Перемещенный
Шрифт:
— Степан, когда мы выполним свою часть работы, ваши люди не ослушаются приказа, доставят нас домой в целости и сохранности?
— Не сомневайтесь. Я ручаюсь за это. Мое слово для них — закон.
— Чтож, рада слышать, потому что к точке с заданными координатами мы прибудем в течении десяти минут.
— Так быстро? Не ожидал, — полученное известие его изрядно обрадовало. — Единственное, о чем хотел бы я вас попросить: перед тем как они поднимутся на борт, будьте любезны, уберите свое личное оружие с глаз долой, реакция у них на него крайне неоднозначная.
— Благодарю. Спасибо, что предупредили. Пожалуй, будет лучше, если мы сдадим его вам. Прямо сейчас.
Степан
— Заданные координаты достигнуты. Начинаю снижение.
— Хорошо, спасибо Герхард. Степан, процедура посадки будет следующей: Герхард находит брешь в лесном массиве, по максимуму опускает аппарат. Задача ваших людей, — быстрый кивок в сторону грузового отсека, — спустить основной гайдроп, носовой, ожидающим вашего прибытия людям. Они обязаны будут закрепить его на одном из близлежащих деревьев: с толстым стволом, имеющим развитую корневую систему. Иначе говоря: дерево должно выдерживать сильную динамическую нагрузку довольно длительный промежуток времени. После этого…
— Одну минуту. Разрешите я вас перебью, — вклинившись во вводный инструктаж Берты, Степан и сам не знал с чего начать. Затем, откашлявшись в кулак, все-таки осмелился продолжить: — Прошу прощения, но реалии нашего полета таковы, что, боюсь, мне придется слегка изменить предложенный вами план посадки. Из моих людей на борту в данный момент нахожусь только я один. Точнее — нас двое. Я — и девушка. Девушка сейчас в бессознательном состоянии. Она спит, и разбудить ее можно будет лишь через сутки.
Мраморное лицо Берты вытянулось:
— То есть вы утверждаете, что сами, в одиночку, захватили мой корабль?
— Именно.
— Люди, ожидающие внизу груз, тоже выдумка?
— Нет, эти как раз существуют на самом деле. Десять человек. Надеюсь, моя вынужденная ложь никак не повлияет на наши предварительные договоренности?
Черноволосая немка нашла в себе силы лишь кивнуть. Похоже, Степан неслабо ее озадачил.
— В таком случае, у меня есть альтернативный план. Один из членов вашего экипажа стоит за штурвалом, двое других опускают меня на вайдропе вниз. Я должен буду объяснить своим людям, что именно надо сделать. После того, как носовой гайдроп будет надежно закреплен, по моему сигналу спускайте кормовой.
— Чтож, в таком случае приступим прямо сейчас.
Действительно: дирижабль завис над землей так низко, что, казалось, спустись он еще чуток, и кроны деревьев начнут царапать его хрупкий корпус. Подходящая поляна, а точнее не поляна даже, а небольшая проплешина, к которой пилот привлек их внимание, находилась метрах в шестистах от того места, где был оборудован тайник с оружием.
— Подходим с подветренной стороны. Степан, видишь это дерево? — накрашенный ноготь Берты указывал на гигантского древесного исполина со странной, сужающейся сверху как у ели, ярко-оранжевой кроной.
— Такое сложно не заметить.
— Отлично. Носовой гайдрон крепите к нему. Хубер, пойдемте со мной. Поможете мне с лебедкой.
Сейчас, когда пришло время действовать, Степан испытывал нешуточное беспокойство. Шел позади Берты с Хубером, прикидывая, как все-таки поведут себя немцы. Устоят перед соблазном отрезать гайдроп? Если нет, то «Барон фон Рихтгофен» взмоет в небо со спящей Улушей на борту, а сам он останется валяться на земле бесполезной грудой мяса с переломанными конечностями. Полный провал, фиаско, которое подведет
жирную черту над всеми его прошлыми деяниями. Тем не менее, вида не подавал, вел себя вполне естественно, даже честь дурашливо отдал напоследок, когда висел в люке, мертвой хваткой вцепившись в толстенный канат. Берта ответила на свой манер: выбросила руку вперед в нацистском приветствии. Улыбки на ее лице уже не было.Ну все, пан или пропал. Гайдроп медленно стал опускаться вниз, маятником раскачиваясь под легкими порывами ветра. Глупость какая — погибнуть из-за собственного просчета, точнее — тупоумия даже. Спрашивается, что мешало ему взять для подстраховки на операцию хотя бы того же Гриню — этого недоведуна с ярко выраженным комплексом неполноценности? Гордыня? Глупое желание показаться героем в глазах сиртей? Или Улушу с Варварой впечатлить?
Гайдроп опускался все ниже, вот уже ступни Степана зависли на одном уровне с кроной дерева, которое должно было послужить то ли причальной мачтой, то ли якорем для дирижабля, лениво парящего сейчас сверху, всем видом своим напоминающего гигантскую мифическую рыбину из недосягаемых морских глубин. Высоковато. Рано радоваться. Сердце продолжает сжиматься, а воображение снова и снова рисует его бездыханное тело, добавляя к этой и так избыточно реалистичной картине новые подробности.
Какое-то едва заметное глазу движение в зарослях у самого края проплешины заставило Степана напрочь позабыть о собственных переживаниях. Автомат за спиной висит — не дотянуться, а мишень из него сейчас просто аховая. Семь… пять… четыре… Ноги пружинят, касаясь земли, тело само откатывается в сторону, уходя из предполагаемого огневого сектора.
Тишина. Не свистят пули над головой. Неужели свои? Так и есть: это же Шерудь с Нарвеничем, два брата-акробата, а за ними Авдей, Кринка и все остальные. Выходят уже не таясь. Узнали Степана, наверняка узнали.
Тогда встает и он, идет к ним навстречу, жмет товарищам руки, похлопывает по плечам, с тайным удовольствием наблюдая за тем, как нет-нет, да и задирается лицо каждого к небу, к нависшей над их головами громадине, затмевающей солнце.
— Привел-таки огненную птицу, — это Авдей. Голос ворчливый, а глаза переполнены гордостью за своего соплеменника.
— Как обещал. Веревку толстую видите? Помогите мне завести ее вокруг этого дерева и надежно закрепить.
Команда Степана была выполнена безоговорочно и едва ли не мгновенно. Сирти из кожи вон лезли для того, чтобы показать свое усердие перед старейшиной, наглядно доказавшим им, что наивеличайшие из деяний в силе вершить не только боги.
Теперь пилоту дирижабля не приходилось затрачивать уйму усилий на удержание аппарата в заданной точке. Двигатели воздушного судна заглохли, а из задней части, не дожидаясь отмашки Степана, медленно начал спускаться гайдроп. Когда закрепили и его, Степан откомандировал свой десяток на переноску ящиков с оружием от тайника к поляне, сам же принялся терпеливо ожидать, когда Берта соизволит наконец опустить погрузочную платформу.
К его удивлению она спустилась на ней сама:
— Ну что, не разочарованы? Умеют пилоты Люфтваффе держать свое слово?
— Я был уверен, что вы не подведете.
— А зря, — лицо смотревшей на него женщины весьма серьезно. Белое, ни кровинки. — Поверьте, соблазн был слишком велик. У всех нас, включая меня.
— В таком случае, что же вам послужило помехой?
— Не поверите — желание мира. Очень уж вы красочно описали эту возможность. Пусть иллюзорную, возможно каждый из нас будет впоследствии жалеть о своем выборе, но, тем не менее, решение принято и принято единогласно.
— Значит, вы дали мне путевку в жизнь?