Перевоспитать бандита

Неохота нажраться какой-то белены. Эта балда вообще в делах огородных не соображает! Сегодня весь день купырь собирала. И неизвестно, что ещё.

— Покупная, — добавляет Женя, словно услышав мои мысли. — Своим урожаем я вас в другой раз угощу.

— Не надо! — выпаливаем хором с Вовкой, который, впрочем, весьма охотно хомячит угощение.

— Вы лучше мне с домашкой помогите.

— Уже поздно, — с неохотой косится она на часы. — Давай завтра. Сразу проведём работу над ошибками.

Ну что за жук, а? Врёт и не краснеет. До этого щёлкал задачи как семечки, а теперь вдруг взял и тупить начал.

— Не знаю почему, мне эта тема вообще непонятна, — продолжает заливать мелкий артист. — Вот честно, смотрю в книгу — вижу фигу.

— Ясно, — вздыхает Женя вяло. Как будто торопится, а мы её задерживаем. — Пошли, посмотрим, что там у тебя.

Конечно же, я не могу не ощупать напоследок взглядом вид сзади. А потому замечаю, что из кармана джинсов торчит серебристый край блистера.

На то, чтоб незаметно стянуть таблетки, уходит мгновение. Женя даже не замечает пропажи, так увлечена предстоящей задачей. Училка, что с неё взять? Они все немного не от мира сего.

Запихнув в рот остатки кекса, читаю название.

И что тут у нас?

Ох, бля-я-я...

Плююсь, потом для верности полоскаю рот. А толку-то?

Трёх таблеток нет. Трёх!

Ого, у кого-то планы на вечер, однако...

В связи с чем возникают сразу два вопроса:

Евгения Павловна, вы не сотрётесь?

И какого, собственно, чёрта?!

Получается, кексы подписаны не просто так? Вовке — обычные, а мне — возбуждающие? До чего же дура отчаянная, надо же.

Три таблетки… И добрую часть я уже проглотил. Чёрт… Почему так в жар бросило? Это оно?!

Да я же… Я и без допинга бываю акробатом! Наутро не одну кровать пришлось чинить.

Ох, что за ночка предстоит! Подумать страшно. Даже представлять не хочу!

Причём бояться-то как раз должна она. Я мужик одинокий, мне дважды намекать не надо. А стимулировать — тем более.

И вот тот Паша, который добряк, сразу находит ей тысячу оправданий: запала, спятила от одиночества, хотела, чтоб наверняка, да мало ли?

Ему нормально всё. Он лох по жизни.

Но злой Паша, тот кого боятся даже черти, в ярости!

Потому что такая вот предприимчивость не есть хорошо. Сегодня она мне возбудитель подсыплет, а завтра то будет цианистый калий. Держаться от такой надо как можно дальше. Плевать, какие у неё тылы и сиськи! Не доведёт она меня до добра. Вот до греха — пожалуйста.

И… и, бля-я-я, в голове моментально возникает картинка Женечки, сидящей на столе в пустом классе, её блуза, расстёгнутая донизу, строгая юбка, задранная до талии, широко распахнутые глаза, манящие губы…

На что без промедления ловлю горячий привет снизу. Вот это меня кроет не по-детски! Походу, началось...

Глава 7

Глава 7

Вообще-то, я даже не против помочь ученику с домашкой, если он действительно настроен учиться. Хотя мне проще поверить в реальность рептилоидов, чем в то, что младший Хаматов вдруг взялся за ум.

Вовка ведёт меня в детскую. Типичная комната подростка: разбросанный повсюду спортивный инвентарь и мусор, ценность которого одному чёрту лысому известна.

— Вот эта дичь… — Он смахивает со стола какие-то комиксы и с чувством шлёпает передо мной тетрадь.

— Вов, ну какая же это дичь? Смотри, тут всё просто…

Решаю пример, попутно объясняя, что и зачем делаю. Вовочка безучастно пялится перед собой.

Паразит, а! Он вообще меня слушает? Или только ресницами хлопает? Так и знала, что будет, как на уроках — бестолково просиживать задницу.

— Второе задание, давай-ка сам реши. — Подсовываю ему ручку. — Я подскажу, если что.

Вовочка переводит взгляд на меня. Долго с прищуром, смотрит, подперев кулаком подбородок, и с кривоватой ухмылкой выдаёт:

— Нет.

— Нет? — окончательно выхожу из себя. — Значит так, если ты не возьмёшься за ум...

— У вас почерк красивый, — бесцеремонно перебивает он меня. — И сама вы, Евгения Павловна, тоже очень красивая. Я, когда вырасту, на вас женюсь.

Час от часу не легче...

Господи, я всерьёз надеялась, что он исправится? Да этот безбожник меня в могилу раньше сведёт!

Поджимаю зло губы и слегка подаюсь вперёд.

— Я на десяток лет старше. Ну-ка быстро скажи, когда ты окончишь учёбу, сколько мне будет? Хоть такой пример ты способен решить?

— Да вы, Евгения Павловна, так сильно не комплексуйте. Вам будет примерно, как моей маме сейчас. А она знаете какая? — Распахивает он шире свои бессовестные глаза.

— Какая? — роняю иронично, пытаясь скрыть внезапный интерес. Любопытно узнать, какой идиотке стукнуло в голову связаться с таким грубияном, как старший Хаматов.

— Роскошная. Она до сих пор в театре Джульетту играет. И Белоснежку, и Клеопатру — все красивые роли её! У меня дома плакат есть… Давайте сбежим? Покажу!

— К-куда сбежим? — растерянно выдёргиваю руку из цепких пальцев Вовочки.

— В ночь! — пафосно сообщает мне этот неуч. — Ну что вы здесь забыли? Скука же смертная.

— Пешком побежим, наверно?

— Почему?

— Прав-то у тебя нет. На билет ты тоже не заработал. Вот станешь взрослым и самостоятельным, тогда беги хоть с кем. А пока вперёд, решать задачу.

И снова пытаюсь вбить ему в голову элементарные знания, а Вовочка грызёт колпачок ручки и просто пялится в упор. Как будто замышляет что-то, аж не по себе.

Несколько раз я запинаюсь, однако не оставляю попыток увлечь его примером. Но где там! Вертится, как будто с шилом в заднице, честное слово.

— Твои глаза на звёзды не похо-о-ожи… — вдруг начинает напевать Вовочка слова известного хита, и я понимаю: он ни черта меня слушал!

— Я обязательно передам Наталье Юрьевне, что ты красиво декламируешь стихи. Роль ведущего на школьных мероприятиях тебе гарантирована, — сообщаю сухо то, отчего на лице подростка проступает досада.