Перепелка — птица полевая

— Ферапонт Нилыч, как думаешь, Волга скоро поднимется? — вдруг обратился Пичинкин к старику Судосеву.

— Вчера Числав звонил из Ульяновска, сказал, что пока еще молчит, видимо, силы копит.

Числав с Виктором сидели за одной партой. После окончания школы милиции друг женился, и жена-учительница потянула его в институт.

— Эх, как мне нужно в Ульяновск! — вздохнул Вечканов.

— Что там тебе делать? — удивился агроном.

— «Уазик» без мотора!

— Выходит, готовь весной телегу, а зимой сани, — засмеялся Варакин. — А что, в Ульяновске моторы без нарядов раздают?

— Наряд достану, да дороги закрыты. На спине мотор не потащишь.

— Без машины, значит, пропадешь? — вновь свое твердил Варакин. — Запряги, как наш агроном, рысака и катайся. Так, Павел Иванович?

Комзолов улыбался. Виктор понял: дядя Федя насмехается над председателем, того и гляди, поругаются. Он знал, они давно не ладили. Подтянул Варакина за рукав пальто и сказал:

— Мне пора уходить, айда проводи, — и они направились к «Жигулям».

Дядя молчал, да и Виктору не о чем было говорить. Неловкое молчание прервал Варакин:

— Как там Лисин, все чужие деньги считает?

— Считает, куда денешься, такая работа.

Варакин спрашивал о главбухе лесокомбината, с которым служил в армии.

— Ой, чуть не забыл… С отцом лодку подправьте. Вчера чуть не уплыла. Как оставили непривязанной за моей баней, так всю зиму и пролежала. Хорошо, что вовремя спохватился, с соседом в огород занес!

— Вот сойдет вода, тогда с отцом придем. Сейчас некогда. Нам две лодки нужны, одной не хватает.

— Смотрите, это ваше дело. Только досок не просите.

Дядя подвез Виктора до опушки, оттуда Виктор пошел пешком. Пять километров для него не расстояние, по лесу не столько прохаживает.

* * *

Главбух Лисин отгуливал отпуск. Время зря не терял — к дому из трех комнат пристроил веранду. Сейчас с Виктором Пичинкиным там пили чай и говорили о делах.

Лисину около пятидесяти. Сын служит прапорщиком, дочь учится в Саранске, сегодня приехала навестить. Стеснительная, тихая. Проходя около Виктора, покраснела.

— Как думаешь, квартальный осилим? — спросил главбух.

— Отступать стыдно… Правда, машины сейчас не заедут в лес, да уж как-нибудь…

Лесокомбинат на хозрасчете. На охрану леса и его посадку он выделяет деньги. А вот зарплату рабочие сами должны зарабатывать. Рубят лес на бани и дворы, делают для домов стропилы, строгают щепу, пилят доски.

— Как насчет твоего рацпредложения, польза есть от него?

Разговор шел о дровах. Жителям района продажу дров Пичинкин ведет по-своему: квитанции раздал лесникам, а те дрова отдают прямо с делянок. Деньги несут в кассу лесокомбината.

— Смотри, петлю бы не повесили тебе на шею, — учил главбух, которого за глаза нарекли «главбогом». — Я иногда хожу будто по ножу, только душу перед всеми не открываю. Таких дров наломаешь — всю жизнь будешь проклинать себя.

Наставления «главбога» Пичинкин считает насмешкой. Все деревья не счесть. Вон сколько повалено их бураном и ветром, гниют-пропадают, лучше бы их продать и не гноить.

В лесу, несмотря ни на что, жгут костры, жарят шашлыки, слоняются с ружьями. Разве за всеми уследишь? В прошлом году кто-то оставил непотушенным костер — двадцать гектаров слизал огонь. И в самом деле, зачем вспоминать о возе дров? Что еще очень плохо — люди, видать, думают, что лес бесконечный, неизмеримый, поэтому на дрова рубят стройные березы, осину и ольху и за деревья не считают. Какой уж там лес в лесничестве — одни пустые поляны!

У главбуха Пичинкин долго не задержался: у того дочь приехала, пусть поговорят о своем. Пошел бродить по лесничеству.

Поселок находился в лесу, дома длинные, похожи на казармы: только гнездо у Киргизова будто купеческое — высокое, в восемь окон, с передней и задней половинками. Недавно его поставили, под окнами еще не убран мусор.

Дошел Виктор до магазина, спичкой осветил приклеенное объявление, прочел написанное: в Вармазейском клубе сегодня демонстрируют фильм. Туда не успели. Времени восемь часов, кино уже началось.

Парень постоял немного и пошел по спускающему к Суре проулку. Остановился перед домом с тремя окнами. Постоял. Здесь живет Зоя Чиндяскина, кассирша лесничества. Виктор не стал стучаться в дверь, сбросил защелку и зашел.

Женщина что-то стряпала на кухне. Четырехлетний сынок возился в передней с игрушками. За полмесяца, сколько был здесь, ничего не изменилось. Такой же грязный пол, сморщенные от зимней сырости обои.

Виктор хотел поцеловать женщину, та всколыхнула плечики, которые виднелись под тонким халатом, чуть отстранилась. Парень заметил, что от его прихода она растерялась.

— Почему так плохо встречаешь? — не удержался парень.

— Ты что, пропал на полгода, теперь ждешь, что на шею брошусь? Зашел — хорошо, — недовольно сказала она из-за печки.

— Смотри-ка, я по-хорошему, а ты от злости перья распустила…

С испорченным настроением Пичинкин прошел в переднюю, стал играть с мальчиком. Вскоре зашла Зоя. Хотела что-то сказать, но не успела: кто-то стукнул в дверь в сенях. Хозяйка испуганно посмотрела на незваного гостя, вышла открывать.

Из сеней раздался густой бас. Пичинкин сразу узнал, что пришел лесничий. «Чего ему тут надо?» — мелькнуло в голове у парня. Самому стало неловко, будто поймали на воровстве. Захара Даниловича он хорошо знал: сорвется с его языка слово — ветром не догонишь. Вот и сейчас сказал прямо с порога:

— Э-э, друг, нашел, где отдыхать!

Виктор только догадался, для кого готовила Зоя. Выходит, они «кумовья», кто же еще?.. Ему стало неприятно. Да и Захар Данилович ерзал на стуле, будто у него выскочил чирий на мягком месте. Наконец-то, хитровато улыбаясь, молча вышел.

— Этот мерин давно заходит? — Пичинкин не стал выбирать подходящие слова и прямо сказал.

— Ой, ты, кажется, с ума сошел… Как не заходить к соседям?..

— Это уж твоя забота… Высокому начальству высокая встреча, — и кивнув в сторону кухни, тем самым показывая — вон, мол, по какому поводу жаришь мясо, — Виктор захлопнул дверь.

Настроение у парня испортилось. Голова гудела, как пустой чугун. Все вокруг казалось не просто темным — черным. Мысли тянулись длинными, как веревки, лентами. У каждой — своя окраска…

Летом Виктор прилег бы и стал смотреть на небо. Будто не в лес, а в середину моря попал бы, где пенистые волны и бесконечная синева…

Моря Пичинкин видел. Видел и женщин, только никак не поймет Зою. Какие волны поднял в ее груди этот старый, грубый лесничий? Нехороший человек он и не только есть пироги приходит.