Перестать быть панком или умереть
Шрифт:
Ну вот, коллега! А вы все «Сережа хороший!». Он же к вам из мест лишения поступил?
– Да, два года назад. Он отбывал в колонии для спецсубъектов. Потом медкомиссия установила, что он болен и…
– А почему не в общей?
– Ну… Этот Расулов… Были сведения, что его родственники захотят так называемой «кровной мести», да и сообщник у Сережи, то есть у Бубнова, был милиционер.
– Гм. Понятно. А вы не допускаете возможность, что в данном случае имеет место быть симуляция?
– Да что вы такое говорите? Вы ставите под сомнение диагноз, поставленный академиком Бельским?
– Нет, дорогой коллега, конечно нет.
Герман натянуто
– В общем, до конца недели решите вопрос с переводом этого больного.
– Но у вас нет полномочий принимать такие решения!
– Ошибаетесь… – москвич опять улыбнулся, на этот раз уже по-настоящему, и торжественно положил на стол перед Гольдбергом лист бумаги.
Ознакомившись с содержимым документа, Григорий Наумович без сил опустился в кресло и отрешенно уставился в окно. В узком свете фонаря весело плясали уже настоящие зимние предновогодние снежинки. По тропинке, поскрипывая снегом, шел санитар Валера – подменить слегка травмированного Никиту, но Гольдберг ничего этого не видел. Перед его глазами стояли сухие бездушные, но, несмотря на это, пронизывающие до глубины души строчки: «Приказываю назначить доктора медицинских наук Германа С. А. временно исполняющим обязанности полномочного представителя помощника министра здравоохранения по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Подпись: помощник министра здравоохранения Расулов Г. А.»
Декабрь 2012 года
Новое время колокольчиков
– Простите! Сейчас я гитарку закину…
– Угу… – Александру Ивановичу сразу не понравился его новоиспеченный сосед по купе: куртка какая-то засаленная, ботинки на толстенной подошве, на голове черт-те что – стрижка как у индейца. Но настроение было хорошее, поэтому он не стал мешать незнакомцу обустраиваться на новом месте и с равнодушным видом уставился в окно вагонного коридора.
– Спасибо большое, я за чаем. Вам взять? – улыбаясь и заглядывая в лицо какими-то по-детски наивными огромными голубыми глазищами, спросил парень у Александра Ивановича.
– Нет-нет. Не беспокойтесь, молодой человек, – пытаясь скрыть раздражение, ответил мужчина и вошел в купе.
С приходом нового пассажира привычный мир, к которому привык Зимин, был нарушен: на вешалке висела кожаная куртка с неимоверным количеством молний и буквально испещренная всякими нашивками, из-под полки напротив выглядывали грубые ботинки с высоким берцем, а с багажной полки свешивался угрожающе большой черный кейс. Видимо, в нем скрывалась та самая «гитарка», как назвал ее нежданный гость.
Александр Иванович открыл газету и, увидев, что кроссворды уже полностью разгаданы, решил взять следующую. Откинув полку, он так и обомлел: саквояж был
расстегнут, а внутри него царил беспорядок! Зимин провел ревизию и обнаружил, что отсутствует портмоне. Сердце его учащенно забилось, и он стал хлопать себя по карманам: паспорта, дорожные чеки, кредитки, мобильник были на месте. В боковом кармане пиджака нашелся и ключ от мурманской квартиры, который, в общем-то, был ему уже не нужен, но он зачем-то оставил его, вместо того чтобы отдать маклеру.Остальное было в портмоне: пара сотен евро мелочью, рубли – не больше десятки и льготное пенсионное удостоверение.
В купе вернулся сосед и, улыбаясь, поставил на стол два стакана чая и пластиковую тарелку с бутербродами.
– Вот, в ресторане раздобыл. У них там больше никакой другой еды нету.
Зимин злобно оглядел попутчика, поправил очки и строго сказал:
– Молодой человек! Мне скоро пятьдесят лет. Я прожил непростую жизнь: я знавал и радости и лишения, встречал разных людей, наблюдал за их поступками, но с такой неслыханной наглостью я еще не сталкивался!
– Я не понимаю вас… Что случилось?
– Где портмоне?!
– К-какое п-портмоне? – от волнения парень стал заикаться.
– Какое? Отдай по-хорошему или будем в другом месте разговаривать!
– Да не брал я ничего! Нате, ищите! – попутчик начал вываливать на столик содержимое карманов – И вообще, если хотите, можете милицию или там полицию какую-нибудь вызывать. Они вон сидят в ресторане, чаи гоняют…
Неожиданно в приоткрытую дверь заглянуло строгое усатое лицо:
– Что значит «чаи гоняют»? Они что – не люди, что ли? Законный перерыв на обед. Мы всегда после Петрозаводска обедаем. А что у вас тут стряслось?
– Да вот, понимаете, офицер… Я как раз из ресторана в купе возвращался, а тут этот… гражданин… Я вещи проверил, а портмоне нет…
Усатый втиснулся в купе, и оно сразу стало каким-то крошечным. Он строго осмотрел подозреваемого и широко улыбнулся:
– Леха, здорово! С концерта?
Парень кивнул.
– Чего один? Сольник?
– Угу…
– Ну что, докатился? Уже мелочь начал тырить по карманам? – усатый громогласно хохотнул, и продолжил, обращаясь к Зимину: – Не, гражданин хороший. Я ентого пассажирика знаю. Частенько катается. Не думаю, что это он, но порядок есть порядок. Если вы настаиваете…
– Да не я это, Максим Игнатьевич! Это, наверное, эти, которые с ним ехали: я как раз к купе подхожу, а они аж чуть с ног меня не сбили – на выход ломанулись. Один еще, который с фиксой золотой, сказал мне: «Прассти, пацанчик, прасспали!»
– Да я один ехал! Что вы его слушаете?! – возмутился было Зимин.
– С фиксой, говоришь? А ну-ка глянь! – игнорируя восклицания потерпевшего, Максим Игнатьевич вытащил из потертого коричневого планшета допотопный наладонник, неуклюже потыкал в клавиши и повернул его к Леше.
– Да, он…
– Перелистни-ка на следующую страницу!
– И этот был. Только здесь он с бородкой…
– А можно я посмотрю? – вмешался Александр Иванович.
Леша передал ему компьютер.
– Да я же их в ресторане видел! С ними третий был. Выпивший…
– Ага… Сейчас этот «третий выпивший» моему напарнику показания дает. Они его подпоили и кошелек украли. Это «гастролеры» воркутинские. Нам на них недавно информация пришла. В основном подпаивают народ и обносят. А тут, вишь, оборзели – в купе полезли. Что ж вы, гражданин хороший, материальные ценности без присмотру бросаете? – не без иронии поинтересовался страж порядка.