Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Штейн решил не заигрывать с таможней и оставил Хашему архив Рудольфа Абиха, надеясь его потом как-то вызволить, разведав сначала о цене. Но через три года он пропал. Известно было, что он на автомобиле отправился через всю Америку, чтобы проветриться на West Coast. В течение нескольких месяцев он звонил матери из национальных парков, в которых он останавливался на несколько дней по дороге. И вдруг пропал. Нашли его мертвым в Мексике, в индейской хижине на побережье макового острова Тибурон, в подпольном опийном притоне.

— Жить захочешь, еще не то сделаешь, — сказал Хашем, который подробности узнал из письма Лилии Львовны, матери его учителя. Он и сейчас переписывался с ней, получая короткие письма, в которых она удивлялась, почему Америку, которая так добра к людям во всем мире, никто не любит. Старушка жаловалась, что нет ей все смерти, и желала Хашему доброго здравия.

Глава девятнадцатая

СТОЛЯРОВ И РАЗИН

1

Мы с Хашемом перепробовали почти все знаменитые секции города, включая боксерскую (сбежать на дикой скорости по склону, увертываясь слаломом от встречных кипарисов и акаций, разогреться с прыгалкой и «лапой», получить на ринге искрящихся тумаков). Но всерьез нас зацепил только «Клуб любителей моря»: Столяров, друг и многолетний корреспондент

Хейердала, бесстрашный мореплаватель, любитель-исследователь, далеко продвинувшийся на топливе страсти и здравого смысла, покорил нас наповал, и года четыре мы ходили с ним в походы — морские и пешие, предметно изучали природу и историю. Правда, Хашем в старших классах делил со мной эту увлеченность все реже, благодаря своей поглощенности Штейном; на меня же Столяров оказал решающее влияние. Узнали мы об Александре Васильевиче из телепередачи «Клуб кинопутешественников» о приезде на Кавказ Хейердала, искавшего здесь предков викингов — асов. В репортаже было сказано, что Столяров ведет секцию в яхт-клубе, на следующий день мы были уже там, но Столярова не нашли, а нашли через неделю, когда он вернулся из плавания. Небольшая яхта, не длинней автомобиля «Волга», стояла на стапелях под лебедкой на пирсе. Бородатый широколицый человек, весь обгоревший на солнце, пегий от облезавшей лоскутами кожи, разматывал куски бинта и примазывал их смолой к корпусу яхты. Для знакомства он приветливо попросил нас помочь и показал, как правильно накладывать эпоксидные пластыри, как проверяется крепеж снастей, из каких частей состоит парусное судно. «Самое ценное в яхте — руль и якорь, — сообщил с ходу Столяров. — Без руля никуда не доплывешь, без якоря вынесет на камни».

Добродушный, но в то же время глубоко погруженный в себя человек, открывший нам азы вселенной, Столяров втолковывал важность походов и говорил, что тем, кто живет на берегах Каспийского моря, необыкновенно повезло: «Каспий — самое большое в мире бессточное озеро. Кровеносная его система покрывает европейскую часть России, Кавказ и Среднюю Азию. Следовательно, море наше — уникальное средостение планеты. Линза, хрусталик, глазное дно Земли, око, воронка колоссальной прорвы ландшафта — гор, равнин, степей, пустыни. Порог Персии, вход в Индию, Каспий полон тайн, он живой, его дыхание явно. Недаром в нем была найдена нефть, воплощение мощности цивилизации, ее питание, движитель ее истории. XX век содержал в себе апокалипсис. Гитлер воплотил собой антихриста. Он рвался к нефти, на Апшерон. На пороге Каспия, в Сталинграде, произошел Армагеддон. Мамаев курган принял в себя миллион жизней. Сталинградская битва отринула антихриста от Баку, от нефти, с помощью которой он мог прийти к победе, с помощью которой он мог сжечь весь мир, всех людей. Наши отцы и деды отстояли Апшерон. Наша обязанность — изучать и понимать Каспий. Понимать его берега, острова, заливы, его горы, его шторма, вулканы, ветра».

2

Пещеру Разина искали все, с незапамятных времен. Только Ротшильды не искали, они не выходили из конторы и считали деньги. Пещера не нужна была их воображению, как Луна не нужна кротам. Тем более они могли купить такую же.

Людвиг Нобель, 4 апреля 1889 года: «Март был занят экспедициями. Искали пещеру Разина, где русский разбойник схоронил награбленные богатства. Бродил с геологами вдоль берега, посещал острова. Угадывали скрытые подземелья в прибрежном ландшафте, закладывали шурфы в подозрительных местах. Действительно нашли два подземелья, ведшие от стертых с лица земли феодальных замков к морю. Никаких сокровищ, кроме медной негодной утвари».

Столяров однажды водил нас в специальный маршрут, соединявший все сторожевые башни Апшерона, расставленные на подступах с моря, — утомительный под отвесным зноем поход, в котором Хашем в последний день получил тепловой удар и сутки после отсыпался в приемном покое.

Башенный марафон открыл задуманную Столяровым серию экспедиций по местам походов Стеньки Разина. Вершиной должна была стать высадка на Ашур-аде, острове, который Разин не раз использовал в качестве убежища и откуда выступал в триумфальные сражения. Остров, правда, сейчас принадлежал Ирану, но Столяров надеялся с помощью морских пограничников, которые закадычно дружили с иранскими коллегами, получить разрешение на экскурсию. По его мысли, нас должны были туда забросить торпедным катером в субботу — четыре часа очень быстрого хода — и днем в воскресенье забрать. Но все не сходилось.

Интерес к Стеньке у Столярова вызван был не кладоискательством, но желанием дать обоснование русской тяги к Персии. Он объяснял ее не только стремлением жителя речной страны оказаться на краю света, отыскать устье в вечность, в безбрежие. Столяров, уважая принцип Оккама, выводил всю эту метафизику из желания уйти за тридевять земель из-под государственного закона — в своеволие, в сытную жизнь.

— На родине ты холоп, на краю земли — царь. К тому же жителям России, переживавшим затяжные тяжкие зимы, тратившим половину жизненных сил на отопление жилища, теплые края уже представлялись раем, — говорил Столяров. — Дома голодно и без портов на улицу не выйти, а в походе ты и сыт, и пьян, и княжна раздетая в шатре. В каком же еще виде, кроме райского, могли казакам привидеться плодородные земли Гиркана, в которых урожай овощей снимается четырежды в год, а зимы настолько мягкие, что простого очага достаточно для отопления жилища. Первое, что сделал Разин, — он попросил ленкоранского хана оделить его казаков землей, чтобы они могли на ней честно жить и служить ему праведно. Некоторые казаки пошли в поход вместе с женами и детьми, тем самым демонстрируя свои мирные поселенческие намерения. Но хан ответил им пословицей: «Если придут к тебе враги и попросят дочь твою — отдай, но не воюй. И если придут к тебе враги твои и попросят жену твою — тоже отдай, но не опустошай народ свой войной. Но если придут к тебе враги твои и попросят пядь твоей земли — подними войско твое и отдай жизнь свою, но пяди отчизны не уступи». Тут-то все и началось.

Мы упрашивали Столярова рассказать у костра какую-нибудь небылицу о Разине, которые он собирал как этнограф по здешним селам или когда ездил с Хейердалом в Иран. Рассказы эти мы обожали слушать перед отбоем. Помню повествование Столярова о какой-то поддельной грамоте, которой казаки хотели шаха убедить в том, что они послы и что их более шести тысяч вместе с женами и детьми. Что сам царь русский просит у шаха для них земли плодородной, а отплатят тем, что послужат ему в военном отношении верой и правдой. Получив отказ, казаки устраивают грабеж и отплывают в море, прячутся на островах. Персы совсем не мореходы и боятся моря, вот почему казаки на море чувствовали себя безнаказанно: флот персидский был неумел и нерешителен. Зиму казаки провели вблизи Ашур-аде — в пределах Горганского залива, образованного полуостровом, который изобиловал лесами. Казаки устроили с помощью пленных ров и баррикады из стволов и колючих лиан. В лесу было полно оленей, зима миновала сытно. Весной персы выбили их из крепости, и тогда они отплыли к северо-восточной оконечности полуострова, но не смогли там укрепиться и бежали —

на остров Ашур, заболоченный в те времена изрядно, там водилась только птица. С этого острова казаки сделали дерзкий выпад и захватили множество женщин. После чего предались оргии, предназначенной заглушить горечь поражения. Эта история терзала наше воображение. Засыпая в палатке, мы прямодушно рассуждали о том, как могли бы происходить эти казни. У нас сжималось сердце и пылала кровь в жилах. Остров в темноте горел россыпью костров у шатров, пьяные казаки лежали много суток в забытьи. Несчастные разноплеменные женщины, вырванные из уютного чрева гаремов, обезумев от лишений, в полуживотном состоянии бредут вдоль берега моря, стеная, взывая к штормящему Каспию. Податься некуда, некоторые бросаются в море. Детей им с собой взять не разрешили. Некоторые подчиняются своей участи и прибегают к защите новообретенных хозяев. Море никак не успокаивается. На острове голодно, нужно отплывать на север. И легенда говорит о том, что Стенька приказывает убить всех женщин, чтобы умилостивить Каспий. Такова страшная реальность романтического мифа об убийстве персидской княжны.

Вообще Стенька представал в легендах сверхчеловеком, своеобразным жрецом, с которым судьба обращается с безукоризненной лаской. Его харизма и совершенное военное везение составляли религию для его казаков. Он заговаривал своих воинов от пуль, они выстраивались к нему, как выстраиваются к старцам за благословлением. Еще Стенька заговаривает раны, умеет уплыть из тюрьмы на нарисованной лодочке, освобождает город от комаров, предвидит засаду. Любимое место Стеньки — устье Куры, где ход рыбы значительный и плавни обширны, как на Волге, здесь есть где схорониться. Однако угроза быть окруженными с земли все же была велика, так что часто казаки выходили в море, где с какого-нибудь небольшого острова горизонт дозорными просматривался превосходно. «В утверждении Туркманчайского договора в российском посольстве в Персии принимал участие доктор Аделунг, — говорил у костра Столяров. — В Тегеране, кроме врачевания сотрудников миссии, он был занят контрразведывательными действиями, направленными против англичан. Британцы имели при шахе значительные силы влияния, которые в конечном счете и решили участь посольства с помощью искусно разыгранной интриги. Как раз Аделунгу и принадлежит большинство сведений о Разине, собранных со стороны персов». Персы хорошо запомнили старшину Разина, колоритную личность. Воеводой Степан назначил себе русского священника, ходившего с железным посохом, которым вертел, как тростинкой. Старшина этот (имя его неизвестно), кроме того, что ввел у казаков в употребление полые ядра и пули, набитые хлопком, смоченным нефтью, — однажды придумал такую хитрость. Разина сильно привлекал город в Мазендеране под названием Астрабад. Город был почти нежилой, поскольку представлял собой собрание увеселительных дворцов. Богатство и женское их содержание возбуждали среди казаков волнение. Наконец Разин отправился в Астрабад на поклон к хану. Поп с железным посохом приказал казакам сабли спрятать на спинах. Степан, одетый в собольи одежды, сел с ханом говорить, достал саблю и стал ею хвастаться. Хан тоже велел подать ему оружие. Тогда поп разит посохом темечко начальника стражи, казаки, стоявшие в строю, вытаскивают каждый со спины соседа саблю и шинкуют персов. Разин сам срубает голову изумленному хану.

Походы наши по побережью более или менее совпадали с местами высадки Разина. Особенно живо казаки нам представлялись на полупустынных островах, если нам доводилось на них оказываться. На привалах Столяров рассказывал о всяческих легендах и мифах, сложенных о пещере Разина. То ее описывали как подземный ход под морем к острову Наргин, где в какой-то нише имелась примета: остатки алтаря йезидов — выложенный лазурными плитками павлин; эта многокилометровая пещера часто затоплялась нефтью с водой и оказывалась непроходима, люди гибли в ней от сероводородных выбросов из близко залегавшего пласта. То считалось, что пещера эта теперь далеко в море, а оно сильно с тех пор поднялось, метров на десять, поглотив останки древних прибрежных поселений, как еще раньше поглотило Итиль в дельте Волги. То вообще говорили, что пещера Разина на безымянном маленьком островке, который теперь даже и просто банка; а то болтали, что Разин на Артеме схрон устроил. Но мы-то знаем на своем острове любую дыру — однако же не ко всяким дырам нас подпускают. А еще коллективная фантазия горожан, привыкших к тому, что при прокладывании водопровода в Старом городе непременно открывается какая-нибудь катакомба, крипта, лаз, рисовала, что на месте Разинской пещеры поставлен какой-нибудь знаменитый дом города: «Дом Ахундова» (большевистский хан, воровавший народную нефть), «Дом Багирова» (протеже и подручный Берии, Багиров — та самая нелюдь, что заставила невысокого поэта Антокольского встать на табуретку и с нее читать стихи; весь город оплакивал втихомолку поэта) и «Дом Брежнева» (чьи галереи видны с любой точки прибрежного бульвара; стоит дворец в густом нагорном парке, полном исторических захоронений, специально был построен для генсека, который в нем побывал лишь однажды, в последнюю осень жизни, в вязком старческом бреду: весь город тогда согнали вдоль трассы, ведшей из аэропорта, махать флажками перед спавшим за черной шторкой паханом; три года после ювелирный завод расплачивался за золотой кинжал с изумрудами, проглоченный сначала Альцгеймером, затем смертью).

Пещеру Разина мы искали всегда, если отправлялись не в Мугань и не к Гиркану. Подводные раскопки у Бяндована, где некогда стоял город, бывший узел Великого шелкового пути, тоже были посвящены грабежам разинцев: саперными лопатками на семиметровой глубине прокопать сотню метров разрушенных дувалов — дело нешуточное. Но единственная находка совершилась на суше: Столяров откопал чудом в каком-то неприметном пригорке, заподозренном им еще несколько лет назад, три комплекта женских останков, завернутых в истлевшие ковры. Один из них был мумией, показавшейся привлекательной: до сих пор в глазах стоит смуглое ее, с прямыми скулами, гладкое лицо, отчетливо живое; я отвернулся, когда Сикх снимал с нее лоскуты платья… Скелеты мы сдали археологам, которые датировали их пятнадцатым веком и больше интересовались коврами, чем костями. Обрывок ковра Хашем сумел утаить, и я его потом видел на стене в квартире Штейна.

3

Мугань — степное море, равнинный простор прикаспийского Закавказья, ограниченный Араксом, Курой и персидской границей. Приморская часть изобилует солончаками и солеными озерами.

В целом в Мугани полынь господствует наравне с курчавками, библейскими каперсами, чье одноночное цветение мы сторожили, чтобы разжиться для коллекции редким бражником — слепым или глазчатым — эти бабочки наподобие колибри зависали над цветками каперса с шелестящим трепетом, будто кто-то листал книгу, опирались на спираль хоботка. Каперс знаменит был в наших походах наравне с лакрицей, которую звали мы «сладкий корень» и чье сочное корневище способно пригасить жажду, с цветастыми небесными дельфиниумами, съедобными мимозками, чьи зерна маслянисты, чуть горчат, но рождают призрак сытости. Камышовые заросли вокруг озер подымают в воздух нездоровье болотной лихорадки, посетившей меня однажды, благодаря чему я видел в море на Артеме парусник из стекла — хрустальный парус его полоскался при смене галса, он шел на мель и взмыл над ней, пропал…

Поделиться с друзьями: