Перстень Агируса

— И сколько же лет теперь сможет прожить Персона?

— Я не могу сказать точно, но очень долго, не одну сотню лет.

— Вот это да!, — только и могла сказать я в ответ.

— Когда мы увидимся?, — спросил Марк.

— Когда хочешь, — ответила я.

— Я хочу прямо сейчас, уже успел соскучиться, — засмеялся парень.

— Отлично, мы как раз хотим разобрать бумаги мисс Тэтчер, ты можешь присоединиться.

— Окей, через двадцать минут я буду в Грейхолле.

Голос Марка все еще звучал в моем сознании, хотя разговор был закончен. Я стояла в холле и думала о чувствах, которые я испытываю к своему двухсотвосьмидесятилетнему молодому человеку.

— «Я влюблена», — констатировала я почему-то вслух и тут же с опаской огляделась, к счастью, никто не слышал мое признание.

Дело совсем не в красоте Марка. Что же есть в нем? Весь его гордый облик и движения тела полны гармонии. Суровое спокойствие Марка опирается на разум, силу и мужество. Магнетизм его строгого взгляда лишает меня контроля над собой. Всего этого и без красоты было бы достаточно, чтобы девушки влюблялись в Марка без памяти. Но вдобавок он еще и красив, и благороден, и аристократичен, и добр....

Я уверена, что нравлюсь ему, тем не менее, существует барьер, который Марк водрузил между нами. Когда его чувства ко мне прорываются сквозь этот барьер, парень прилагает усилия к тому, чтобы мы не сближались и восстанавливает преграду, отделяющую нас друг от друга.

Появление Эмили прервало мои размышления.

— Я пойду готовить ужин, чего бы тебе хотелось?, — спросила меня подруга.

— Мне все равно, Эми, давай я помогу тебе. У меня есть двадцать минут до приезда Марка.

— Он приедет?!, — девушка удивленно округлила глаза, — вы же всего час назад расстались.

— Марк поможет разобраться с бумагами мисс Тэтчер, кроме того, он заявил, что уже соскучился, — улыбнулась я.

— А ты сама, Энни, хочешь видеть его? Что ты вообще думаешь обо всем, что узнала за последние дни?, — спросила Эми и добавила:

— У меня просто голова кругом идет от этих новостей!

— У меня тоже, но, знаешь, я потихоньку привыкаю к мысли о том, что Марк живет очень давно.

— Значит ты все-таки веришь тому, что мы услышали?

— Начинаю верить. Видишь ли, Эми, все это похоже на правду. Я не сильна в генетике, но понимаю, что при определенных условиях люди и животные могут жить долго, очень долго. Если говорить сильно упрощенно, примитивно, то большинство клеток живых организмов постоянно обновляются — прежние отмирают, а на их месте появляются почти такие же, но чуть-чуть измененные, слегка постаревшие, деградировавшие. Это запрограммировано в ДНК — я говорю о механизме старения. Представь, что ДНК изменилась и отныне больше не «приказывает» клеткам обновляться с небольшим старением, а четко воспроизводит их неизменными. Тогда и весь организм не будет стареть. К тому же, вероятно, этот вирус защищает ДНК от случайных повреждений, то есть закрепляет ее в постоянном виде, а может быть ремонтирует. Кстати, с клетками мозга все происходит как-то по-другому, но я не хочу вдаваться в подробности, так как не имею достаточных знаний для этого.

***

Мы вчетвером расположились в библиотеке на полу и разбирались с бумагами мисс Тэтчер. Эми раскрыла одну из пухлых папок — там оказались копии листов пропавшей рукописной книги. Марка охватил восторг, он принялся читать тексты, написанные устаревшим языком. Спустя полчаса он поднял голову и объявил:

— Тут написано, что шкатулка со средством, часть из которого подарил нам с дядей викарий Томас Эйкенсайд, спрятана в секретной подземной комнате, но автору неизвестно, где именно она находится.

— Скажи, Марк, а кто и когда спрятал шкатулку?, — спросил Дик.

— Это сделал один из предшественников Томаса Эйкенсайда, я не знаю когда это было, но ясно, что задолго до 1755 года.

— Может быть шкатулка спрятана в подвале церкви либо та подземная комната, о которой ты сейчас прочитал, находится на прилегающей территории. Да, но там расположено старое деревенское кладбище. Не в одной ли из могил надо искать ход, ведущий к секретной комнате?

— Да, это возможно. В таком случае выбор могил, где мы можем проводить поиски, ограничен теми, возраст которых составляет не менее двухсот шестидесяти лет. Надо поговорить с викарием, он может дать нам информацию о старых могилах.

Тут Марк замолчал и, встревоженно посмотрев на меня, произнес:

— Когда я следил за Бакли, то видел, как тот однажды выспрашивал что-то у Джозефа Эриксона, нашего викария. Интересно, что ему было нужно?

Я предложила:

— Давай завтра же после службы поговорим с викарием.

*** Воскресенье 21 июля

Ни дня без кошмара! Ночь на воскресенье не явилась исключением. Мне снилось будто я стою на деревенском кладбище. Время ночное, светит полная луна, поэтому довольно светло и все хорошо видно. Справа от меня, вблизи ограды, я вижу склеп. Стрельчатая дверь, ведущая в него, распахнута и от порывов ветерка противно и жутко поскрипывает. Замирая от страха, я все же приближаюсь ко входу в склеп. В метре от порога на меня пахнуло застарелой сыростью, к которой примешался отвратительный, тяжелый и сладковатый запах недавно начавшегося разложения.

— «Чей же это склеп?», — подумала я, — «такого склепа на кладбище нашей деревни нет».

Сделав еще шаг, я оказалась прямо у входа в печальное строение. В дверной проем было видно внутреннее пространство склепа, представляющее собой пыльное серое помещение без окон, с каменным полом и с углами, затянутыми паутиной. Лунный свет, проникающий в склеп через открытую дверь, осветил четыре каменных гроба. Плита, накрывающая один из них — ближний слева — была слегка сдвинута и продолжала двигаться с пронзительным звуком камня, трущегося о камень.

— «Кто двигает плиту?», — удивилась я, ведь склеп выглядел пустым.

Присмотревшись, я с ужасом увидела, что плиту отодвигает рука, высунувшаяся из каменного гроба! Это означало, что покойник, лежащий там, решил выйти наружу. Плита продолжала ползти со скрежетом и уже сдвинулась почти на треть, когда из зияющего черного проема показалась голова трупа. Я успела заметить длинные рыжие волосы — это была женщина. Лицо ее невозможно было рассмотреть — я видела лишь затылок. Труп приложил удвоенное усилие к плите, накрывавшей гроб, взявшись за нее уже двумя руками. Через пару секунд тяжелая каменная крышка покачнулась и с глухим стуком свалилась на пол. Труп уселся в гробу и стал поворачивать голову в мою сторону. Сердце у меня в груди заколотилось от страха. Я всегда думала, что в страшные моменты людям свойственно кричать и убегать, но вместо этого, я окаменела, ноги стали тяжелыми и я не могла сдвинуться с места.

— «Надо бежать отсюда!», — думала я, но, тем не менее, стояла, боясь пошевелиться.

Время будто затормозило свой ход и я наблюдала, как миллиметр за миллиметром поворачивается в мою сторону голова трупа, словно в замедленной съемке...

Вдруг сзади послышались шаркающие шаги. Этот звук выдернул меня из оцепенения и я обернулась. Ко мне, раскачиваясь и расставив в стороны руки, приближалась мертвая мисс Тэтчер. Можно бы уже и привыкнуть...

— Ну что?, — насмешливо обратилась ко мне Мэри Тэтчер, вид которой пугал не меньше, чем происходящее внутри склепа пробуждение мертвеца, — насколько мне известно ты и твои друзья не слишком далеко продвинулись в расследовании моего убийства!

Несмотря на испытываемый страх, меня начало охватывать раздражение:

— «Почему она навязывает мне это расследование? Я не имею никакого отношения к убийствам в деревне, а мертвая библиотекарша все приходит и приходит в мои сны, пугает меня до полусмерти! В конце концов — это дело полиции!», — думала я.

И, неожиданно для себя, впервые с тех пор, как начались мои кошмары, я вступила в диалог с призрачным мертвецом. Прежде мне приходилось лишь слушать, замирая от ужаса, но теперь я отважилась задать вопрос: