"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9

Ну а дальше — все, как в прежней версии: избитые и выгнанные на мороз полураздетые и разутые туристы не смогли вернуться и замерзли.

Чужих следов рядом с палаткой не нашли, да. Но фокус в том, что возле нее вообще не нашли никаких следов в радиусе 30–40 метров. Цепочки отпечатков ног, привлекшие внимание поисковиков, начинались несколько поодаль от палатки, а поблизости от нее характер снежного покрова был иной, и ничего не сохранилось.

Возможно, если бы к тому имелся интерес, можно было бы добраться до следов и возле самой палатки. Например, зависший над ней вертолет мог сдуть лишний снег воздушными струями, идущими вниз от винта. Но о таком тогда никто и не подумал, всем казалось, что главное сделано, палатку отыскали, и разгадка близка, вот-вот станет ясно, что же там произошло. А через пару дней идея «реставрации» заметенных следов потеряла смысл: слишком уж многие за этот срок потоптались у палатки.

Таким образом, уже весной 1959 года в распоряжении следствия оказались три версии, впоследствии породившие три главных направления современного дятловедения:

— техногенная (ракета или иное засекреченное оружие);

— природно-стихийная (к силам природы можно отнести и диких зверей, и даже мифического снежного человека);

— криминальная (если трактовать ее широко, то сюда относятся и внутренние разборки в группе, и незаконные тайные действия государственных структур).

Вне этих трех направлений лежат лишь вовсе уж маргинальные объяснения произошедшей трагедии, вроде небесной битвы Михаила с Драконом или атаки зеленых человечков, прилетевших на «огненных шарах» с Проксимы Центавра или из иных удаленных мест.

И как вы думаете, кого же заподозрило следствие с подачи партийной верхушки, кого назначило на роль «плохих парней» в новой трактовке событий?

Местных оленеводов и охотников, аборигенов-манси. Чем они конкретно насолили тов. Проданову, уже не узнать. Но в Советском Союзе спорить с партийным руководством не было принято. Прокуратура взяла под козырек и начала отрабатывать «мансийский след».

Глава 3. Лабазы настоящие и не очень, или О чем промолчали манси

Тот продуктовый склад, что оборудовали дятловцы в истоке Ауспии, можно назвать лабазом лишь с большой долей условности.

На илл. 13 изображен настоящий североуральский продуктовый лабаз. Это небольшой сруб без окон, приподнятый над землей на четырех столбах. Этакая избушка на курьих ножках.

Столбы, как видно на снимке, имеют своеобразную форму: составлены их двух конусов. Это сделано неспроста, по такому столбу не могут забраться наверх мыши и прочие мелкие грызуны. Обычно лабазы строятся невдалеке от жилища, и лежат в них продукты как скоропортящиеся (зимой), так и длительного хранения.

Но иногда такой лабаз можно встретить вдалеке, порой в десятках километров от ближайшего жилья. Строят их охотники, и тоже для хранения продуктов, чаще всего туш застреленных животных. Завалив, например, и разделав лося, много мяса на себе за раз не унести, а вернувшись через день-другой с нартами, можно обнаружить лишь обглоданные кости. Лабазы (строят их, естественно, неподалеку от мест постоянной охоты на лосей и других крупных животных) уберегут добытое и от волков, и от росомахи, лишь медведь способен разметать избушку на бревнышки и поживиться мясом. Но на то он и медведь, хозяин тайги.

Илл. 13. Аутентичный североуральский продуктовый лабаз. Снимок привезен с Урала питерской писательницей Анной Гуровой, она же и стоит у лабаза, молодая и красивая. Хранятся ли внутри этого лабаза продукты, для нашего расследования не важно.

Еще одно назначение лабаза, построенного в отдалении от жилья, — в нем можно отсидеться в непогоду, если буран застанет на охотничьем путике.

Лабаз на фото построили не манси, а ханты, живущий по соседству родственный манси народ. Но принципиальной разницы нет. Подобные сооружения в ходу у всех финно-угорских народов таёжно-лесной зоны, и восточнее Урала, и западнее. Даже в глухих лесах Ленинградской области доводилось автору встречать такие «избушки на курьих ножках».

Русские поселенцы позаимствовали у аборигенов и идею сооружения, и его конструкцию, и название (по одной из версий, слово «лабаз» происходит из коми-зырянского языка). Но постепенно у русских термин распространился на любой продуктовый склад, не только на поднятый над землей на столбах. А спустя некоторое время лабазами стали называть в России даже продовольственные магазины.

Так что схрон группы «Хибина» — лабаз весьма условный. Любопытно, что совсем неподалеку находился лабаз настоящий, но другого типа, не продуктовый, а охотничий. Дятловцы его видели и даже сфотографировали. Назначение другое, но принцип тот же: сооружение поднято над землей, — открытый помост крепится к древесным стволам или опорамсохирям. Лабаз на фото комбинированный, опирается и на деревья, и на сохири. Хорошо видна толстая жердь с зарубками, служащая импровизированной лестницей.

Такие помосты предназначены для стрельбы крупного и опасного зверя, способного подмять, покалечить охотника. Разумеется, ставят их не где попало, в расчете на то, что на охотничий помост случайно наскочит лось или медведь. Где-то неподалеку от найденного дятловцами непременно была звериная тропа, ведущая либо к водопою, к Ауспии, либо к солонцу, естественному или искусственному.

А еще из наличия лабаза следует, что манси кривили душой, когда в один голос твердили на допросах: место, где погибли дятловцы, ну вот совершенно им, манси, не интересно ни для охоты, ни для оленеводства.

Илл. 14. Другой тип лабаза, охотничий, для стрельбы крупного и опасного зверя. Найден дятловцами в лесистой долине Ауспии, когда до места их последней стоянки оставались считанные километры. Что бы ни утверждали на допросах манси, но те места они для охоты использовали, причем активно. Затеси с тамгами свидетельствуют о том же самом.

Склон горы, где стояла палатка, — да, для охоты не интересен (хотя олени там корм найдут, не голый камень под снегом). Любой охотник, посмотрев на фото Мертвой горы, сделанное летом, уверенно скажет: искать здесь дичь смысла нет. На таком склоне могли бы пастись горные бараны, но на северном Урале они не водятся. И кабарожки не водятся. На склоне не могут кормиться даже выводки белой куропатки, видовой состав растительности не тот. Разве что заяц может устроить лежку, но чуть ниже, поближе к границе мелколесья. Однако ради такой заурядной дичи никто не потащится за десятки километров от дома, а ближайшая мансийская юрта стояла километрах в сорока от перевала. (Слово «юрта» может многих сбить с толку: сразу представляется круглый войлочный шатер, как у степняков — казахов или монголов. Мансийская юрта совсем иная: это деревянный сруб с крышей из дерна, более напоминающий русскую избу, чем жилища обитателей безлесной степи.)

Илл. 15. Склон Мертвой горы осенью, наши дни. Дичь здесь охотник искать не будет. Здесь есть корм для копытных, но горные бараны и кабарга на Северном Урале не водятся, дикие олени встречаются в исчезающих количествах, а может, и вообще исчезли после появления вертолетов и возможности охоты с них.

Однако граница охотничьих угодий манси проходила совсем рядом, в паре километров от палатки. Овраги в лесной зоне, спускающиеся к Лозьве и Ауспии, — очень перспективное место для охоты — настоящей, промысловой, той, что для заработка, а не развлечения. Такие овраги всегда захламлены камнями, кучами бурелома, а это идеальные убежища для мелких куньих: хорька, куницы, горностая. Можно повстречать в таких местах и норку, если ручей в овраге течет не только весной, сбрасывая в реку талую воду, а постоянно, и водится в нем какая-нибудь живность. Можно и ондатру (ондатра не коренной вид Северного Урала, она была интродуцирована в местные экотопы в 30-е годы, и к куньим не относится, но добывается вместе с ними, имея сходный образ жизни).

Но главная и самая завидная добыча в таких местах — соболь.

Соболем приуральская тайга (как, впрочем, и любая другая) весьма оскудела к 1959 году, и шкурки его принимались по очень высокой цене (за рубеж, разумеется, продаваясь на порядки дороже).

Выстрелив в белку или куницу и промазав, охотник-промысловик не заморачивался и шел дальше: промахнулся по этой, попаду в другую. Соболь — иное дело. Не добыв зверька сразу, охотник никуда не уходил. Доставал из рюкзака тонкую прочную сеть в несколько десятков метров длиной (т. н. «обмёт»), окружал ею место, где скрылся соболь, и приступал к делу. Выкуривал дымом из норы или изготавливал колотушку (здоровенную толстую жердь с чурбаком на конце) и начинал стучать ею по дереву — если обречённый зверек скрылся в дупле. Известны случаи, когда возня с единственным соболем, перебегавшим от одного убежища к другому внутри окруженного участка, продолжалась два, даже три дня! Потому что соболь не белка, и результат окупал все усилия.