Перстень Агируса

Глава 18. Тайна старого надгробия

После завтрака профессор предложил осмотреть коллекцию автомобилей в гараже, который внутри оказался очень большим. Там находилась дюжина машин. Некоторые из них были старинными, но выглядели так, словно их изготовили совсем недавно. Альфред объяснил, что за сто с лишним лет через его руки прошли десятки автомобилей и постепенно коллекция составилась сама собой из тех машин, с которыми он не захотел расстаться.

Экскурсию проводил Джек Слейтер. Это был светловолосый, подтянутый человек средних лет. Он подошел к автомобилю, стоящему у входа и положил ладонь на... я затруднилась определить название той части машины, которую Джек почтил своим прикосновением. Может быть капот?

Старинный автомобиль цвета спелой вишни спереди походил на паровозик, стоящий на колесах со спицами, как у моего велосипеда, а сзади — на муравья — эта часть кузова напоминала муравьиное брюшко.

Паровозик-муравей посверкивал никелированными деталями, назначение которых осталось для меня загадкой. Отполированный деревянный руль был снабжен какими-то градуированными дугами и рычажками на них — видимо управлять этим чудом техники нужно было, поминутно сверяясь со справочными таблицами.

— Вы видите первый автомобиль коллекции профессора Мейсена, — начал свой рассказ Джек Слейтер, поведя рукой в сторону симпатичного «муравья», — он называется изотта фраскини и был выпущен в 1911 году. Пусть вас не вводит в заблуждение почтенный возраст этого прадедушки нынешних автомобилей. Под его капотом находится оригинальный мощный мотор, который легко разгоняет машину до восьмидесяти миль в час!

Дик восхищенно вздохнул и попросил разрешения посидеть за рулем. Получив его, парень запрыгнул и устроился на сидении, поглаживая руками гладкий руль, выточенный из красного дерева.

— Вот бы проехаться на этой машине хоть сто метров, — мечтательно произнес он.

— Это можно без труда устроить, мистер Милфорд, — отозвался профессор, глядя на Дика с симпатией, — все машины на ходу. Если хотите, то можете в следующий уикэнд покататься в пределах поместья на любой из них, только сначала Джек проинструктирует вас об особенностях такого вождения и о правилах безопасности — это старые машины, они имеют персональные свойства.

— Спасибо, сэр, — улыбнулся Дикки в ответ.

При взгляде на некоторые экземпляры захватывало дух. Это в полной мере относилось к спортивному альфа-ромео монца цвета слоновой кости 1931 года выпуска. Пока Джек рассказывал о славной истории этого чистокровного отпрыска итальянского автопрома, я смотрела, наслаждаясь благородными линиями и чувствуя, что в этой машине есть все необходимое и нет ничего лишнего.

Экскурсия продолжалась и следующей машиной оказалась феррари интер гиа 1952 года, с расцветкой, как у осы — то есть желто-черной. Пропустив мимо ушей неинтересные для меня технические подробности, я обратила внимание на то, что фары, решетка радиатора и бампер образовали кроткое и наивное «лицо» модели. Машина будто взирала на меня, немного смущаясь от внимания.

Затем шла альфа-ромео того же 1952 года по «прозвищу» пининфарина. И была эта белая урожденная итальянка поразительно английской на вид! А футуристический фиат 1953 года с цифрой восемь и буквой «V» на радиаторе почему-то заставил меня вспомнить о моем любимом кошачьем семействе ягуаров.

Черную феррари 1961 мне представил Марк, пообещав, что мы с ним обязательно проедемся на ней.

— Мне нравится эта машина, — признался он.

Наибольшее мое удивление вызвала еще одна феррари пининфарина 1966 года. Этот серебристый трехместный автомобиль производил впечатление красивой, стремительной молнии, даже стоя на приколе в гараже. Все три места располагались в один ряд, а самое необычное было то, что место водителя находилось не справа и не слева, а посредине, между пассажирами! И руль торчал из центра приборной панели. Эта машина одинаково хорошо подходила и для «правостороннего» континента, и для «левосторонней» Англии.

Завершал коллекцию уже знакомый мне синий триумф спитфайр, на котором любит ездить профессор.

— А лендровер дефендер и новый ягуар мы держим не здесь, а во дворе под навесом, — дополнил рассказ Альфред Мейсен.

Нетерпеливая Эми, наконец, решилась подтолкнуть профессора к продолжению вчерашнего повествования:

— Можно попросить вас, сэр, рассказать, что же случилось после того, как Марка ранили в грудь?

Профессор вздохнул:

— Хорошо, я предлагаю расположиться в беседке у озера, что возле Мейсенхауза. Пойдемте же, друзья!

Мы двинулись в обход жилого дома и очутились на той самой живописной дорожке, где однажды уже были. Впереди шли профессор и Дик с Эмили. А Марк и я следовали за ними. Тенистая аллея была наполнена зеленым светом утренних лучей, прошедших сквозь густой лиственный покров. Под деревьями стелилась туманная дымка, она быстро расползалась и рассеивалась, уступая напору своего могущественного врага — солнца. Лишь кое-где в сырых низинках, в густом сумраке, клубились нежные облачка.

На правой стороне дорожки лежал большой валун, покрытый зеленым и мягким, как бархат, мхом. Профессор остановился возле него.

— Этим камнем я отметил место, где в 1755 году на нас напали бандиты. Вот тут, слева от валуна, лежал истекая кровью Марк, раненый кинжалом в грудь.

Профессор указал рукой на заросшее травой место.

— Напомню вам, что на нас напали трое бандитов. Двоим удалось бежать, но третьего Иоганн поймал и запер в одной из маленьких комнат подвала. А раненого Марка мы с Людвигом принесли в Мейсенхауз. В комнате, где в период эпидемии находился наш маленький госпиталь, был операционный стол — туда мы положили моего племянника и я приступил к осмотру. Состояние его было тяжелым, изо рта пузырилась пенистая кровь, из чего я заключил, что задето легкое. Мне удалось аккуратно извлечь кинжал из раны...

Профессор говорил на ходу и мы, тем временем, вышли на широкую поляну, в противоположном конце которой высился старый Мейсенхауз, а справа простиралось озеро. На его берегу находилась открытая круглая беседка, выкрашенная в белый цвет — к ней-то мы и направились. Внутри беседки по кругу вдоль стен располагалась деревянная скамья. Я села лицом к озеру и стала рассматривать его. На воде вдоль берегов густо росли белые водные лилии. Посреди озера — точно в центре — лежал маленький, зеленый островок с одиноко стоящим деревом. По ту сторону водоема был виден темный лес.

— Чтобы не загружать вас специальными подробностями, скажу, что я сделал все необходимые манипуляции для спасения моего племянника, — возобновил рассказ Альфред Мейсен, плюхнувшись на скамью.

— Я раздумывал применять или нет состав со средством викария, внимательно наблюдая за состоянием Марка. Оно не ухудшалось, более того — началось улучшение. Пока все шло неплохо, но, опасаясь осложнений, я не отходил от своего племянника, будучи готовым при любой угрозе его жизни применить чудесное средство. Этого не понадобилось. Но, тем не менее... Марк был объявлен умершим.