Перстень Агируса

— А почему, сэр, вы не использовали лекарство со средством викария?, — спросила я.

— Да потому что я не знал, как будет действовать чудесный состав, введенный повторно. Если бы выбора не оставалось и была угроза жизни, я бы воспользовался им, но поскольку Марк справился сам, я решил не рисковать. К тому же мне было ясно, что средство викария, которое я ввел Марку еще во время эпидемии, продолжает оказывать действие. Будучи врачом, я понимал, что состояние Марка улучшилось чудесным образом. Никаких осложнений, воспалений не было, а ведь мой племянник получил смертельное ранение.

— И какой же план вы задумали, сэр?, — спросила Эмили.

— Зная Грету, я понимал, что мы не будем в безопасности. Очень трудно защититься от столь подлого человеческого существа, имеющего власть, деньги и наделенного адским лукавством. Мы с Марком должны были исчезнуть на время.

Я пригласил в Мейсен Мэнор викария Томаса Эйкенсайда. Посвятив его в историю нашего бегства из Саксонии и рассказав о недавнем покушении, я попросил моего друга викария о помощи, которую никто, кроме него, не мог бы мне оказать. Я не ошибся в этом человеке. Томас Эйкенсайд сделал все, о чем я его просил. И сохранил нашу тайну навсегда.

Взгляд Альфреда Мейсена, устремленный вдаль, потеплел, словно, пронзив более двух столетий, он увидел верного друга, который дважды помог ему спасти племянника.

— Томас Эйкенсайд объявил в деревне о смерти Марка от руки убийцы и начал готовить похороны, а мы в поместье, тем временем, собирались в дальнюю дорогу. Было непонятно, что делать с пленником, но эта ситуация разрешилась сама собой. Утром следующего дня Людвиг принес Гансу завтрак. Отперев дверь ключом, он вошел и сразу подвергся нападению — Ганс со всей силы ударил парня крепким кулаком по голове. Оглушенный на мгновение Людвиг упал и Гансу хватило времени, чтобы покинуть подвал.

В этот момент утреннее солнце скрылось за тучей, подул прохладный ветерок, от которого я поежилась. По темной, вдруг ставшей черной, воде озера пробежала рябь. Второй лебедь тоже выбрался на плавучий помост и принялся чистить перья на своих белоснежных крыльях, причудливо изогнув грациозную шею. Профессор встал и, скрестив руки на груди, начал говорить быстрее:

— В холле Мейсенхауза на пути беглеца оказалась Ангелика. Она с криком бросилась наперерез преступнику, но тот сильным ударом оттолкнул ее и выскочил из дома. Начали сбегаться люди. Прибежал и я, мы стали окружать Ганса, отрезая ему путь к отступлению. Он бросился к озеру и вошел в воду.

Профессор ухмыльнулся и уточнил:

— Вы знаете, молодые люди, в те времена очень немногие умели плавать. Это сегодня плавают почти все, а тогда это было редким умением. Однако Ганс оказался хорошим пловцом. Он стал быстро пересекать озеро. Преследователи побежали вдоль берега, но этот водоем вытянут в ширину и беглец вполне мог ускользнуть, когда вдруг произошло невероятное событие...

Профессор пристально посмотрел на черные воды озера, будто вызывая в памяти видение.

— Это озеро очень глубокое. Мы с Марком измеряли его глубину и нашли места, где наш лот, длиной сто метров так и не достиг дна. В других же точках глубина его составляла восемьдесят метров и больше. Но максимальная глубина этого водоема нам неизвестна. На земле есть одно озеро глубиной более полутора километров ³², но оно очень большое, а наше-то, сами видите, маленькое.

Профессор состроил недоуменную гримасу и потом сообщил.

— Вон там, за домиком с лебедями, все это и случилось...

Альфред Мейсен, вытянув руку, указывал на место давнего происшествия.

— Удачный побег Ганса стал казаться неминуемым, когда вдруг он страшно закричал: «Помогите!», — и исчез под водой, через несколько секунд его голова снова показалась на поверхности, но лишь затем, чтобы спустя всего мгновение опять скрыться в глубине. Когда сомкнувшаяся вода успокоилась, мы с изумлением увидели, как быстро промелькнуло что-то большое, не выныривая из воды, а только подняв волну, и все стихло.

Мы с Эмили смотрели на черные воды с нескрываемым страхом.

— Что же там водится, сэр?, — дрожащим голосом спросила моя подруга, — а я хотела искупаться... Ни за что теперь не полезу в это озеро!, — решительно заявила она.

— Мы не знаем, что это было, но уже закуплено подводное оборудование и мы вскоре надеемся приступить к исследованию нашего водоема, — торжественно заявил Марк.

А я подумала, что буду всячески отговаривать моего парня от погружения в эти пугающие глубины, которые так обманчиво безобидно выглядят в обрамлении прекрасных водных лилий.

Черное озеро все еще занимало наши мысли, когда профессор будничным тоном произнес:

— Осталось рассказать совсем немного. Состоялись фальшивые похороны Марка, гроб, естественно, был пустым. Но зато на местном кладбище появилось надгробие, на нем выбито имя, под которым в те времена здесь жил Марк — барон Маркус Альберт Джозеф Сас...

Вот я и узнала тайну юноши семнадцатого века! История старинной плиты на деревенском кладбище, о которой я хотела расспросить мисс Тэтчер, была рассказана не ею, а профессором Мейсеном. И надо же, именно у этой пустой, как выяснилось, могилы я познакомилась с Марком. Чуть позже он, смеясь, заметил, что мой интерес к данному надгробию можно было бы посчитать знаком. Теперь мне стало понятно, что он имел в виду!

— В заключение позвольте мне сказать еще несколько слов, — церемонно обратился к слушателям профессор, — двое сбежавших бандитов вернулись в саксонский замок и доложили Грете об убийстве Марка. А Марк и я тайно уехали в Америку, туда, где можно было не опасаться за жизнь моего племянника после тяжелого ранения.

Повисла тишина, мы осмысливали услышанное. Спустя добрых три минуты, Эмили задала вопрос, ответ на который мы все еще не получили:

— Но как же вышло, сэр, что вы до сих пор живы?... Простите за прямоту... — сказала она, смутившись, и добавила:

— В общем, понятно, что так действует средство викария, однако, не могли бы вы, сэр, подробнее объяснить как это происходит? И в какой момент вы и Марк поняли, что стали бессмертными?

— Нет, мисс Стоуэрс, слово «бессмертный» нельзя применять в нашем случае, — профессор протестующе замахал руками, — мы долгоживущие и называем себя «агирусы». Но вы правы, мне следует объяснить этот аспект подробнее.

Профессор Мейсен устало опустился на скамью и потер лоб рукой. Он думал, что закончил рассказ, а выходило, что надо снова что-то объяснять. Собравшись с мыслями, ученый проговорил:

— Мы довольно быстро узнали о таком «побочном эффекте» средства викария, как продление жизни. Случилось это так. В историческом для нас 1755 году в моей лаборатории жила старая белая крыса. По крысиным меркам этот четырехлетний самец по имени Бин был долгожителем. В среднем же крысы живут около двух-трех лет. Сразу после эпидемии потной болезни, когда были выявлены чудесные свойства средства викария, я ввел Бину в кровь этот состав. Также средство получили группа мышей, кот и попугай.

Профессор обвел нас взглядом и проговорил, понизив голос чуть ли не до шепота: