Перелом

Так что автоматический огонь со стороны немцев только возрастал, поэтому даже для обороны требовалось все больше бойцов на передовой. Частично это компенсировалось усилением огня тяжелого оружия — минометов и станковых пулеметов. Первые закрывали поле боя ворохом осколков, что придавливало наступающих немцев, а вторые строчили либо заградительным огнем, чтобы также хотя бы придавить наступающего фрица, либо работали по конкретным целям — пулеметы у нас уже шли штатно с оптическими прицелами, поэтому могли работать с шестисот-восьмисот метров, но как правило начинали с трехсот, край — с четырехсот — они хотя и находились во второй линии, за спинами пехоты, но выдать себя раньше времени — это значит попасть под огонь артиллерии или танков, а на четырехста метрах уже заканчивался артогонь по площадям и начиналась только стрельба прямой наводкой — но тут уже и немецкие танки ввязывались в перестрелку с нашими танками и самоходками, так что немецким танкистам было не до наших пулеметов. Станковые пулеметы мы все-таки выделили в отдельный класс — не стали делать, как немцы, единый — по опыту использования немецких пулеметов нам показалось, что как пехотный пулемет первой линии он тяжеловат, как пулемет, установленный на станке, недостаточно эффективен — длина ствола и толщина его стенок не позволяла вести точный огонь на дистанциях свыше пятисот метров — уже на ста метрах рассеивание было 25 сантиметров, и чем дальше — тем хуже, тут только ставить заградительный огонь по площадям — вроде бы дело полезное, но для такого огня надо много патронов и долго стрелять, сравнительно тонкий ствол быстро перегревается — и привет, надо менять — каждые 150 выстрелов, иначе пули просто начинали зажиматься расширившимся от нагрева стволом, чей канал от этого сужался — проходить они еще проходили, но куда полетят — это было неведомо. Сомнительная польза. Ну и как танковый он был подвержен тем же проблемам, да еще повреждения ствола от осколков было частым явлением. Поэтому, хотя многие детали наших пулеметов были однотипны, но как минимум пулеметы на станкачи и танки шли с более толстым и длинным стволом — длина повышала настильность траектории, а толщина — снижала рассеивание за счет меньшей вибрации, ну и позволяла вести более продолжительный огонь, так как дольше выдерживала нагрев. К тому же эти стволы мы начали делать оребренными, да еще начали закутывать в сплошной кожух — пороховыми газами в него подсасывался воздух и получалось интенсивное воздушное охлаждение — это придумали наши разработчики глушителей — они поднаторели в вопросах управления потоками горячих газов и холодного воздуха, вот и выкатили доработку. Так что в линейных подразделениях еще оставались пулеметы почти той же конструкции, но сейчас все больше и больше туда шло пулеметов под промежуточный патрон — они и более легкие, чем под 7,62, и из-за массового применения артиллерии стрельба из окопов первой линии все-равно велась на дистанциях менее трехсот метров, так что особая дальность и не нужна, ну а для обеспечения высокой интенсивности стрельбы мы стали делать их ствол также оребренным и с воздухоохлаждающим кожухом — все-таки в первой линии требовалось ставить мощный заградительный огонь, когда фрицы, собравшись в какой-то ложбинке, пытались рывком достичь наших окопов. Так что единого пулемета у нас наверное и не будет.

Но это все оборона. В наступлении же с потребным количеством бойцов все было еще сложнее — теперь уже нам требовалось давить немецкие амбразуры, соответственно, на поле боя было необходимо выставить много бойцов, чтобы, пока одни давят брустверы, другие подбирались ближе. И тут автоматическое оружие давало выигрыш даже меньший, чем я рассчитывал. Да, количество пуль в минуту позволяло надежно подавить одному бойцу тридцать метров окопов. Согласно расчетам. Проблема была в том, что боевая скорострельность была существенно ниже — бойцу надо высмотреть амбразуру, что уже непросто, затем прицелиться, выстрелить, по результатам пристрелки ввести поправки в прицеливание, снова выстрелить. И так — несколько раз, чтобы сидящий в окопе фриц хотя бы на минуту спрятался от такого плотного обстрела. Но чтобы высмотреть амбразуру, надо смотреть очень внимательно — маскировкой фрицы владели немногим хуже нас. И вот для этого нужно было много глаз — то есть на поле надо вывести гораздо больше бойцов, только чтобы разглядеть — куда стрелять. Причем минимум половина все-равно ошибется и будет палить по сплошному брустверу, особенно если дистанции — триста метров и более. То есть потребное количество бойцов еще больше возрастает. Но и это еще не все. Количество боеприпасов небесконечно, поэтому бойцы, израсходовавшие две трети боекомплекта, должны выводиться во вторую линию, а на их место заступать те, кто еще не выпулил свои патроны. И вот количество бойцов еще возрастает. Да, когда наши врываются в окопы, автоматическое и самозарядное оружие снова дает большое преимущество и снижает потребности в бойцах, но до окопов еще надо добраться. Так что наступать мы были не готовы.

Тем более что наша тактика не предусматривала массового применения артиллерии, точнее — стрельбы навесом, в отличие от Красной армии и вермахта. За счет этого потребность во взрывчатых веществах, порохе, металле для снарядов существенно снижалось — по сравнению с СССР и Германией как минимум на порядок. Мы работали прежде всего на прямой наводке — именно для этого мы и выпускали много самоходок и штурмовиков. Впрочем, до нынешнего времени по другому и не получилось бы — у нас просто не было столько пороха и взрывчатки. В принципе, сейчас мы уже могли бы начинать переходить к массированному применению гаубичного огня — гаубичных стволов у нас было еще много, они работали либо заградительным огнем по открытым целям — наступающим фрицам, либо устанавливались на самоходки — для разрушения ДОТов и подавления позиций ПТО. И над этим надо было думать, причем быстро — военное оснащение войск менялось, менялись их возможности — и приходилось нащупывать новую тактику в изменившейся обстановке — из-за появления у немцев множества длинноствольных орудий калибров 75 и 88 миллиметров при атаке позиций наши самоходки старых конструкций уже не были так неуязвимы, как ранее — если немецкие 75 миллиметров длиной 48 калибров на дистанции километр пробивала до девяноста миллиметров брони под углом 60 градусов, то 75 миллиметров с длиной 70 калибров — уже 150 миллиметров, тогда как наши предыдущие модели танков и самоходок имели толщину брони в сто миллиметров. Да, наклон брони там составлял 60 градусов, то есть угол встречи будет тридцать, и исходя из этих расчетов немцы вроде бы не должны пробивать даже наши старые машины, особенно с километра. Но это только в теории. На практике местность имеет неровности, танк или самоходка могут оказаться ниже, да еще спускаться по склону, немецкое орудие — на холме — и вот угол встречи снаряда и брони начинает стремительно приближаться к заветным шестидесяти градусам. Наши танкисты, конечно, старались поставить корпус углом на обнаруженные орудия, чтобы уменьшить угол встречи снаряда — тут уже шла и перпендикулярная составляющая этого угла, так что плоскость лобовой брони снова отклонялась в сторону более острых углов. Но это не всегда возможно — надо ведь когда-то поворачивать и в другую сторону, да и не всегда виден немецкий ствол, к тому же борта еще более уязвимая часть, и даже попадание по касательной может их если не пробить, то проломить и оставить рваную прореху, а уж если пройдет вдоль катков ходовой и сорвет их пару-тройку, заодно прихватив и кусок гусеницы — все, выпрыгивай из танка и прячься среди травы и бугорков — сейчас танк расстреляют. Вот наши новые модели — те уже имели двести миллиметров лобовой брони. Но они в конце августа готовились к операциям на западном фасе нашего фронта, и гнать их на восток — это значит сорвать наши планы на осеннюю кампанию — и так летняя уже была сорвана. Вот против этих танков даже немецкая пушка калибра 88 миллиметров с длиной 71 калибр, хотя она и брала уже 165 миллиметров с километра, для новых танков была опасна и лишь на ста метрах. Но для старых моделей, новые 70-калиберные стволы были опасным противником на дистанциях километр и менее, а для бронетехники на основе техники СССР — и два километра уже не могли ничего гарантировать.

С воздушной техникой тоже начинались проблемы — из-за появления у немцев во все большем количестве бронированных ЗСУ уже и атаки штурмовиками становились менее эффективными. Жалко — мы ведь только-только нащупали ключик к взламыванию немецкой обороны, чем и воспользовались в боях под Брянском. К сожалению, немцы тоже умели складывать два и два — вот у них и пошли эти ЗСУ, причем еще до Брянского сражения. Еще бы — мы почти два года тиранили их своими штурмовиками, так что время на создание нового оружия у них было — сейчас они просто начали добираться до фронта в массовом количестве, хотя и ранее боевые части начинали мало того что ставить свои зенитки на самоходные платформы, так еще и обкладывали их броней. Но это был эрзац, пусть и более эффективный, чем открыто стоящие зенитные орудия. Сейчас пошел вал. А жаль — у нас только-только начал поступать в войска очень интересный боеприпас.

Глава 19

Все началось с выдвинутого в начале лета предложения "А давайте стрелять кумулятивами по дотам". Точнее, началось еще раньше, когда штурмовики, выпустив по немцам все рс-120, получали запрос от поддерживаемых войск на подавление укреплений. И что делать? Стреляли чем оставалось, причем у штурмовиков ничего более мощного чем кумулятивных рс-60 могло и не оказаться — ими и палили — не поразить, так хоть напугать. И пехота потом говорила, что некоторые доты стояли как живые, только мертвые — фрицы внутри сидят, но уже не дышат. Так-то — для бронетехники — этого калибра пока хватало с любых ракурсов, да еще мы сделали их не чисто кумулятивными, а кумулятивно-осколочными — добавили немного готовых поражающих элементов, а то рядом с танком обычно трется пехота — и танк прикрыть, и самим прикрыться — симбиоз, блин. Так вот и про них мы и не забыли. Вот по этим следам мы и начали разрабатывать тему стрельбы по укреплениям кумулятивными снарядами.

Сама кумулятивная тема развивалась у нас уже почти два года, и летом 194Зго на ней работал коллектив более ста человек — и это еще без учета смежников — типа скоростной рентгеновской съемки, которая требовалась не только для изучения действия кумулятивных зарядов, но и обычных взрывов, и исследования динамики оружия — автоматики, самих выстрелов, и двигателистам.

И за это время были достигнуты неплохие результаты, причем кумулятивные взрывы применялись не только в военном деле, но и на гражданке — например, перебивание рельсов сильно экономило работы по ремонту железнодорожного пути, пробивание шурпов в горных породах — бурение под взрывчатку — мы заменили кумулятивной струей, проделывание шурпов длиной три-пять метров теперь занимало на весь забой полчаса вместо часа-полутора, когда шурпы выполнялись сверлением — установить кумулятивные заряды, рвануть, прочистить получившиеся отверстия буровым инструментом — и можно подрывать основной массив — трудоемкость буровых работ снизилась на порядок. Да и по части танков эти заряды могли не только разрушать, но и созидать — ведь после прокатки бронелистов их надо разделать, отрезать лишнее, пробить отверстия, вырезать проемы — и для всего этого мы приспособили кумулятив, только уже в виде так называемых кумулятивных ножей, в которых заряд и облицовка были не коническими, а вытянутыми в прямую или изогнутую линию, по форме нужных отрезов. С новой технологией мы даже начали скреплять бронелисты не встык, а в шип, с помощью пазов и выступов, что немного повысило устойчивость корпусов к ударам мощными осколочно-фугасными снарядами — листы держались друг за друга не только сварочным швом, и но выступами основного металла. Немцы поступали так же, но делали эти выступы огневой и механической обработкой, что существенно дольше и тяжелее. Ну и так далее — области применения кумулятивных эффектов все расширялись.

Причем наши кумулятивы постоянно совершенствовались. Улучшенная очистка гексогена и тротила повышала эффективность кумулятивных боеприпасов на пять процентов по сравнению с обычной очисткой. Увеличенная скорость детонации позволяла делать более толстой облицовку кумулятивных воронок — это увеличивало количество металла в кумулятивной струе или ядре, что, соответственно, увеличивало пронепробиваемость. Причем тут был небольшой прикол — советские конструктора до войны на полном серьезе считали, что кумуляция — это бронепрожигание, поэтому добавляли во взрывчатку зажигательные вещества, чем только снижали скорость детонации — естественно, бронепробиваемость первых советских снарядов также снижалась относительно расчетной, даже помимо других факторов — прежде всего — вращения снаряда. Правда, они потом сами же и разобрались где были неправы, мы узнали об этом уже постфактум, от них же — вместе и поржали.

Шла дифференциация материала оболочки в зависимости от назначения заряда. Например, в плане работы по бетону или песку оболочки из циркония эффективнее меди — на 10, а то и 30 процентов — за счет другой кристаллической структуры металлы по-разному взаимодействовали со средами. Но пока у нас было мало циркония — его проявления обнаружены в погребенных прибрежно-морских россыпях в районе Микашевичей, Житковичей, Кобрина — собственно, он идет вместе с титаном.

Внутренняя геометрия зарядов также влияла на свойства кумулятивов. Так, наши исследователи игрались с управлением детонационным фронтом — если в массиве взрывчатки установить так называемую линзу — из пластика, пенопласта и прочих инертных к детонации материалов, то распространение детонационной волны изменится — без линзы она идет от взрывателя по сферическому фронту и как бы скользит вдоль воронки — чем меньше угол воронки, тем больше угол между ее поверхностью и детонационным фронтом. Но если установить между вершиной облицовки и взрывателем преграду в виду линзы, то, добравшись от взрывателя до линзы, детонационная волна станет ее огибать, на краях линзы появятся как бы дополнительные источники детонационных волн, дальше волна пойдет уже из них, и так как фронт ее распространения поменялся — пошел не с той же оси конуса облицовки, а сбоку от нее, волна подходит к облицовке уже под менее острым углом, а для раскрытий в девяносто и более градусов — даже и перпендикулярно — скорость сжатия облицовки повышается, повышается и скорость кумулятивной струи, песта или ударного ядра — в зависимости от типа заряда. Так что технология была перспективной, проблема была в изготовлении — и сама линза должна иметь симметричную форму, и ее установка в массиве взрывчатки должна быть точно по центру. Но даже установленная с погрешностями, она давала прирост пробития минимум пять процентов — наши ученые провели более сотни экспериментов, намеренно устанавливая линзу с нарушениями геометрии — она все-равно работала, а конструктора теперь думали, как применять эту управляемость формирования струи — ее ведь можно было пускать чуть ли не вбок, если, скажем, прикрыть облицовку не по оси, а сбоку — струя пойдет в ту сторону, с которой установлена линза. Так что мы уже встроили ее в технологический процесс производства кумулятивных боеприпасов и сейчас они начинали поступать в войска — небольшое, но снова — преимущество. И ученые еще продолжали эксперименты с формой и расположением линз — работы было еще много, пока мы сняли только самую пенку. Впрочем, за счет улучшения формования взрывчатки и облицовки мы получили еще пять процентов прибавки к пробитию — только от повышения симметричности взрывной волны и распределения металла в облицовке. Повышение соосности конусов взрывчатки и облицовки дало еще семь процентов к пробиваемости — рассеивание струи снизилось с двух до 0,8 градуса, соответственно меньше металла струи стало намазываться на стенки уже пробитого кратера и больше металла лететь соосно пробиваемому отверстию и работать по его дну. И даже улучшение однородности взрывчатки прибавило три процента — на круг выходило, что наши кумулятивы за полтора года прибавили более пятидесяти процентов пробивной способности при том же калибре и геометрии, хотя и она менялась, и добавлялись новые боеприпасы — для пробития неэкранированной техники — одни, экранированной — другие.

Так что даже стрельба из РС-60 по дотам и дзотам могла дать результат. Но не всегда. Основной поражающей силой этих кумулятивов была струя, но ей еще надо попасть в фрицевскую тушку внутри дота. Так что порой, когда не попадали струей во фрица, могла сработать вспомогательная сила — ударная волна от взрыва самого кумулятивного заряда — она проникала внутрь вслед за струей и наносила немцам урон. Проблема была в том, что отверстие от кумулятивной струи далеко не всегда получалось достаточно большим, чтобы внутрь проникло достаточно энергии взрыва — если сравнительно тонкий бетон, присыпанный землей, еще мог дать откол с внутренней стороны, или накат в одно бревно расщеплялся широким конусом — тут да, внутрь проникало достаточно энергии, чтобы убить дот или хотя бы нанести ему контузию. Но такое было не всегда — порой три-пять попаданий не делали доту ничего — энергия взрыва застревала в засыпке или же канал был слишком узким и длинным и не пропускал внутрь достаточное количество энергии. Нужен был и канал пошире, и взрыв помощнее — поэтому мы и начали работы в калибре 120 миллиметров — осколочно-фугасные РС-120 у нас уже были, к ним-то мы и решили добавить кумулятивную часть — все-равно в случае осколочного действия передняя часть уходила в землю и не работала вдоль поверхности земли — ну так и займем ее полезным устройством.

Соответственно, для эффективной работы по укреплениям требовалось сначала проделать дыру кумулятивной струей или ядром, а потом убить всех внутри ударной волной.

Первые экземпляры мы делали на основе струй. Ведь даже наши кумулятивные выстрелы для подствольников калибром 40 миллиметров пробивали кумулятивной струей не только 25 миллиметров брони, но и до пятнадцати сантиметров бетона, если считать еще и с отколом от внутренней стенки. Заряды в 50 миллиметров пробивали уже 25 сантиметров железобетона, причем даже если перебивался только первый ряд арматуры, а второй оставался целым, то сам бетон все-равно разрушался и с внутренней стороны — получалось сквозное отверстие, через которое внутрь помещения помимо осколков самого бетона проникала и ударная волна. Ну, не очень сильная — только оглушить на несколько минут, но — 25 сантиметров! Правда, эти заряды использовались только саперами чтобы пробить отверстия в стенах. Не только такие, были помощнее, но и такие тоже. А уж калибр 120 миллиметров пробивал как минимум полтора метра бетона — вроде бы и отлично, но отверстия не всегда получались настолько большими, чтобы через прошедшая через них ударная волна хотя бы оглушила гарнизон дота.

Поэтому мы работали прежде всего над увеличением диаметра пробиваемого отверстия. Это в танк можно не пропихивать взрывную волну — даже если его экипаж не будет поражен струей или осколками брони, то все-равно можно попасть в какой-то механизм или прибор и вывести танк из строя. Поэтому-то разработка противотанковых боеприпасов и была направлена на увеличение длины пробиваемого в броне канала. Ну уж если танкисты будут ехать с открытыми люками — тогда да, ударная волна заглянет к ним в гости. А так — струя выводит танк из строя только механическим действием струи и осколков — как это ни удивительно, даже ее температура примерно двести-триста градусов (по некоторым сведениям — до шестисот и даже до тысячи — все зависело от материала облицовки — так, для меди температура головных частей струи — 530 градусов, хвостовых — 420, для никеля — 420–330, для ниобия — 720–590, для стали — 900–800, для алюминия — 310–190), поэтому что-то поджечь она еще сможет, но выжечь самостоятельно — нет, как не сможет и нагреть внутри воздух настолько, чтобы существенно повысить давление и хотя бы так воздействовать на танкистов — слишком мало металла врывается вовнутрь, ну разве что в первые моменты будет нехватка кислорода из-за окисления ворвавшегося металла и захода внутрь продуктов взрыва, но если вентиляция работает, то недолго.