не идиотка и в этих мозгоправах не нуждается…
И все у этой Ангелины так гладко складывается, что аж тошно. Не мог тот Воронцов стать вдруг таким монстром или…мог?
— Как Богдана оказалась здесь?
— Я…
— И не думайте мне врать. С адвокатом, как на исповеди. Вперёд.
Оказалось, Богдана не просто упала. Ее толкнула Ангелина и та всем своим детским тельцем рухнула на стеклянный журнальный столик.
А я…не знаю, как устояла на ногах, потому что вдруг всей собой ощутила каждый порез и жгучую боль от впивающихся в кожу осколков. И мир…покачнулся.
— Вам плохо?
Ангелина осторожно трогает меня за локоть, отдавая едкой помесью табака и лимона.
Плохо? Ты даже не представляешь, насколько, дура длинноногая.
— Дальше, — хриплю, но тут же беру себя в руки. Не хватало ещё этой девице знать, что я действительно чувствую. Потому что у меня внутри черно и эта тьма такой разрушительной силы, что сомнет каждого.
И она говорит, на этот раз четко и выверено, хотя в какой-то момент всё-таки хватается за горло, растирает его пальцами и нервно сглатывает. Так я узнаю, что Богдана сбежала из дома, а потом появился Руслан, забрал документы, пижаму и ушел, оставив ей визитку. А сейчас Воронцов приехал сюда с полицией и намерением обвинить Руслана в похищении. И у него нет никого, кто может защитить его.
— В тюрьму хочешь?
Брюнетка усмехается, словно говоря мне, какая я дура, раз спрашиваю о таком. Кто в здравом уме захочет за решетку. Точно не холеная девица, привыкшая получать от жизни «all inclusive».
—Тогда будешь делать и говорить все, что я скажу, а пока сидишь в машине и не дёргаешься. Ясно?
Она кивает. Такая послушная, даже противно. Предаст мужа и глазом не моргнет. Я провожаю ее к машине Руслана, усаживаю на заднее сидение, запираю. Она прислоняется виском к стеклу, такая…опустошения. И я вдруг отчётливо вижу в ней себя. Я ведь тоже однажды предала самого близкого человека, всадила ему нож в сердце и прокрутила для верности. А потом снова, когда отдала его…нашу дочь. И все мои причины и оправдания — лишь пепел на так и не зажившие раны.
Вытряхиваю себя из мыслей и уверенно шагаю к зданию Центра. На ходу одергиваю водолазку, провонявшуюся сыростью камеры, машинально отметив, что видок у меня просто шикарный: несвежая одежда, и в душе я не была прорву дней. В зеркальной двери ловлю свое вымученное отражение с мешками под глазами от недосыпа и заострившимися от недоедания скулами. Пытаюсь пригладить волосы, но почти сразу бросаю эту затею. В конце концов, я не на свидание собралась, так что плевать, как я выгляжу. Главное, что скажу Воронцову.