Перекресток

— Так в любой же гостинице свой ресторан есть, — удивленно глянула на анархистов Валя, уже справляясь с собственным легким испугом и неожиданной застенчивостью.

— В любой, не в любой — дело третье, — скомкано объяснил свое незнание гостиничных порядков студент и тут же спохватился, вспомнив настойчивый инструктаж Кудесника, стоящего у него за спиной: — Так кто сейчас в номерах? Быстро говори!

— Пустая гостиница, всего пять номеров занято. К фестивалю должны были еще приехать, — пояснила администраторша, снова, но теперь уже увереннее, кивая на доску у себя за спиной. — Два купчика серьезных с утра еще в городе, как ушли, так и не вернутся до самого ужина, а то и позже, только ночевать придут, они у нас часто бывают, всегда так… Бельгиец какой-то, что-то у нас тут то ли закупает, то ли продает, он сейчас в номере, спит, поди, чем-то траванулся вчера, а может просто перепил, с утра мается, с горшка не слезает, то ли срет, то ли блюет, не поймешь, но врача велел не звать, значит, дело или привычное, или несерьезное, я так понимаю… Молодожены еще, ну, он-то не очень, а она — молоденькая, но не шлюшка, сама, видать, из таких же, богатеньких… ну и — Ника Фортуна, она пораньше на фестиваль приехала, а с ней — поверенный её, какой-то то ли нотариус, то ли бухгалтер…

Почему-то про появление в гостинице Антона Карева, которое, конечно же, не прошло незамеченным, Валя-Валенсия предпочла промолчать. Впрочем, анархист спрашивал про проживающих, а Карев, как бы, в гостях, если, конечно, не придумает остановиться тут же… хотя, какие сейчас остановки, наверное, думает, как бы сбежать из города поскорее…

Слушал девушку Леший вполуха, ему-то и дела никакого не было до постояльцев, чтобы там не говорил на улице по этому поводу Кудесник-Вольф, а больше всего на свете хотелось прямо сейчас заглянуть на ресторанную кухню и от души набить живот всякими деликатесами, ну, не будут же в такой гостинице кормить постояльцев яичницей с сосисками и баночным зеленым горошком… но встрепенулся, как рыбка на крючке, едва только администраторша произнесла имя Ники.

— Что? в самом деле — она? сама? и давно? — попробовал было вновь, как в первые минутки появления, надавить на Валю студентик, но получилось плохо, мешало неприкрытое, жадное любопытство до столичной знаменитости, да еще то, что и он, и Вольф-Кудя с большим трудом дотягивали до девичьих плеч своими макушками и если бы не оружие и грозная, хоть и дурная слава инсургентов, получили бы оба по подзатыльнику и быстро вылетели на улицу без всякой посторонней для девушек помощи.

— Сама, а то кто же? — удивилась слегка администраторша, но тут же сообразила, что слова второй официантки, Глафиры, начинают хоть в чем-то сбываться, пусть и не похожи были вошедшие инсургенты на деревенских парней из соседнего уезда. — Приехала утром, на фестиваль, как я соображаю, только — заранее… мало ли, может, хотела достопримечательности наши посмотреть или просто — отдохнуть от своих дел…

Леший, сам того от себя не ожидавший, бросил на притихшего за его спиной Кудесника полный мольбы взгляд. Так малолетний сын смотрит на отца с затаенной просьбой сходить с ним на фильм «детям до шестнадцати» или купить «ну, вот того самого, большого, блестящего и глазастого робота» в отделе игрушек. И Кудя, уже слегка подзаскучавший от бестолковости посещения гостиницы, взгляд этот уловил и понял именно так… и слегка, чуть заметно, усмехнулся, но — вслух сказал твердо и основательно, как и следует говорить стойкому и убежденному борцу с эксплуататорами:

— Надо проверить, а то вдруг там еще кто?

— Да нету никого… — возразила, было, администраторша, но тут же ей в живот повыше пупка уперся ствол маленького, больше похожего на детскую игрушку, чем на серьезное оружие, автоматика, оставляя на белоснежной блузке кругленькое, безобразное, расплывающееся пятно ружейной смазки.

— Пошли, покажешь, — коротко распорядился Леший, возвращаясь к своей роли старшего, и по сиянию его глаз Валенсия всё-всё поняла.

И то, что никакой этот пацан в роскошной, но явно с чужого плеча куртке не начальник, а так — пустышка с игрушечным, хоть и боевым автоматом, а главный стоит позади и внимательно следит за реакцией девчонок; и то, что меньшому жуть до чего хочется живьем посмотреть на Нику, виденную только в журналах для взрослых, ну, еще, может быть, на киноэкране… А вот старшому было все равно, и он просто снисходительно разрешил своему неразумному помощничку побаловать себя экзотическим для обоих зрелищем.

Не то, чтобы Кудесник был совсем уж равнодушен к женским чарам, но многолетняя полулегальная жизнь насмерть приучила его никогда не путать дело с удовольствием, и вот сейчас, пусть и ценой пары десятков минут, некоторое удовольствие получить было вполне возможно, особенно, если учесть, что никого более интересного в гостиничных номерах, к сожалению, не нашлось. Можно было бы, конечно, для очистки совести глянуть на молодоженов и бельгийского коммивояжера, но анархист интуитивно поверил администраторше Валенсии в том, что люди это малоизвестные. Впрочем, и сама Ника не представляла для инсургентов ценности, как заложник, вряд ли за нее стали бы торговаться и выпускать из тюрем товарищей по партии или платить денежный выкуп, да и подобного рода шумиха отнюдь не увеличила бы авторитет анархистов, но вот просто глянуть на такую, эротическую знаменитость Кудесник не стал отказываться.

…когда в дверь настойчиво, но как-то не по-хозяйски нервозно постучали, Мишель просто жестом отогнал Антона и Нику к стене, чтоб не бросались в глаза из коридора, и сдвинул в сторонку сервированный столик, пряча его от прямого взгляда, и только после этого без тени сомнения на лице, спокойно и смело распахнул дверь.

Коротышка с круглыми глазами возглавлял маленькую процессию, и самым смешным в нем оказался пистолет-пулемет, достаточно миниатюрный даже для его небольших ладоней, почему-то взятый Лешим поперек живота. Казалось, к красивой кожаной куртке анархиста просто прилип пистолет-переросток, совершенно излишний в абсолютно мирной, чуть расслабляющей атмосфере фешенебельной гостиницы.

Позади коротышки, возвышаясь над ним на голову, маячила администраторша, уже окончательно справившаяся с первоначальным испугом и растерянностью после появления инсургентов и теперь чуть заискивающе улыбающаяся Мишелю над затылком анархиста, мол, что я могу поделать, раз эти вот, нехорошие человечки, решили потревожить покой таких почтенных гостей…

И был еще кто-то третий, умело спрятавшийся за спиной администраторши, готовый в любую секунду отпрыгнуть в сторону, покатиться по полу, уйти с линии огня… вот он-то и насторожил Мишеля больше всех, а остальные…

— Мы… это… проверяем, так сказать, — начал, было, Леший, не успевший подготовиться к своему «выступлению» за короткий путь с первого этажа до номера Ники, да и слегка растерявшийся из-за появления за дверью номера, хоть и ожидаемого, но блеклого и невзрачного, казалось бы, совершенно здесь не нужного, мужчины. — Вообщем, кто тут и зачем, понятно, короче если?

— Оне на госпожу поглядеть пришли, навроде как… — зачем-то утрируя до безобразия псевдодеревенское произношение, пояснила очевидное Валя, подбородком указывая на затылок анархиста.

Какую-то долю секунды Мишель раздумывал, оценивая, казалось бы, простенькую ситуацию, потом засушил и без того свой не лишком сочный голос до пустынного суховея и сказал:

— Госпожа сейчас в ванной, извольте подождать полтора-два часа, я доложу, и она решит, когда сможет вас принять, если, конечно, сможет…

Растерявшийся, обманутый в лучших своих чувствах, как ребенок, которому пообещали зоосад, а привели в концертный зал, Леший мгновенно забыл, что он представляет здесь новую, пусть и временную анархистскую власть, беспомощно попытался оглянуться через плечо, чтоб увидеть и понять реакцию на слова поверенного своего старшего товарища, но — мешала Валенсия, да и сам Кудесник, мельком царапнув по Мишелю глазом из-под руки девушки, вдруг будто остолбенел, медленно покрываясь мелкими бисеринками ледяного убийственного пота.

— Ладно, зайдем попозже… — ничего не оставалась делать, как с угрюмой обидой проворчать Лешему, на что поверенный, несмотря на мелкость фигуры, стоящий в дверях непреодолимой преградой, посоветовал, будто песок с ладони на ладонь пересыпал:

— Позвоните сперва, телефон в номере есть, связь функционирует…

И, не дожидаясь ответа, быстро, но солидно, без спешки, прикрыл перед носом Лешего дверь. Оказавшись на положении не допущенного даже в барскую переднюю просителя, анархист недоуменно пожал худенькими плечами и теперь уже откровенно, не таясь, оглянулся.