Перстень Агируса

— Хорошо, я только отвезу семью домой и сразу же поеду в участок полиции. Спасибо, миссис Картер, что помогли мне разобраться.

***

Ровно в пять часов Эми, Дик и я подъехали к воротам Мейсен Мэнора. Нас уже ждали, так как ворота сразу же открылись. Шкода Дика, на которой наша команда прибыла в поместье, устремилась к дому, следуя изгибам дороги и петляя между могучими дубами. В открытые окна автомобиля проник свежий, чуть сыроватый лесной запах, смешанный из ароматов трав, грибов, древесной коры, полевых цветов. Перед самой машиной дорогу перебежала белка, так близко, что Дикки затормозил, вжав педаль тормоза в пол. Раздался громкий визг колес и машина стала, как вкопанная. А белка, благополучно добежав до обочины, остановилась там, села на задние лапки, распушила вдоль спины длинный хвост и с любопытством стала разглядывать нашу машину своими глазами-бусинками. Дикки погрозил ей пальцем и мы продолжили путь по сумрачной зеленой дубраве.

Наконец показались строения и на крыльце дома я увидела встречающего нас Марка. Он стоял в самой обыкновенной позе, вся фигура молодого ученого выглядела гармоничной и спокойной. Парень был одет в синие джинсы и джемпер оливкового цвета. Он заметил нас и двинулся навстречу с неторопливой, величественной грацией, какая бывает у льва! В любом движении, жесте Марка, в горделивой посадке головы и безукоризненной осанке было что-то особенное... Он такой... Я никак не могла подобрать слово, ах да, он — царственный!

Из-за того, что сейчас я встречусь с Марком сердце мое затрепетало, а дыхание участилось. Мы подъехали, парень шагнул к машине и, распахнув мою дверь, протянул руку, чтобы помочь мне выйти. Я, конечно, не нуждалась в такой помощи, однако с удовольствием приняла ее. Молодой ученый поднес к губам мою ладонь и поцеловал, не отрывая взгляда от моих глаз.

— Здравствуй, Энни, — глубокий красивый голос произвел во мне такое действие, что я на секунду забыла кто я такая и зачем приехала сюда.

Мое ответное «здравствуй, Марк» прозвучало так, словно я решила поздороваться после пробежки метров на сто, то есть, слегка задыхаясь.

Эми и Дик, покинув машину, наблюдали за нами. Дик удивленно, а Эми с хитринкой в улыбке.

— Эми, Ричард, здравствуйте, добро пожаловать в Мейсен Мэнор, друзья, — немного торжественно произнес Марк и пригласил всех пройти в дом.

— Ты не пришел на похороны мисс Тэтчер..., — сказала я неопределенным тоном, пока мы шли.

— Я хотел пойти, но утром заболел Альфред и мне пришлось целый день быть при нем.

— Что случилось, надеюсь, ничего серьезного?, — встревожилась я.

— У него очень высокая температура, около сорока одного градуса, и с утра дядю одолевает жесточайшая депрессия. Но сейчас уже полегче стало.

— Ты вызвал врача?

— Нет, не вызывал. Эти приступы повторяются примерно раз в месяц на протяжении многих лет, я знаю, что надо делать в таких случаях. К завтрашнему дню все должно нормализоваться.

— Это что, болезнь такая у профессора?

— Нет, не болезнь, такие приступы обусловлены физиологией моего дяди, так уж он устроен. Приступы не опасны, но мучительны и депрессия, которая их сопровождает, может толкнуть Альфреда на необдуманные поступки, поэтому я редко покидаю его в такие дни.

Все вместе мы вошли в большую гостиную, где я была вчера, и увидели полулежащего на диване профессора Мейсена. Он был в серых спортивных брюках и в черной футболке с длинным рукавом, ноги до колен были прикрыты пледом. Щеки профессора пылали, а глаза сверкали лихорадочным блеском.

Мы поздоровались, а профессор, с усилием приподнявшись, сказал:

— Рад видеть всех вас, мои юные друзья, простите меня — я сегодня не в форме. Если позволите, я останусь здесь, на диване, слабость, знаете ли..., — и он опустился на подушки.

— Можно перенести нашу беседу на другой день, сэр, — сказал Дикки.

— Нет, нет, откладывать ни к чему, мистер Милфорд. Говорить я в состоянии, а лаборатории вам покажет мой племянник, — запротестовал профессор.

Марк пригласил гостей сесть на диваны и в кресла, а сам занялся чаем, я отправилась помогать ему.

Пока закипал чайник Марк расставил чайные приборы. Чашки с блюдцами были тонкого фарфора молочного цвета с мелким цветочным рисунком, кажется старинные. Приборы из серебра были начищены и сверкали, они тоже отнюдь не казались современными. Я нарезала сыры, ореховую запеканку без сахара, пирог с творогом и черникой и художественно разложила все это на блюдах. Занимаясь делом я подумала, что не представляю себе Марка или профессора сидящими и начищающими столовое серебро. Не потому, что они снобы, а из-за высокой квалификации ученых. Нерационально тратить их время на такую работу.

— Марк, скажи, пожалуйста, кто-нибудь помогает вам с дядей по хозяйству?, — не сдержала я любопытства.

— Да, в поместье живет семейная пара — мистер и миссис Слейтер — они-то и организовывают всю работу по дому и в гараже, а их сын Джереми — наш главный садовник, он же помогает в лабораториях. Кроме того, есть несколько доверенных рабочих.

Марк вдруг посмотрел на меня как-то растерянно и спросил:

— Энни, в какой мере ты доверяешь Эмили и Дику?

— Эми для меня, как сестра, она очень надежный, верный друг. Всегда поступает честно и порядочно. Те тайны, что я доверила Эми, она тщательно хранит. Может показаться, что моя подруга любит поболтать, и это в самом деле так, но она никогда не скажет того, чего нельзя говорить. С Дикки я знакома несколько месяцев. Эми доверяет ему, да я и сама вижу, что Ричард — хороший и надежный парень. Могу сказать, что мои собственные тайны я раскрыла им обоим без страха.

— Очень хорошо, это важно для нас, Энни. Вскоре ты поймешь, насколько Альфред и я рискуем, приоткрывая подробности нашей жизни. Мы всегда избегали завязывать близкие знакомства, но с той поры, как я встретил тебя, у меня не осталось выбора. Поэтому прошу тебя и твоих друзей никогда и никому не рассказывать о том, что услышите или увидите здесь. Помни, что одно неосторожное слово может погубить дядю и меня, а также дело всей нашей жизни.

Я испытала потрясение!

— «Да что же это такое?!», — думала я, — «кто они, и чем таким занимаются, что одно неосторожное слово способно погубить их? А может быть все наоборот, и это мы рискуем, придя сюда, слушая странные речи и погружаясь в мутную тину конспирологических запретов?»

Я подняла на Марка глаза полные тревоги и сомнений, — о, небеса, он так красив, что у меня нет воли сопротивляться. Обаяние Марка слишком велико, он имеет власть надо мной.

От парня не ускользнуло мое испуганное выражение лица. Он прищурил глаза и, глядя в сторону, усмехнулся:

– Тебе и твоим друзьям не стоит опасаться, Энни. Я уже говорил, что мы с Альфредом ничего преступного или постыдного не делаем. Однако, ты вольна поступать, как захочешь и можешь не иметь со мною ничего общего.

Нет, этого я не хочу! Почему бы мне не поверить ему. И я приглушила звук голоса разума, и стала слушать только голос моего сердца. К тому же, я замечала, что голос разума, порой, оказывается глуп, как ни странно, и уж точно, ограничен и банален до скуки, а голос сердца (или может быть это просто-напросто интуиция) проявляет широту взглядов и глаголет истину.

— Обстоятельства вынуждают меня рассказать о том, кто такой Дастин Бакли и что мы имеем против него, — начал разговор профессор Мейсен, полулежа на диванных подушках.