Перепутья
Шрифт:
[4] Совр. Селифки, Турция
[5] … Мессала Руф.
Дракон (Альберт VIII)
Яркое южное солнце и обилие красок вокруг вступили в неразрешимый конфликт с предчувствием надвигающейся войны, что появилось, как только нога ступила с трапа корабля на мокрое дерево причала – и с тех пор не отступало ни на секунду. Обеспокоенные перешептывания и взгляды, отнюдь не мирная суета, обилие вооруженных людей вокруг – все намекало на то, что война должна была начаться со дня на день.
С
– Вот ведь ублюдок, - под нос прошипел Марк, когда мимо них, чеканя шаг, прошла группа мужчин в кольчугах.
Говорить громко было опасно – вокруг было слишком много любопытных ушей. Агрос уже навострил одно из них, но остался ни с чем – тихий разговор тонул в гуле переполненного людьми города.
– Кто? – шепотом спросил Ал.
– Секст, - прошипел Марк в ответ, - Люди говорят, что Цезарь со дня на день отплывает на Восток. Он ударит ему в спину, помяни мое слово.
Был ли он прав, ошибался ли – Ал не мог знать, но Секст не понравился ему с первого взгляда.
Он встретил их с распростертыми объятьями и доброжелательной улыбкой. Он общался с ними на равных, несмотря на очевидную даже Алу разницу в социальном статусе. Он без проблем перешел на греческий, когда понял, что не все из них хорошо владеют латынью. Он легко и непринужденно пошел на соглашение с ними. Он выглядел и вел себя как идеальный лидер.
Но каждую секунду, проведенную в его кабинете, Ал чувствовал фальшь.
Словно тонкая ткань маски, надетой на его лицо, иногда на мгновение отходила, являя миру то, что было скрыто под ней – что-то, куда менее доброжелательное и куда более неприятное.
Несоответствия и несостыковки порождали недоверие. Недоверие порождало подозрения. Подозрения порождали желание сбежать отсюда как можно скорее.
Едва покинув забитый людьми дом, Ал отряхнулся, словно пытаясь убрать с голой кожи рук невидимую грязь – и стало немного легче. Марк заметил этот жест и, встретившись с ним взглядом, понимающе ухмыльнулся, но ничего не сказал.
Просители Секста вряд ли отнеслись бы к столь нелестной оценке своего благодетеля хоть сколько-нибудь положительно.
Несколько следующих дней окончательно убедили Ала в необходимости как можно скорее делать ноги – и главный аргумент выглядел как один из подручных Помпея, что под вечер наведался в ту таверну в порту, которую они заняли целиком.
– Это вы – рабы из Кампании? – деловито сверившись с восковой табличкой, что была у него в руках, спросил он.
Несколько человек, неуверенно переглянувшись, кивнули, а один подскочил со скамьи, бросив амфору с пивом на пол, и крикнул:
– Мы не рабы!
– Да-да, извините, - едва усмехнувшись, быстро поправился посланник, - В общем, вы знаете условия. Мы признаем вашу свободу, но официальный Рим об этом иного мнения. Если вы не хотите снова оказаться в кандалах, за это придется побороться.
Бывшие рабы встретили его заявление с неимоверным воодушевлением. Душный зал таверны наполнился радостными
и воинственными криками, но, когда посланник снова открыл рот, все они затихли.– Вы будете приписаны к вспомогательным войскам, - сказал он.
И таверна взорвалась ликованием.
В тот самый момент, как они сошли с борта корабля на твердую землю, сброд рабов-преступников словно по мановению волшебной палочки превратился в церковный хор. Никаких грабежей и нападений, пьяных драк и убийств. Словно была какая-то разница, быть беглым рабом на континенте или на острове. Раньше Ал думал, что она действительно была.
Сейчас причина этой метаморфозы стала очевидной. Они точно знали, что законно получат желаемое совсем скоро – и ради этого стоило потерпеть.
Ликование захватило всех, кроме Ала и Агроса, который перебрал с пивом и теперь дремал, уронив голову на стол.
Ловушка захлопнулась – и, если и был какой-то шанс выбраться из этого баркаса, несущегося на баррикады, он отзывался на имя Марк.
Найти его в этом столпотворении оказалось не так-то просто. Обычный вечер резко превратился в торжествующую попойку – и Алу с трудом удалось выйти из ее эпицентра в относительно трезвом состоянии.
Марк стоял поодаль от всеобщего празднования и, нахмурившись, следил за происходящим.
– Пойдем выйдем, - протиснувшись сквозь толпу к нему, сказал Ал.
Марк обернулся и вздернул бровь:
– Если бы это был не ты, я бы напрягся, Альбин. Что случилось?
– Разговор есть, не для посторонних ушей.
Марк не стал отпираться и через несколько минут они вынырнули из невыносимой духоты в теплую прибрежную ночь. Вдалеке виднелись огни кораблей, что стояли в бухте, но сам порт уже затих. Под покровом ночи в мирное время не отплывал никто.
– Ну, о чем ты хотел поговорить? – Марк воровато оглянулся, и Ал инстинктивно повторил за ним.
Никакого хвоста не было.
– Нам надо сваливать, срочно, - полушепотом отозвался Ал.
Одиночество могло оказаться обманчивым. Уши могли быть где угодно, даже у стен.
– Я уже почти все выяснил, - сказал Марк, - Еще одна встреча завтра – и ночью можем выдвигаться.
Ал оглянулся назад.
– А Агрос? – спросил он.
– А что Агрос?
– Ты ему ничего не расскажешь? Он, вроде, тоже нормальный мужик.
Марк усмехнулся и приоткрыл дверь. В уши тут же ударил пьяный шум. Неожиданный праздник только набирал обороты.
– Посмотри сюда, Альбин, - Марк обвел собравшихся руками, - Здесь все преступники. Все, до единого. И Агрос не исключение. То, что его хозяин, с его слов, был редкостным ублюдком никак не отменяет того, что он убийца.
Ал помотал головой:
– Но я тоже убийца, - Марк недоуменно вздернул бровь, и он пояснил, - Тот охранник. Я его убил.
Марк помотал головой:
– Это не считается, во-первых – это была самооборона. Во-вторых – ты сделал это по моему приказу и, если что, ответственность тоже на мне.