Перекрёсток семи дoрог
Шрифт:
Барон похвалил Марту с Деркачом, дал указание проверить постромки у походного шатра, велел после завтрака с Эльфинором проверить его дальнобойный арбалет. Деркач поморщился, но смолчал. Марта укоризненно посмотрела на шорника и тоже смолчала. Но сам Деркач отметил в уме, что проявлять свои чувства к наглому стрелку – неуместно. Ладно, мы люди теперь подневольные, хозяин что угодно может приказать, будем исполнять. С другой стороны, вроде бы ничего ж не приказывал? А укоризненные взгляды Марты можно и не заметить. Ладно, вот прикажет барон – тогда и заткнётся. А пока что юнец совершенно не заслужил его, Деркача, уважение и смирение. Пусть утрётся!
После завтрака все разошлись кто куда. Деркач же, выполняя поручение хозяина (ишь, хозяин! Надо ж как…)
– А часто ли те струны рвутся?
– Не часто. Выстрелов до двадцати могут выдержать.
– Ого, ничего себе «не часто!»
– А ты думаешь, я в день по десять раз стреляю?
Действительно, подумал Деркач. Это оружие редко применяется, так что если даже предположить, что он стреляет всего раз в день… То струна на месяц… Не так уж и плохо.
– А как заряжается?
– Вот так!
Эльфинор с некоторым усилием начал крутить ворот… Банг!
А Деркач получил наглядный ответ на множество вопросов. Как происходит разрыв тетивы и что при этом случается со стрелком.
– Это ты виноват! – вдруг накинулся на него Эльфинор. – Покажи, да покажи! Допоказывался на свою голову!
– Эльфинор! – раздался вдруг сзади голос Марты. – А если бы это случилось в бою, перед летящим на тебя драконом?
Парень раскрыл рот и залился краской.
– Так что чем ругаться, поблагодари мужика. Он, можно сказать, жизнь тебе спас.
– Вот ещё, – тихо пробурчал стрелок и полез за новой тетивой, попутно стирая кровавые капли со щеки. Самым концом струны ему рассекло подбородок. – Недостоин.
– И не надо, – согласился с ним Деркач. – Меня надо обвинять в разной гадости, показывать мне, какой ты независимый и нужный. Только тогда я в это поверю.
И, что удивительно, Эльфинор промолчал.
А через полчаса Деркача поймал во дворе какой-то старичок.
– Слышь, мужичок, подскажи, Христа ради, где тут у вас самый главный барон?
– Самый главный барон? – удивился Деркач. – Ну, я не знаю даже. Одного знаю, а самый он главный или нет – про то не ведаю.
– Пойдёт! – обрадовался старикашка, мелкий сгорбленный, с куцей бородкой. – Я тоже не знаю, главный мне надобен, или нет. Ты уж меня прости, мужичок, я сам из простых, если глупость какую сморозю – не ругай меня, прости, Христа ради!
«А я, значит, уже не из простых», думал Деркач, ведя старика к Рауферу. «Я, значит, уже из благородных. Быстро это я!»
Но, действительно, он и сам ещё позавчера любого из окружения барона готов был записать в благородные или хотя бы в более умные. Потому что он сам не знал, что можно, а чего нельзя.
– Господин барон! – упал старичок на колени. – Слышал я, что набираете вы людей для похода сложного и дальнего! Возьмите меня, я вам пригожусь. А денег я много не запрошу, не думайте! Вам это и вовсе не накладно будет.
За эти два дня Деркач много раз видел Вольфганга в разных ситуациях. Поэтому заметил, что тот усилием воли удерживается, чтобы не расхохотаться.
– И чем же ты мне пригодишься?
– Возница я! – охотно откликнулся старичок. – Лошади – это моё! И пригляжу, и править могу, и за здоровье лошадки отвечу! И не потеряются у меня, вот крест! – он резво перекрестился.
– А сколько ж денег возьмёшь? – не сдержал улыбки Рауфер.
– А вот давай так договоримся. Коли я тебя хоть раз обману или совру – так и ничего мне не плати, а то ещё и плетей дай! Ну, а коли службу верную сослужу, пригожусь да довольным сделаю – сам от щедрот насыплешь мне столько, сколько рука потянет. А сверх того – и не надо мне ничего!
– Договорились. Беру тебя на службу!
Деркач смотрел на традиционное рукопожатие и думал, что как-то это всё очень подозрительно. Откуда они повалили в таком количестве?
Он сам назначил вполне конкретную цену за свою службу. И цену, и сроки. Смерть дракона и его участие в ней. Даже если дракона подстрелит Эльфинор – всё равно он лично увидит смерть монстра и сможет плюнуть на его хладный труп. Дуся, не знаю, будешь ли ты спокойна? Поганая ведьма, дала надежду, что можно с тобой поговорить после смерти. Но разве так бывает? Разве можно общаться с мертвецами? Вон, Семён сказывал, что в городе медиумы есть, ты им вопрос – они тебе ответ. Вроде бы как между тобой и мёртвым. Да только поди узнай, сам медиум тот говорит, или не сам? А сердце-то хочет верить! Всё это Деркач прекрасно понимал, поэтому и отказался. А всё равно внутри саднит: а вдруг правда? Вдруг и впрямь может он услышать от любимой женщины что-нибудь утешительное? Что бы он сам себе сказал бы на её месте? Разумеется, пожелал бы счастья. Извинился бы за то, что столько времени висел мёртвым грузом и уж теперь бы пожелал свободы и счастья. Деркач вдохнул. И совсем ему для этого не нужно никаких медиумов, что он, свою жену не знает, что ли? Но и благодарить дракона за столь нежданную «свободу» охоты не было. Лучше бы всё было своим путём. Не так тяжела была его обязанность по уходу за больной, да и привык он уже к этому. А в том, что безответное тело доступно всегда и в любой позе – была даже своя какая-то прелесть. Дуся же никогда не противилась ласкам мужа, ибо внимание ей было дорого, даже если она ничего и не чувствовала. А мужа она любила. Вот такая странная у них была любовь. Но – была! Была… И если бы не дракон – жили бы и дальше, как Бог рядил. А эти? То ведьма, которая загадки ставит: дай мне потом то, что тебе не нужно будет. С одной стороны, может, и не будет нужно, а может, и будет? И этот тоже: дашь потом денег, сколько не жалко. А если одной монетки будет не жалко, он что, за эту монетку работать собрался? Хе-хе! Странные они.А кроме старика Петра больше Рауфер никого на службу не взял. Хотя приходили ещё человек десять. Пётр же всех обошёл, с каждым познакомился, поручкался да задал каждому по паре вопросов. Деркача спросил, в частности, сможет ли он, если что, коня подковать? Иван честно ответил, что не кузнец. Снять старую подкову да подрезать копыто, пожалуй, что сможет. А вот правильно новую посадить – не уверен. Тогда Пётр спросил, а сможет ли, если что, порванную узду починить? Ну, это просто. Он и новую, если что, сможет сделать. На сём Пётр был удовлетворён и отправился пытать братьев-наёмников.
Не успело солнце сесть за крыши домов, как прибежал Рауфер, и велел всем спешно выезжать. Деркач засуетился: собрать постирушки, проверить, ничего ли не забыл… А как выезжать? У него ни лошади, ничего! Куда ему? Марта позвала в повозку, куда шорник и запрыгнул. Уселся, прижался к обрешётке и посмотрел на удаляющиеся стены постоялого двора, уже почти привычного и обжитого. Их повозкой правил Ханс, Пётр рулил каретой барона, а третья телега везла Эриха со Шварцем. На козлах сидел, если Деркач правильно запомнил, Шварц. Вот и вся команда по поиску и отлову дракона. Немного!
Какие самые нежелательные звуки в вечернем лесу? Вой животных? Да, когда рядом, почти над ухом вдруг взвывает какой-то зверь – непроизвольно передёргиваешься. Но когда к этому нелепому вою вдруг добавляется звон, лязг, вполне себе человеческие крики и ругань, рычание, рёв – страх резко меняется. Вместо мистического страха перед неведомой опасностью вдруг рождается совсем другой страх: быть убитым вполне конкретным мечом или копьём. Ведьма тогда говорила, что страх – это страж. Права, прости Господи! Действительно, как только разум осознал опасность, тело сразу же начинает именно эту опасность избегать. Для начала – упасть на дно телеги. Чтоб стрелой не прилетело. И только потом осознать, что ноги Марты уже мелькнули над обрешёткой. И тогда к страху примешивается стыд. Вон, женщина схватила оружие и куда-то побежала. А ты? Здоровый мужик, а прячешься, как мальчишка. Потому что чем тебя эта телега защитит? Да ничем!