Пермский Губернский. Паритет

— Мне запрещено рассказывать о своём происхождении людям без доступа. Но зато могу рассказать анекдот!

— Что?

— А спонсор сегодняшнего вечера — надувная кукла-вуду! Надувная кукла-вуду. Мстить — приятно! Аха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…

— Чего?! Доктор, что это такое?

— Не обращай внимания. Он так пытается уменьшить наш уровень стресса.

— Жесть…

Лампы снова с треском зажглись, осветив центр управления.

— Наконец-то… Аркаша! — взволнованно произнёс Князев в микрофон: — Аркаша! Доложи, что там у тебя?! Аркаша!!!

— Профессор, приём! Фу-у-ух… Мы на связи! Дверь закрыта! Повторяю — Дверь закрыта! — тяжело дыша ответил козлик.

— Что у вас там случилось?

— Из портала вышел… как нам показалось — человек. Он был одет в кожаную куртку и шлем с жуткой маской! Вооружён он был… Стечкиным.

— Что?! Аркаша, ты уверен?

— Парни, все видели? Да! Все, кто стояли рядом — видели! Он вышел и начал говорить на странном языке. Ему Данила сказал «не кипятиться». Человек тут же остановился и поднял руки. Потом подошёл к Мелману и спросил, что тут происходит уже на русском языке. Мелман ему сказал, что он на Земле, в комплексе «Арес». Тот парень начал бормотать, какую-то чушь про конец света, Марс и своих детей. Но потом Дверь начала схлапываться, и наш гость благополучно свалил обратно. Всё.

— Иисак! Проверь все сигнатуры! Дверь точно закрылась?

— Да, всё встало на свои места.

— О, как… Интересно. Сможешь показать мне, что это было?

— Никак нет, Георгий Викторович. Все отчёты я смогу обнародовать, только когда вернётся Фёдор Александрович.

— Комплекс в безопасности? Заражений нет?

— Всё хорошо. Последствия сбоя устранены в автоматическом порядке.

— Чудно! А большего мне и не надо. — Князев приблизился к микрофону: — Аркаша! Поднимайтесь назад. Последствия сбоя устранены.

— Принял! Поднимаемся.

— Извините… — Корней жалобно посмотрел на Князева.

— Что такое?

— А, как откинусь… Можно устроиться к вам уборщиком?

* * *

Рано или поздно я привыкну к ребячеству своих верных помощников, но а пока приходилось с ужасом наблюдать за тем, как стрелка спидометра приближалась к отметке в двести пятьдесят.

Увы, современные технологии победили классический подход, поэтому «Мазератти» уверенно шла впереди. Конечно, Семён ворчал, но и не думал отставать от девчонок.

— Ох, жаль тут нет пулемётов в фарах. Ох, жаль… — приговаривал он, когда Ириска издевательски подмигивала ему аварийкой.

До места встречи добрались крайне быстро. Правда, реальность оказалась жестокой, и мы дважды останавливались на заправку… Нет, ну а что? Это не «Форсаж». Тут бензобака на большой скорости хватает очень ненадолго.

— Господи-господи-господи… — Семён с ужасом смотрел на то, как сумма на мониторе заправочной колонки неумолимо росла: — Это просто ужас! Он, конечно, красивый… но чрезмерно прожорливый!

— Успокойся. Платить всё равно не тебе. — усмехнулся я, протянув заправщику купюру: — Так что, не драматизируй. Скажи спасибо, что девочки тебя ждут.

«Мазератти» стояла на выезде с заправки и издевательски моргала поворотниками.

— Им просто повезло, что я не на «Кабане»! Ох, с «Мерседесом» я бы эту итальянскую игрушку порвал.

— Да, ладно тебе. Проигрывать тоже надо уметь.

— Я французский аристократ. Ладно… Бывший французский аристократ. В моих венах течёт кровь воина!

— И сексиста. Давай, поехали. Нам ещё Улью голову отрезать. Там и поквитаешься за все свои унижения на дороге. — хохотнул я.

— Жду не дождусь…

Пустынная платная дорога действительно больше напоминала гоночный трек. Мимо нас то и дело проносились спортивные автомобили. Конечно, никто не позволял себе разгоняться больше двухсот километров в час. Никто, кроме нас… Но тут я был бессилен.

«Детишки» закусились не на шутку, продолжая сжигать литры бензина.

— Я очень негативно отношусь к электрическим машинам… — начал Семён, злобно глядя на стоп-сигнальные огни «Мазератти»: — Но помня их невероятную динамику — не отказался бы сейчас пересесть, на какой-нибудь «Тайкан».

— А, почему негативно?

— Потому что, это жуть, как неудобно! И в целом… кажется, малость — искусственным. А тут — двигатель внутреннего сгорания. Да, он жрёт много топлива! Но я его слышу. И чувствую. Вот она — истинная британская мощь!

— А я не люблю электромобили, потому что их продвигают долбанные лицемеры. — вздохнул я: — Какая ещё экология, когда для производства батарей они выбрасывают в атмосферу столько дерьма, что все ДВС мира нервно курят в сторонке? Хреново это. Надо переходить на спирт.

— На спирт мы с тобой перейдём, когда закончим с Ульем. — хитро подмигнув, ответил Семён.

Да уж… Его желание наслаждаться жизнью, никогда не угасает. И, с одной стороны — это даже здорово.

А тем временем, мы прибыли на военный аэродром.

— Максим Геннадьевич Покровский! — представился относительно молодой мужчина в синем мундире. Выглядел он, как говорят местные — бесяче смазливо. Вечно был дружелюбным и улыбчивым. Но самое мерзкое, что подвох отсутствовал. Покровский просто сам по себе был такой: — Очень рад познакомиться!

Острые черты лица и элегантно уложенные волосы пепельного оттенка делали Нижегородского Губернского похожим на типичную модель из рекламы мужских духов. Ну, это те, которые бегают по крыше и томно смотрят в камеру. Вроде, духи мужские… А реклама, как будто, для девочек…

А ещё я сразу обратил внимание на кольцо. У Нижегородских Губернских оно было из серебра и с ярко-голубым топазом. И, что самое занятное, на фоне колец Московских и Пермских Губернских оно казалось… крохотным. Этакий современный «минимал».

— Рад знакомству. — ответил я, выйдя из «Астона»: — Как добрались?

— Уф… — Покровский указал на толпу танков, БТР и боевых машин десанта с крутыми пулемётами на башнях: — Тяжко, Господин Осокин. Но всё это сейчас не имеет, никакого значения! Улей — грязь, которая на протяжении тридцати лет отравляла мой город… Поэтому, когда я узнал, что вы идёте в бой, то сразу же вызвался помочь.

Нижегородский Губернский явно, что-то недоговаривал… Но тем не менее, его желание уничтожить Улей было искренним. Это хорошо! А-то у меня закрадывались мысли, что мои новые союзники вполне могли оказаться друзьями Улья. Тогда пришлось бы крайне несладко.