Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк
Шрифт:
Благодарю за билет. Непременно воспользуюсь им. Кормят меня отлично. Вообще я очень доволен прислуживающим мне синьором Гектором. Он очень мил и предупредителен. Благодарю еще раз за письмо и билет. Книги и газеты я возвращу Вам завтра. Будьте здоровы, дорогая моя. Как меня огорчает, что Вы получаете невеселые известия из России.
П. Чайковский.
Папирос у меня покамест вполне достаточно.
223. Чайковский - Мекк
1878 г. ноября 23. Флоренция.
Четверг, 12 часов ночи.
Я хочу просить Вас, добрый и милый друг мой, не стесняться обязательными ответами на каждое письмо мое. Мне очень было бы неприятно, если б Вы подвергали из-за меня утомлению глаза Ваши. Мне очень хорошо известно, до чего занят и полон Ваш день. Я отлично понимаю, что и Ваши многочисленные семейные отношения и разнообразные деловые переписки занимают и без того у Вас много времени.
Так как я заговорил об отъезде Вашем, то кстати поговорю и о том, что я предполагаю делать после того, как Вы уедете. Сегодня я довольно много думал об этом и решил, что так как я хочу много работать, то мне нельзя будет ехать ни в Рим, ни в Неаполь. Оба эти города слишком обильны интересом. Нельзя жить в Неаполе и не бродить целый день по фантастически-чудесным его окрестностям. Нельзя жить в Риме и сидеть дома. Поэтому я желал бы, оставшись здесь после Вас еще два или три дня, поехать в Париж, чтобы собрать там многочисленные материалы для “Jeanne d'Аrс” и особенно либретто Mermet. A далее я еще не знаю, что бы я сделал, но, во всяком случае, на праздники в Россию не поеду. Сестра с семейством весь декабрь и январь проведет в Петербурге, и, следовательно, в Каменку меня ничто привлекать не будет. Таким образом, ранее начала весны я вряд ли возвращусь в Россию. Нужно будет поискать после Парижа тихого уголка для работы, а потом уже через Петербург вернуться надолго в Россию.
А покамест мне необходимо хорошенько заняться инструментовкой сюиты, чтобы, покончив с ней, вполне отдаться опере, Ах, друг мой.. как у меня много материала накопляется для этой оперы и с какою любовью я весь отдамся ей, как только кончу теперешнюю работу. Я должен каждый день делать усилие над собой, чтоб удержаться от новой работы, пока первая еще не готова.
Я много гулял сегодня и был, между прочим, на вилле Галилeя.
Покойной ночи Вам, милый друг.
Ваш П. Чайковский.
224. Мекк - Чайковскому
[Флоренция]
24 ноября 1878 г.
8 часов утра.
Villa Oppenheim.
Приношу Вам тысячу благодарностей, мой милый, бесподобный друг, за сообщение мне Вашего мнения о Пахульском. Ваш отзыв меня весьма порадовал, а Вашим словам ведь я верю,. как евангелию. Вы находите в его способностях совсем то же самое, что и мне в них казалось. Я также в его фантазиях не вижу ни оригинальности, ни своеобразности и так же, как Вы, думаю, что это, быть может, потому, что он слишком молод, слишком наивен еще во всем, - в музыке, как и в жизни. Но, быть может, у него и никогда не будет этих свойств, и все-таки он может быть хорошим композитором. Ведь нет же вовсе оригинальности в музыкальном отношении у Антона Рубинштейна, - у него есть самобытность, так сказать, физиологическая, эта страстная нервность, беспокойство, с которыми его сочинения очень нравятся. А кроме его, господа Брамсы, Раффы, Кили и целая фаланга немецких композиторов, также не обладающих никакою оригинальностью, пишут, сочиняют, и их играют, и они нравятся. Ведь такие единицы, как Вы, мой дорогой, весьма редки. Вас нельзя сравнивать ни с кем. Вас можно определить только так, что в Вас заключается все лучшее от самых лучших -композиторов. Все, что есть восхитительного в Mendelsohn'e, Schuman'e, Глинке, есть и в Вас, с прибавлением своих, оригинальных, самобытных свойств, с которыми Вы так обособляетесь от всех существующих доныне талантов,что и сравнивать Вас даже ни с кем нельзя. Хотя Шуман в своей немецкой породе также выделяется, как и Вы, яо племенной характер в нем другой и не представляет ничего оригинального, так как почва для него давно была уже разработана его предшественниками, такими же немцами, как и он. Вы же не только самобытный, но и свежий талант. Для Вас не много было подготовлено, Вы шли по едва намеченной тропинке, и Вы разработали ее в прекраснейшую своеобразную дорогу. Теперь уже в русской музыке никто и ничего больше не может сделать, - Вы соединили в ней все стороны ученой со всеми свойствами характерной музыки. У Вас могут быть последователи,но реформаторов не может быть. Я думаю,что Вы совершенно угадали, что Пахульский не осмелится фантазировать перед Вами. Для меня он играет свободно, потому что не считает меня
за музыканта, Вы же для него божество, перед которым он прежде всего трепещет. Так уже где же решиться фантазировать, разве уж очень увлекся бы. Ваши занятия с ним, мой несравненный друг, есть такое благодеяние для него, которое будет иметь самое огромное значение для всей его музыкальной карьеры.Каков туман сегодня! Я боюсь, что мы, выйдя гулять сегодня, не найдем дороги до Villa Bonciani. Я очень довольна, что Вас кормят недурно, мой милый друг, и что Вы довольны Вашим Signor'ом Hettor'ом; a все-таки Вы мне не сказали, дают ли Вам фрукты к столу. Мне очень досадно, что так долго нет солнца. Я очень рада, что Вам нравятся виды с нашей Viale. Я теперь пять недель смотрю на них в день по два раза и каждый раз любуюсь с восторгом. Дорогой мой, побывайте -в городе на выставке картин от Societe Artistique. Там есть очаровательные картины новых художников. Находится она на дороге, которая ведет на Fiesoli, на Viale Principe Eugenio, № 18. Это довольно далеко, но стоит поехать. За вход там не платится, но можно-покупать картины, хотя это вовсе не обязательно. Вы ездили брать ванну в город, а у Вас есть на Villa Bonciani, в Вашем помещении. Мое общество каждый день после завтрака ездит в город, а я каждый день после обеда езжу кататься: один день в город, другой до San Miniato. У Лиды второй ее мальчик, Макс, такое миленькое созданьице, что всех забавляет. Она теперь в хлопотах прививать ему оспу: ему пять месяцев. Милочка ужасно рада своим племянникам, все свободное время проводит с ними. Знаете, что она постоянно напевает Вашу колыбельную песнь. Юля и Лида разучивают теперь Ваш дуэт из “Евгения Онегина”. Лида очень хорошо поет; я жалею, что Вы не можете слышать ее. У нее премилый mezzo-soprano, с тою густотою, сочностью и страстною вибрациею в горле, которыми отличается и так действует на нервы голос певицы Лукки; Вы, вероятно, слыхали. А певица, которую мы будем слушать завтра, быть может, не лучше ли известна Вам по своему прежнему имени - Teresa Milanullo? A Ferni - ее имя по мужу. До свидания, дорогой мой. Вся Ваша
Н. ф.-Мекк.
225. Мекк - Чайковскому
1878 г. ноября 24. Флоренция.
Утро.
Только что отдала я свое письмо к Вам, бесценный мой Петр Ильич, как мне подали Ваше. Пожалуйста, не думайте, чтобы я принуждала себя писать Вам. Я пишу из собственной потребности, потому что мои мысли и все мое существо целый день полны Вами, и понятно, как меня тянет поговорить с Вами. Насчет моего приглашения Вам побывать у меня на даче я уже и сама подумала, мой милый друг, что предлагала Вам несообразность с данными обстоятельствами, так как теперь есть маленькие дети Лиды, да и вообще их присутствие здесь сделало невозможным убрать всех куда-нибудь. Поэтому я буду очень рада, дорогой мой, если Вы побудете здесь по нашем отъезде.
Как меня радует, что в Вашем воображении создается опять опера. Сюжет у Вас будет всякий хорош, мой милый друг, но что за богатое творчество у Вас: только что одна опера готова, да и какая, как уж другая задумывается! Пошли Вам бог сил и здоровья, а творчество Ваше все идет вверх.
Я не знаю, милый друг, читали ли Вы в “Отечественных записках” статью Карновича “Самозванные дети”? Если не читали, то рекомендую Вам прочесть, - это очень интересно. Посылаю и вторую часть этого сочинения.
Пока я писала Вам два письма, туман рассеялся, выглядывает солнце. Через полчаса мы будем проходить около Вас.
Ваша Н. ф.-Мекк.
226. Чайковский - Мекк
Villa Bonciani.
Пятница,
1878 г. ноября 24. Флоренция.
9 часов вечера.
Какую чудную погоду обещало сегодняшнее утро, и как мало эти обещания исполнились! Я, тем не менее, совершил значительную прогулку, т. е. был на башне Галилeя, на которую однако же за отсутствием custode [сторожа] не входил, а потом через San Miniato спустился в город, получил два письма на poste restante и вернулся домой все-таки пешком.
Одно из писем от Юргенсона. Он сообщает мне, что, кроме концерта, уже вышли из печати мои шесть романсов, виолончельная пьеса (исполненная в прошлом году Фитценгагеном) и детский альбом. Все эти вещи я поручил Юргенсону тотчас же прислать мне, и по их получении я их Вам доставлю. Полагаю, что детский альбом пригодится для Милочки. Впрочем, я не знаю, музыкантша ли она у Вас. Для Сони они слишком легки. Альбом этот я посвятил моему племяннику Володе, который страстно любит музыку и обещает быть музыкантом.
А симфония наша все-таки не готова. Мне ужасно перед Вами совестно, друг мой, за эту симфонию. Уже год как она готова, а клавираусцуг благодаря медлительности Танеева до сих пор еще не появляется. Однако ж Юргенсон обещает сделать все возможное, чтобы он скорее был награвирован и напечатан.
Я с большим удовольствием прочел сатиру на Биконсфильда. Как я рад, что назло этому ненавистному еврею англичанам порядочно достается в Афганистане. К сожалению, сегодня в “Gazzetta d'Italia” имеется благоприятное для англичан известие с театра войны.