Перекрёстки

– Бесполезно, – Джун глотнула ещё воды, – оставим только одну сцену с Офелией. На этом всё.

– А как же финальная футбольная игра? – Силва скрестил руки на груди, Джун пожала плечами, Голдва устало опустился на стул.

– Может Микихису попросить как-то поговорить с сыном? – предложил Калем.

– Для начала надо попросить кого-то поговорить с Микихисой, – ввернул Цинк.

– Хватит делать из всего трагедию, – оборвал Силва, – в конце концов, мальчик всё ещё без сознания. Обойдемся без спектаклей и футболов, – он раздраженно отвернулся.

– Что же с учебой сделаем? – настаивал Голдва.

– Это их выбор, – отрезал Цинк, – они уже не дети.

Все замолчали. Каждый считал по-разному. Разрываясь между долгом и состраданием, никто больше не нашелся, что ответить. Факт оставался фактом – Йо всё ещё не пришёл в себя, и из-за этого многое пошло не по задуманному плану. Кейко сидела в палате между бессознательным Йо и спящим сидя в кресле Хао. Она молчала, отстраненно уставившись на аппарат с неровными линиями. Завтра её отец непременно будет настаивать на перевозке Йо в Германию. Как она могла не уберечь своих мальчиков? Почему они с мужем думали, что те уже достаточно взрослые? Ведь они всё ещё дети, не способные справиться со всеми своими проблемами самостоятельно. Почему она считала, что если каждый из них считает себя независимым, им больше не нужна помощь родителей? Кейко вздохнула, спрятав лицо в руках.

Среда, 16 апреля.

Существуют такие люди, которых принято называть «солнечные». Они бескорыстно и совершенно не задумываясь дарят окружающим свой позитив, тепло и радость. Рядом с ними ощущаешь себя одновременно и нужным, и веселым, и даже счастливым в какой-то мере. Они врываются в чужую жизнь, не спрашивая. И сначала осторожно, недоверчиво улыбаются новому человеку, смотрят по-доброму, но не подходят. Можно наблюдать за ними со стороны, с легким налетом зависти к людям, которые могут услышать их смех, обнять их, поговорить. Но «солнечные», так или иначе, не контролируют свет своих лучей, который падает на всех. Постепенно они впускают людей в свою жизнь, продолжая нести всем вокруг это ощущение легкости, ненавязчивости, доброты. И каждый, кто согрет этими лучами, счастлив. Но однажды солнце вдруг заходит за горизонт. И вот тогда начинается ужасное – пустота. Пустота и полумрачные фрагменты жизни сменяют друг друга. Мир сразу тускнеет, и появляется обреченность всего происходящего. Больше уже ничего не светит, не радует, не согревает добротой. И вроде бы всё осталось по-прежнему, но солнца больше нет. Пилика молча сидела рядом с Фионой на лавке. Обе молчали. Рен стоял возле стены. Пирс и Бэйзил сидели на полу, прислонившись спиной к стене. Хоро ходил взад-вперед возле лавки. Мари молча стояла, скрестив руки на груди, Джин устало сидела рядом с подругой, прикрыв глаза. Все ждали. Минуты тянулись бесконечно долго. Говорить не хотелось. Было сложно даже заставить себя поднять глаза на кого-то. Стрелки на больших часах громко стучали, казалось бы, заглушая собой привычный гул больницы. Бесконечно долго каждый из них убеждал себя, что всё будет хорошо. И тут же подсознание говорило, что не будет. Пилика нервно выдохнула, заметив знакомую фигуру. Хао медленно подошел к ним и присел на лавку. Все повернули головы к нему.

– Сегодня ночью вылет, – отрывисто и быстро сообщил Хао. Фиона, как ни старалась подготовить себя к этому, моментально заплакала. Пилика растерянно глянула по сторонам.

– Как же так, – Пирс встал на ноги, – они не могут его увезти.

– Они – это его родственники, – хмуро бросил Хао, – и они могут всё.

– Ты полетишь с ними? – тихо спросила Пилика.

– Разумеется, – Хао удивленно глянул на неё.

– Я тоже.

– Нет, – отрезал Хао, – нет, хватит, – он нахмурил брови, – расходитесь все.

– Хао, мы тоже хотим знать, как Йо, – вмешался Пирс, – постоянно.

– Нечего тут знать! – громко отрезал Асакура, – Плохо Йо, и больше сказать нечего. Чего вы все ждете? Оставьте нас одних! Хватит делать из всего событие! – орал Хао на них просто потому, что больше не мог держать всё в себе. И все молча слушали, даже не пытаясь возражать. Наконец он сам себя оборвал и быстро ушел в сторону. Мари вздохнула, Пилика расстроено опустилась обратно на лавку, Рен откинул голову назад. Опять стало тихо.

Никто не мог больше почувствовать свет. Солнце больше не светило.

Четверг, 17 апреля.

Пилика мерила шагами собственную комнату. Она тоже полетит, по-другому и быть не может. Если понадобится, вместе с Реном на его личном самолете. Если понадобится, купит билет до Германии. Если понадобится, пойдет пешком. Но она не оставит своих лучших друзей без поддержки. Решено. Пилика быстро достала рюкзак из шкафа и начала набивать его вещами. Вылет ночью? Сейчас уже почти два часа, надо позвонить Хао.

– The number is not available. Please, … – Пилика раздраженно отключилась. Всё понятно, абонент не абонент. Что ж, ладно, значит такси.

Пилика быстро шла по коридору, мысленно подгоняя саму себя и ход своих мыслей. Почему так тихо? Что произошло, где все? Она практически подбежала к знакомой палате. Йомей, Кейко, Микихиса и Хао стояли внутри, вместе с врачом. Хао увидел Пилику сквозь стекло и устало улыбнулся. Пилика облегченно выдохнула, готовая разреветься от накатившего счастья. Хао кивнул родителям и вышел из палаты.

– Пришёл в себя, – тихо сообщил он.

– Я так и знала! – Пилика кинулась ему на шею, – Можно, можно к нему?

– Он спит. Днём, думаю, можно будет.

– Как он? – Пилика чуть отстранилась.

– Нормально, вроде, – Хао опять улыбнулся, неуверенно и очень счастливо.

– Ну и хорошо, – Пилика снова крепко обняла его, – теперь ты ляжешь спать?

– Да, думаю да, – Хао мотнул головой, – пойду в комнату отдыха.

– Хао!

– Не, не, домой не поеду, – он отступил на шаг, – завтра утром хочу быть первым.

– Ты и так будешь первым, – Пилика нахмурила брови.

– До завтра, – пропуская её слова сквозь себя, бросил Хао. Пилика удрученно покачала головой. Обычно бодрый, одетый с иголочки, идеально выбритый и расчесанный, теперь он был похож на человека, давным-давно переставшим следить за собой и своим видом. И вряд ли это можно было списать со счетов. Йо пришёл в себя, опасность позади. Почему он не идет домой? Он так и будет и днем и ночью сторожить брата, пока тот не встанет на ноги? Наверно, да. Пилика вздохнула, обхватив себя руками. Она молча проводила взглядом Хао. Что она может сказать ему? Ну вот и всё на этом.

– Количество посетителей необходимо ограничить, – настойчиво повторил доктор.

– Да, но как же кого-то пропустить, а кого-то нет, – Кейко пожала плечами, растерянно глянув на небольшую кучку людей с цветами, апельсинами и свежевыжатыми соками.

– Вам решать.

– Ну, хорошо, – неуверенно произнесла Кейко, поискав глазами старшего сына. Завидев наконец его в стороне от всех, она махнула ему рукой. Хао быстро направился к матери.

– Всех впустить никак нельзя, – сообщил врач.

– Да и нчего, – бросил Хао, – впустим только Фиону, и дело с концом.

– Отлично, это вполне подходит, – кивнул доктор.

– Но, Хао, они все так переживали, – начала Кейко.

– И будут переживать еще больше, если ему опять станет плохо, – ответил Хао слегка раздраженно, – подождут, не страшно.

– Тебе видней, – устало согласилась Кейко.

– Я могу сообщить им, – предложил доктор.

– Не стоит, – остановил Хао, – я сам всё сделаю, – он уверенно направился в сторону ребят.