Перевоспитать бандита

— Твою же мать, — цежу я сквозь зубы.

Устроила мне тут!..

Интересно, сама нашла, где мы живём или провёл кто «добрый»?

Решительно направляюсь к забору, невольно воскрешая в памяти наш разговор и, вопреки здравому смыслу, усмехаюсь.

Преподаёт она!

Сопля зелёная! Причём сейчас буквально.

И где таких набирают?

Что примечательно, девка проблемная, с характером. Другая бы уже строила глазки и выпытывала, каким образом может загладить вину. Я бы даже накидал пару поз, самых неприхотливых.

Других предложений у меня категорически нет. Торчу здесь второй месяц безвылазно. Давно пора затащить кого-то в постель.

И пусть эта барышня сейчас всем внешним видом кричит, что желания наши не совпадают, я прямо в раздумьях… «воспитывать» или ну её?

Глава 4

Глава 4

Женя

Приободрённый присутствием отца, Вовочка с опаской подходит к забору.

— Евгения Павловна? — Щурит глаза недоверчиво.

— Ну а кто ж ещё? — выдавливаю из себя улыбку, уже жалея, что выперлась в таком виде.

И на черта я заикнулась про домашку? Мой авторитет в глазах Хаматовых и так ниже плинтуса, так теперь ещё этот позор на лице. Какой конфуз!..

— Ненакрашенной вас не узнать, — с издёвкой скалится вредный мальчишка.

— Я заметила. По тебе плачет опера… — Ехидно зыркаю на него исподлобья, но потом вспоминаю, что я всё-таки педагог. — Извини, Вова. Не хотела тебя напугать.

— Папа, это Евгения Па...вловна, которая всё время жалуется, что я веду себя как клоун, — с ядовитой запинкой представляет нас мелкий вредитель.

Павел мрачно косится в мою сторону.

— Давно не виделись... — ворчит он и кривится, как будто шпинат протух неделю назад.

— Ничего, будем видеться чаще, раз теперь мы соседи, — сообщаю я с фальшивой радостью.

Мужчина взглядом без обиняков показывает, что он по этому поводу думает. Нет хоть бы притвориться приличным человеком!

— Что правда? — оживляется Вова, не стесняясь отца.

От блеска его лисьих глаз веет дурными помыслами.

— Иди-ка в дом. Нам с Па...вловной поговорить надо, — выпроваживает Хаматов сына таким тоном, что мне остаётся только надеяться убраться отсюда раньше, чем его пальцы сомкнутся у меня на шее.

Вова, наверное, тоже что-то такое улавливает, потому что уходит без пререканий, вприпрыжку!

Ни одна маска так не тонизировала меня, как сегодняшняя. Стою, потупив глаза, и прямо чувствую, как витамины жгут кожу. А Павел встал впритык к забору и задумчиво пялится. Серьёзно смотрит в упор и даже не моргает. Я и не знала, что взглядом можно резать на ремни.

— Можно задать тебе нескромный вопрос? — внезапно вырывает он меня из чудесной фантазии, в которой я с чемоданами на ходу запрыгиваю в первый же автобус.

— Спрашивай, — тоже перехожу на «ты», раз уж нам выпало общаться в настолько неформальной обстановке.

— У тебя в городе есть парень? Жених? Или хотя бы симпатичный сосед по лестничной клетке?

Чего это он вдруг?

— Допустим, кто-то есть, — отвечаю, усиленно размышляя, в чём подвох. А пальцы против воли тянутся пригладить волосы.

У меня были отношения с парнем. Правда, это было настолько давно, что считайте, неправда. Стыдно кому-то признаться, что главный мужик в моей жизни — волнистый попугай. Да и тот, как только подвернулся случай, выпорхнул в окно.

— Вот и шла бы ты, девочка... личную жизнь устраивать. Не надо нам здесь под ногами путаться.

— Ну знаешь… — задыхаюсь от возмущения, но сосед затыкает меня коротким жестом ладони.

— Давай начистоту. Ты здесь долго не протянешь. Серьёзно. Месяц… ну, может, полтора. А потом грянут заморозки. Ты знаешь, что такое зимняя деревня? — говорит он настолько уверенно, что я даже не сразу соображаю, что за чушь сейчас услышала.

— Уж тропинку до дороги как-нибудь расчищу. — Независимо задираю подбородок. Современная женщина я или кто?

Хмурая складка между бровей делает его ещё более устрашающим.

— А дрова ты тоже наколешь сама? Воды натаскаешь? Баньку растопишь? — продолжает он меня запугивать.

— Найму сезонного помощника! Настоящего мужика. — Тоном даю понять, что Хаматов к числу таковых не относится.

— На зарплату училки? — Таким тяжёлым взглядом, каким он меня припечатывает в ответ, можно железо гнуть. — Детский сад, бля…

По больному ударил, подлец.

Вот же гад! Козёл-козлище.

— Это мы ещё посмотрим, — бросаю я и делаю шаг от забора, стараясь не вестись на провокации.

Юрьевна права, мутный он какой-то. Стоит вести себя с ним осторожнее.

Под ногой с треском ломается сухая ветка. Хаматов пользуется тем, что я отвлеклась, тут же ловит меня за руку и дёргает назад.

— Спятил?! — вскрикиваю, от испуга едва не подавившись собственным сердцем.

— Значит, будешь мне и дальше мозолить глаза? — рычит он, не замечая моих трепыханий.

— Именно, — шиплю, кое-как выдёргивая кисть из его пальцев.

Идея спать на свежем воздухе уже не кажется мне привлекательной. И дверь изнутри я запираю на все замки. Открытыми оставляю только окна, рассудив, что широкие плечи соседа в такой узкий проём не протиснутся.

Не то чтобы он был похож на насильника, но… впервые на меня мужчина так бурно реагирует. Его аж распирает потребность доминировать. Законченный шовинист!

На новом месте ворочаюсь постоянно. Душно, и запах затхлый нисколько не выветрился. Тут бы убрать хорошенько, а в идеале — сгрести всё и сжечь!

Будильник заходится ни свет ни заря. Закончив сборы, выхожу на крыльцо с чашкой крепкого кофе.

— Доброе утро, соседка. — Ехидная физиономия Хаматова тут же показывается из-за забора. Отвратительно бодрая на фоне моего состояния. — Как спалось? Домовой не шалил? Комары не кусали?

— Буду очень признательна, если ты продолжишь заниматься своими делами.

— Кстати, о делах. Я думаю, пора собирать урожай.

— Чего?

— Морковка, говорю, созрела, — обнажает он в лисьей ухмылке ровные зубы, указывая взглядом на сочные пучки зелени, хаотично рассыпанные среди прочей травы. — Если что, лопату обычно держат в сарае. Ну да ты не принцесса, разберёшься ведь?