Перемещенный
Шрифт:
— Завались. Сколько отгружать?
— Вагон.
— Неет, столько у меня нету, — тот, похоже, понял его слова буквально.
— Да ящик возьму всего. И так перегруз будет.
— Ящик бери. Вон они стоят.
Заозирался вокруг и, не найдя никого из своих подручных, покряхтывая, взвалил ящик на спину. Когда вернулся обратно, рыжий уже протягивал ему подсумок, под завязку набитый снаряженными магазинами.
— Отлично. Ну, теперь, кажется, все. Хотя нет: бинокль бы. Есть такое?
— Найдется. Семикратный подойдет?
— Давай семикратный.
Буквально через несколько минут он уже стал счастливым обладателем еще одной имперской поделки.
— Вот теперь точно все. Спасибо.
— Да не за что. Как там по времени, ваши скоро должны вернуться?
— По идее да.
— Пойдем значит, прощаться будем.
— Что, так и не надумал?
— Нет, не по пути мне с тобой. Очень уж цивилизацию люблю, да и стар уже по лесам таскаться. Может в другой раз когда свидимся.
— Как знаешь, — разочарование Степана было велико. Хотя и предчувствовал где-то глубоко внутри себя, что все произойдет именно так.
Во дворе вовсю кипела работа. Телега, как он и предсказывал, уже подоспела. Мало того: ее и загрузить даже успели едва ли не наполовину.
— Что делать будешь? Думаешь, удастся выкрутиться?
— А то! — рыжий рассмеялся задорно, по-юношески. Есть у меня здесь в городе одна особа — она подтвердит, что с ней, дескать, всю ночь кувыркались, да так увлеклись, что я и о работе своей напрочь забыл. Я здесь человек новый, сам понимаешь, за самоволку особо терзать не будут. А склад подорву, чтобы следов не осталось. Спишут на самовозгорание либо на преступную халатность персонала, покойного, кстати, поголовно. Так что с меня взятки гладки. Губы трое суток максимум или служебное несоответствие влепят. Как-то вот так.
— Ну ты и жук! Ладно, давай, труженик постельный, удачи тебе!
— И вам не хворать!
Видя, что телега полностью загружена, Степан махнул рукой: езжайте мол. Сам же поспешил к рыжему, обнял по-братски, зная наверняка, что никогда больше его не увидит. Чем-то приглянулся ему этот пузатый дядька, имени которого узнать он так и не удосужился. А, впрочем, надо ли?
У схрона, а точнее неглубокого глинистого оврага, полузасыпанного прошлогодней листвой, их уже ждали Улуша с Гриней. Причем оба, похоже, места себе не находили от беспокойства. В особенности Улуша: подлетела, словно на крыльях, обняла Степана так крепко, что едва не выпустила из него дух. Замерла в его объятьях, прикрыв глаза, ежесекундно опасаясь, что чары развеются, и прогонит он ее, словно нашкодившую кошку. Потому что у него, Степана, есть другая. Поглаживая шелковистые волосы Улуши свободной рукой, он и сам не знал как поступить. Так и стоял, тупо глядя в пространство до тех пор, пока его не окликнул Авдей:
— Староста, с повозкой что делать будем?
— Пускай постоит пока. Разгружайте в темпе, ящики маскируйте прошлогодними листьями, кустами, в общем всем, что найдете.
Видя нешуточное недоумение помощника пояснил:
— Маскируйте — засыпайте значит, чтобы видно не было. И пошустрее!
— Есть!
Вот это уже другое дело! Он усмехнулся, вспомнив с каким трудом удалось ему в свое время внедрить в лексикон сиртей это уставное слово. Ни один из них в упор не мог понять причем здесь еда, когда надо просто обозначить как-то свою готовность выполнить приказ начальства. Ранее ограничивались просто: «ога», ну или «надо так надо». А теперь вот, извольте пожалуйста. Новая метла по-новому метет — немудреная, но вечная славянская мудрость, справедливая во всех отношениях.
Когда все было готово, Степан получил, наконец, законную возможность оторваться от Улуши. Придирчиво проверил качественно ли выполнена работа и, не найдя ничего такого, что могло бы вызвать его праведный гнев, приказал отряду выполнить построение.
— Значит так, воины, — начал он без всяких предисловий. — На этом месте наши пути временно расходятся. Ваша задача: охранять то, что досталось нам ценою жизни Станика. Наша с Улушей — пробраться на аэродром и угнать дирижабль побольше. Затем мы прилетаем за вами, грузимся, и вместе отправляемся туда, где ждет нас основная часть отряда. Всем все ясно?
Ответом на его монолог было гробовое молчание. Воины переваривали информацию. Они-то грешным делом думали, что отправятся на охоту за огненной птицей или дирижаблем, как заковыристо именовал ее их староста, все вместе, а теперь вот выясняется, что слава за этот воистину героический
подвиг достанется не им. Наконец вперед выступил Авдей. Долго собирался с духом, затем, глядя исподлобья, выдавил наконец:— Почему вдвоем? Птицы слишком ценны, чтобы оставаться на земле без охраны.
— Кто сказал, что они без охраны? Охраны как раз более чем достаточно. Потому и идем вдвоем.
— Не понимаю.
— Что непонятного-то? Сам посуди: такой кучкой воинов нам их не одолеть. Солдат, охраняющих птиц, великое множество, много раз по десять. Здесь хитрость нужна, НЕЗАМЕТНОСТЬ. Иначе говоря — мара. Прикрывая лишь нас двоих, Улуша сможет держать эту мару гораздо дольше. Теперь ясно?
— Ясно-то оно ясно…
— Вот и хорошо, что ясно. Мы выходим прямо сейчас, — не дав Авдею и его людям времени на размышление, Степан подхватил Улушу на руки и посадил в телегу. Затем, взгромоздившись на хлипкую сидушку возницы, резво рванул ее с места. По буеракам, рытвинам вырулил на лесную дорогу и погнал еще быстрее, так, что ветер в ушах засвистел.
— Ну как, нравиться? — оборотившись назад, он встретился взглядом с остекленевшими глазами девушки. Та нашла в себе силы лишь кивнуть, повизгивая на каждом ухабе словно нашкодивший щенок. Тогда Степан сбавил скорость до минимума, мысленно кляня себя за недогадливость. Ясен пень: ведунья впервые в своей жизни ехала на колесном транспорте. И пусть транспорт этот — всего лишь небольшая телега, запряженная одной-единственной лошадью, ползущей, по его мнению, со скоростью подхватившей ОРЗ улитки, — все равно, дела это не меняет. Именно сейчас, именно в этот момент он искренне пожалел, что находится в чужом мире. Прокатить бы Улушу на своем «Лексусе», да так, чтобы с ветерком. Заехать в клуб, оторваться по полной, а под утро проснуться в собственной постели с чугунной головой и дырявой памятью. Вот она, мечта идиота. В таком случае, каким образом Авдей заставил себя сесть в телегу и даже повести ее? Впрочем, загадка объясняется просто: не захотел мужик терять свой авторитет, хотя сам наверняка едва не умер от страха.
Ближе к вечеру они достигли развилки, которая служила ему одним из ориентиров. Остановил телегу, извлек карту. Аэродром, который он избрал для себя в качестве цели, находился на северо-западе, неподалеку от линии фронта, которая на этом участке загибалась полукольцом, упираясь своим левым краем в довольно большое озеро с труднопроизносимым немецким названием. Добираться к нему минимум двое суток, это если пешком. А телегу, как ни крути, так или иначе придется бросить, им и так повезло несказанно, что никого по дороге не встретили. Да и Улуша явно не в восторге от такого экзотического способа передвижения. Лицо позеленело, того и гляди вырвет востриной корой, которую она поедала в таких непомерных количествах, что любой бобер обзавидуется. Решено значит: пешком так пешком. Заозирался вокруг в поисках места, куда можно было бы загнать телегу. Подальше от посторонних глаз, чтобы не маячила на дороге. Так ничего и не найдя, проехал еще чуток за развилку, заприметил просвет между деревьями и погнал лошадь туда, невзирая на многочисленную кустистую поросль. Место оказалось так себе: и дальше в лес не загонишь, потому как сплошные деревья кругом, и с дороги все-таки видно. Однако решил не заморачиваться: не бросается в глаза, и то ладно. Кобыла, получив ощутимый шлепок по крупу, лениво затрусила куда-то в сторону и вскоре исчезла из виду. Так, ничего не забыл? Подсумок с патронами на месте, автомат за спиной. Котомка с провизией у них с Улушей осталась одна на двоих. Или может в телеге переночевать? Все лучше, чем на голой земле, хотя, конечно, по большому счету, ему уже все едино. Привык без удобств обходиться, казалось бы даже самых необходимых.
— Ну что, спать тут ляжем? — вопросил он у девушки, но та замотала головой с такой категоричностью, что сразу же стало все понятно. Невзлюбила она телегу, доставившую ей столько переживаний, и потому хотела оказаться от нее как можно дальше и, желательно, побыстрее, пока Степан не передумал пешком идти.
Место для ночлега Улуша выбрала сама: под сенью высокого дерева, усеянного гигантскими, величиной с голову годовалого теленка, белыми цветами, испускающими приятный лавандовый аромат.