Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк
Шрифт:
Я нахожу, что вдохновение композитора-симфониста может быть двоякое: субъективное и объективное. В первом случае• он выражает в своей музыке свои ощущения радости, страдания, словом, подобно лирическому поэту, изливает, так сказать, свою собственную душу. В этом случае программа не только ненужна, но она невозможна. Но другое дело, когда музыкант, читая поэтическое произведение или пораженный картиной природы, хочет выразить в музыкальной форме тот сюжет, который зажег в нем вдохновение. Тут программа необходима, и я нахожу, что Бетховен напрасно не приложил к тем сонатам, о которых Вы говорите, программы. Во всяком случае, с моей точки зрения, оба рода имеют совершенно одинаковые raison d'etre [права на существование], и я не понимаю тех господ, которые признают исключительно только один из двух родов. Само собой разумеется, что не всякий сюжет годится для симфонии, точно так же как не всякий
Вчера вечером, после обеда, я ходил пешком в город с намерением пойти в какой-нибудь театр. Оказалось, что спектакль был только в театре Rossini, а так как театр этот плохой, по уверению Signore Hettore, то я возвратился домой, и тоже пешком. Когда Вы, проезжая мимо меня, не замечаете света, то это не оттого, что его в самом деле нет, - напротив, у меня в комнатах очень светло и уютно, - но Hettore перед обедом закрывает наглухо ставни, вследствие чего и кажется, что у меня темно. Каждый день в девять с половиной часов вечера я пью чай (удивительно вкусный) и после того тушу лампу в столовой. Затем перехожу в гостиную и сижу обыкновенно до часу ночи, читая, играя, мечтая, вспоминая и т. д.
Все, что Вы мне пишете про Ваших двух младших девочек, я предчувствовал, судя по лицам. Милочка симпатичнее, но Соня замечательно хорошенькая и, видимо, сознающая это.
Модест пишет мне, что сестра с двумя старшими (из коих самая старшая, Таня, несмотря на необычайно доброе сердце и замечательный природный ум, страдает тем же недостатком, какой у Сони) приехала в Петербург. Она, бедная, очень тоскует по своим младшим, оставшимся в Каменке под надзором отца и теток. Но что делать? Таня такая натура, что невозможно ее оставлять всегда в деревне; она чувствует такую неугомонную потребность людей посмотреть и себя показать, что томить ее нельзя, а без сестры как бы она могла пожить, хоть недолго, в столице? Заметили ли Вы, друг мой, что в последней присланной мне сегодня книжке “Русского архива” есть письмо Давыдова к гр. Самойлову, где идет речь о Каменке?
Иду обедать. После обеда, если.есть малейшая возможность, пойду погулять. Будьте здоровы, бесценный друг!
Ваш П. Чайковский.
254. Мекк - Чайковскому
[Флоренция]
6 декабря 1878 г.
8 часов утра.
Villa Oppenheim.
Благодарю Вас очень, милый друг мой, за присылку мне телеграммы и весьма радуюсь, что наше дорогое детище не пропало, но вполне успокоюсь за него только тогда, когда буду знать, что оно находится уже у Вас в руках. Удалось ли Вам вчера погулять после обеда? Погода была безотрадная, но мы все-таки ездили кататься до San Miniato, и у Вас опять, увы, было темно, но теперь уже я знаю почему это и не буду беспокоиться.
Это, конечно, превосходно, милый друг мой, что Вы принялись за оперу, только я немножко боюсь, что она так увлечет Вас, что Вы не захотите доканчивать сюиту. Сюжет оперы будет Jeanne d'Arc? Отчего Вы чувствуете страх и волнение, принимаясь за эту оперу? И это только при этой опере или было также при каждой? Дай Вам бог найти радость и удовлетворение в своей новой работе. Вчера мне пришла мысль, на которой я и остановилась, это после Вены поехать так на месяц или полтора в Париж. Я предполагаю это сделать в конце января нашего стиля. Вот было бы хорошо, дорогой мой, если бы Вы также немножко переставили Ваш маршрут, поехали бы теперь в Clarens, a к февралю в Париж. Тогда мы опять пожили бы вместе, хотя, конечно, в Париже чувствовали бы себя дальше друг от друга, потому что город огромный и многолюдный, а все-таки это было бы для меня наслаждением.
Знаете ли Вы, друг мой, что к здешнему рождеству приезжает в город Compagnia Belloti Bon № 2, о которой я Вам говорила. В ней есть замечательная артистка, Pia Marchi, и Вы съездите посмотреть их, милый друг мой. Кажется, первое представление будет на самый день рождества, т. е. в будущую среду. Я вижу, что из этой труппы выбыли несколько человек великолепных артистов, но тем не менее одну Marchi стоит смотреть хоть каждый день. До свидания, бесценный мой. Всею душою Ваша Н. ф.-Мекк.
Р. S. Посылаю Вам, милый друг мой, папиросы трех сортов, для того чтобы Вы могли выбрать из них которые Вам больше нравятся и сообщить мне, чтобы я могла оставить Вам некоторый запас до прихода Ваших.
255. Чайковский - Мекк
[Флоренция]
6/18
декабря 1878 г.5 1/2 часов.
Villa Bonciani.
Прежде всего скажу Вам, дорогой друг мой, что я с величайшим удовольствием прочел в Вашем письме, что Вы собираетесь в Париж в конце января. Я поступлю со своей стороны так как Вы мне советуете, только с той маленькой разницей, что все-таки поеду в Clarens через Париж и останусь там дня два или три. Видите, почему мне нужно. Я хочу во что бы то ни стало достать либретто оперы “Jeanne d'Arо”, дававшейся пять лет тому назад в Париже. Музыка этой оперы, как оказывается, ненапечатана, но я почти уверен, что либретто напечатано и его можно достать. Если же и оно в продаже не имеется, то я достану себе копию с либретто, которое, как мне помнится из газетных отзывов, -было превосходно составлено. Пока у меня не будет в руках этого либретто, я не могу вполне предаться своей работе. У меня покамест есть только драма Шиллера в переводе Жуковского. Очевидно, оперный текст не может быть основан строго по сценариуму Шиллера. В нем слишком много лиц, слишком много второстепенных эпизодов. Требуется переделка, а не только сокращение, поэтому мне и хочется знать, как поступил француз, всегда одаренный чутьем сцены. Кроме того, я хочу порыться в каталогах и достать целую маленькую библиотеку по части Jeanne d'Arc. Например, есть у Шиллера одна сцена, где Иоанна вступает в борьбу с Лионелем. Мне же, по некоторым соображениям, хотелось бы, чтобы вместо Лионеля тут был Монгомери. Можно ли это? Исторические ли эти лица? Чтобы все это узнать, нужно прочесть две-три книги. А покамест я взял прямо из Жуковского одну сцену, которая, во всяком случае, у меня должна быть, хотя бы я ее и не нашел у Mermet. Это именно та сцена, где король, архиепископы и рыцари признают в Иоанне посланницу свыше.
Итак, вот почему я все-таки съезжу в Париж, а потом с большим удовольствием готов ехать в Clarens, хорошенько там поработать, а после того, к февралю, приехать в Париж, который, разумеется, вдвое будет милее, роднее и приятнее для меня, потому что Вы там будете. Наконец, Вы этого желаете, и этого вполне достаточно, чтоб я желал искренно того же самого. После обеда вчера я ходил в город и был в телеграфном бюро, из коего послал поздравительную депешу Рубинштейну. Это ему доставит большое удовольствие, а мне так бы хотелось его, бедного, всячески утешить. Вообще с той минуты, как я вышел из-под его несколько тяжеловесной ферулы, я стал относиться к нему с гораздо большей симпатией. Кроме того, мне бесконечно жаль его, ибо я знаю, что он имеет слабость жестоко страдать от газетных ругательств.
Я только что из Сasсine, где была огромная масса щегольских экипажей с франтами и франтихами. Американец с двенадцатью лошадьми не катался. Кстати, я имел невежество не отвечать ни разу на Ваш вопрос, знаю ли я его. Знаю, и в прошлом году не только его много раз видел то с швстью то с восьмью, то с десятью и т. д. лошадьми, но в наше пребывание случилось с ним трагическое происшествие, едва не стоившее ему жизни. Около Duоmо он свалился и расшиб себе голову. После того он долго был болен. Какой странный маньяк!
Не бойтесь, дорогой друг, что опера помешает нашей сюите. Никоим образом. Я был бы не покоен и не мог бы как следует заняться оперой, если б не окончил сначала сюиты. Но мне очень досадно, что она запоздала.
Тысячу благодарностей за папиросы. Из них бостанжогловские мне нравятся больше всего. Но теперь мне больше никаких не нужно, ибо запас еще есть, а там придут и заказанные Анатолием. Какая Вы бесконечно добрая! Спасибо Вам, дорогая моя.
Ваш П.Чайковский.
256. Мекк - Чайковскому
[Флоренция]
7 декабря 1878 г.
8 часов утра.
Villa Oppenheim.
Мой милый, безгранично любимый друг! Не знаю, как и выразить Вам мою радость и благодарность за то, что вы опять готовы изменить ваш проект для меня, но только меня уже начинает мучить совесть, я думаю, не слишком ли уже я злоупотребляю вашего готовностью всегда сделать мне добро. Написала вам свое желание без всякой надежды на его исполнение с вашей стороны, и вдруг вы опять готовы меня баловать, но мне так совестно, что, несмотря на то, что мне этого ужасно хочется, я прошу вас, мой милый, добрый друг, если вам будет хоть немножко неудобно, нe приезжайте в Париж к февралю. К тому, я очень боюсь вот чего: я за исполнение своих проектов никогда не могу поручиться, и я боюсь доставить Вам какое-нибудь расстройство и неудобство, если Вы не поживете теперь в Париже, а мне нельзя будет приехать к февралю. Поэтому еще раз прошу Вас, мой бесценный друг, сделайте так, чтобы для Вас не произошло никакого неудобства.