Персона царских кровей
Шрифт:
– Почему вы так думаете? – спросила Надежда Николаевна, которую заинтересовала тема разговора.
– А потому так думаю, что шум какой-то третьего дня слышал в этом амбаре. Мне тогда некогда было, я коров доил, а после забыл. А сегодня я туда зашел – у меня поросенок сбежал, так вот я весь хутор облазил, все его найти хотел, – так вот поросенка я там не нашел, а обнаружил мусор, какого прежде не было. Упаковка от чипсов, бутылка пустая пластиковая, салфетка бумажная… Так вот, я и думаю, что тот бомж, который в моем амбаре прятался, он и отравил собачку.
– Зачем? – с сомнением спросила Надежда.
– Известное дело, зачем! Чтобы она его лаем своим не выдала.
– Это какие же люди злые бывают! – огорчилась Марианна Васильевна. – Чтобы собаку убить, бессловесное животное!..
– Только что бессловесное! – подхватил фермер. – До чего моя Зежа, извиняюсь, умная была – только что не разговаривала! Иной раз так посмотрит – видно, что все понимает, а могла бы говорить, так и сказала бы! А ласковая какая! Да вот у меня карточка ее есть… – Григорий Пантелеевич показал домоправительнице маленькую фотографию.
Надежда заглянула через плечо Марианны Васильевны и увидела здоровенную косматую собаку, несомненно, кавказскую овчарку, с огромными, грозно оскаленными клыками. Собака на фотографии не очень подходила под словесное описание фермера – она нисколько не была похожа на «умную и ласковую собачку».
Григорий Пантелеевич спрятал фотографию собаки, допил третью чашку чая и поднялся:
– Ну, Марьяна Васильевна, пойдемте, выгружу я вам все, что вы велели!
Пикап Григория Пантелеевича укатил в сторону ворот.
В дверях кухни мелькнула Лена.
– Елена Сергеевна, хотите сметанки свеженькой? – окликнула ее домоправительница. – Или творожку? Только что фермер привез, утром сделано! Или вот к ягодам сливочек…
– Большое спасибо, Марианна Васильевна! – проговорила Лена, входя в кухню. – Я сыта уже. А вы не скажете мне, где у вас стиральная машина? Я хочу кое-что простирнуть…
– Ну, что вы! – всполошилась Марианна. – Неужели я позволю вам стирать? Не хозяйское это дело! Вы отдайте мне все, что нужно, и к вечеру все будет готово!
– Что вы, это неудобно! – засмущалась девушка.
– Это моя работа! – отрезала Марианна. – Все-таки, может быть, попробуете сметанки? Она у Григория Пантелеевича очень вкусная! Хороший он человек, аккуратный, самостоятельный… А как по собачке своей убивается…
– По собачке? – машинально переспросила Лена.
– Ну да, собачка у него умерла. Григорий Пантелеевич думает, что отравили.
– Надо ему щенка подарить, – проговорила Лена, поправив светлые волосы. – У одной моей подруги был кот сиамский, прыгнул с балкона за птичкой и сорвался, а жили они на шестом этаже. Сильно расшибся, пришлось котика усыпить. Так вот Маша, подруга моя, очень переживала, прямо места себе не находила. А потом ей подарили другого сиамского котенка, и она успокоилась, привязалась к нему. Главное, что та же самая порода, ей казалось, что ее котик вернулся. Вот и вашему фермеру щенка нужно подарить, и непременно тоже кавказской овчарки. Он отвлечется и не будет так переживать…
– Какая она все-таки добрая девушка! – сказала Марианна, едва за Леной закрылась дверь. – Как жалко, что она не встретилась с Сергеем Степановичем!
– Добрая девушка… – повторила Надежда с каким-то странным выражением. – Милая, добрая, тихая, скромная…
«Всегда скромна, всегда послушна,Всегда, как утро, весела,Как жизнь поэта простодушна,Как поцелуй любви мила…»Нет, определенно цитировать Пушкина – это заразно!
Когда
на кухню заглянул за чем-то садовник Павел, он застал там только Надежду Николаевну. Она стояла посредине огромного помещения, глядела мимо него невидящими глазами, губы ее беззвучно шевелились.– А Марианна где? – спросил Павел. – Она хотела щи зеленые к обеду сделать, велела мне щавель собирать, вот столько хватит?
– Что? – Надежда с трудом очнулась от дум. – Какие щи? Да спрашивайте вы у жены своей, я-то откуда знаю!
Такое невежливое обращение можно объяснить только нервным состоянием Надежды Николаевны. Вертелась у нее в голове какая-то мысль. Вернее, не мысль, а смутная догадка. А Павел своим вопросом эту догадку спугнул.
Промучившись еще минут сорок, Надежда решила, что так жить нельзя. Казалось бы, какое ей дело до всего этого? Но вот сидят в голове смутные сомнения, а глаза и уши невольно отмечают некоторые несоответствия.
Вот, к примеру, волосы. Ну и что, что они темные, опять же каждая женщина имеет право покрасить их в любой цвет – хоть в белый, хоть в черный, хоть в серо-буро-малиновый. «Джентльмены предпочитают блондинок!» – утверждала незабвенная Мерилин Монро. И была права, хотя сейчас мода на блондинок пошла на убыль.
Но все же нет ничего странного в том, что Лена выкрасилась в блондинку. Но как быть тогда с бровями? У темноволосой женщины и брови с ресницами тоже темные. А вот у натуральной блондинки брови чаще всего белесые. И ресницы тоже. Красит она их, перманентный макияж делает. Бывают, конечно, светленькие девушки, которые выглядят хорошенькими и без макияжа, но в основном все блондинки красятся, иначе назовут бледной молью, белой мышью и белобрысой дурочкой.
Или вот это ее неожиданное появление – здесь, в загородном доме. Девушка никогда не была в нашем городе, во всяком случае, во взрослом возрасте. А уж в этой-то глуши и подавно не была. Так отчего же покойный Сергей позвал ее именно сюда? Не разумнее ли было бы встретиться с дочерью в городе, где никто не помешает, ведь Алиса-то постоянно жила тут.
Поговорить, узнать друг друга получше, а там уж привезти дочку для знакомства…
И если планировал Сергей все же пригласить ее сюда, то отчего ей, Надежде, ничего не сказал? Уж она бы его обязательно поддержала в трудную минуту…
Не успел, поняла Надежда, он, может, и хотел пригласить, да его убили. Как все печально.
Но все же так жить нельзя. Надежда Николаевна решила позвонить Милке, той самой Милке Родионовой, которая втравила ее в эту жуткую историю с убийствами, буквально силой выпихнув отдыхать по горящей путевке.
С Милкой они были знакомы бог знает сколько лет. Когда-то давно работали в одном отделе, потом от Милки ушел муж, и она перешла на другую работу, где платили побольше. Потом супруг пришел обратно, но Милка в институт не вернулась. С Надеждой они встречались от случая к случаю, но часто перезванивались.
У них в НИИ Милка работала секретарем начальника отдела, поэтому по должности обязана была все про всех знать. У нее был специальный журнал, а в нем список сотрудников – кто и с кем живет, с кем, количество детей, родственников и так далее.
Память у Милки была отличная, так что она точно скажет, была ли у Сергея Баруздина дочка, может, даже и возраст ее вспомнит.
Надежда Николаевна уединилась в своей комнате, заперла дверь на задвижку и прикрыла окно. Но даже эти защитные мероприятия показались ей недостаточными, так что, когда Милка на том конце заорала: «Алло, Надя, ты куда подевалась?», Надежда шикнула на нее и провела весь разговор трагическим полушепотом.