Перстень Сварга

Хотя к вечеру от усталости с ног падали и кони, и люди, но беглецы все же достигли тех мест Байсина, куда так стремился попасть Бел. Как-то разом кончились пашни, появились рощи, причем это были уже не фруктовые деревья, а лиственные - осина, ива, клен… Правда, листья на этих деревьев уже пожелтели и почти полностью опали. Стало заметно прохладнее, и к тому же стих бесконечный треск кузнечиков и цикад. Все верно, сейчас уже стоит глубокая осень. Как-то сразу чувствуется, что их родной север стал гораздо ближе…

Удивительно, вроде и проехали не сказать, чтоб уж очень большое расстояние, но ощутимо похолодало, во всяком случае, к вечеру беглецы стали ежится от слишком холодного ветерка. Здесь уже нигде не было видно распаханной земли, и эти места куда больше напоминали заболоченные перелески. Кочки, торфяная жижа, чавкающая под копытами лошадей, высокая болотная трава, а то и небольшие ямы, наполненные темной болотной водой… Глядя на это место, Олея думала о том, что стоит радоваться уже тому, что вокруг сейчас почти нет комаров и прочей летающей дряни, которая здорово портит жизнь людям: ясно, что весной и летом в этих местах не продохнуть от самых разных кровососов. Теперь становится понятно, отчего здесь мало кто селится, и у беглецов есть возможность укрыться от чужих глаз.

– Бел, смотри!
– обрадованная Олея едва ли не крикнула в полный голос, указывала на невысокие ягодные кустики с красными ягодами, росшие на кое-каких кочках.
– Это же брусника! Точно, она самая!

– Ты можешь говорить потише?
– Бел лишь мельком глянул на ягоды.
– Я, конечно, понимаю твои чувства, но…

– Все-все!
– замахала рукам Олея.
– Это у меня невольно вырвалось! Просто я никак не ожидала увидеть здесь эти ягоды! В доме моих родителей обычно на зиму заготавливали огромные горшки пареной брусники и я…

– Давай отложим воспоминания на какое-то время… - Бел оглядывался по сторонам.
– Я пока что пытаюсь разобраться в том, где мы находимся и куда следует идти дальше… Давай так: твоя лошадь идет вслед за моей, и постарайся пока что обойтись без разговоров.

– Да я и так молчу всю дорогу!

– Разве?

– Все, замолкаю.

Путь по этой болотистой местности продолжался почти до темноты, и лишь когда ночная мгла понемногу стала опускаться на землю - только тогда люди почувствовали, что их измученные лошади, наконец-то, вышли на твердую почву. Болото осталось позади, и вокруг было нечто, напоминающее осенний лес, с почти голыми деревьями и ковром шелестящей желтой листвы под ногами.

– Бел… - Олея растерянно оглядывалась по сторонам.
– Бел, ну совсем… совсем как у нас дома! Надо же: еще днем мы ничего такого не видели, и тут как будто в другую страну попали!

– Можно сказать, так оно и есть… - Бел слез со своей лошади, и шел, ведя ее под уздцы, а Олея пока что ехала верхом.
– Я уже тебе говорил, что Байсин лежит словно на границе между теплом и холодом. Юг этой страны теплый, а вот север… Нам еще повезло, что мы в дождь сюда не попали. Они тут идут очень часто и, как правило, проливные. Вот тогда нам с тобой было бы совсем плохо.

– Слушай, а тебе не кажется, что ощутимо холодает?
– Олея почувствовала, что еще немного, и у нее зуб на зуб не будет попадать.

– Верно… - Бел скинул с себя куртку и протянул ее Олее.
– Надень. Я тут, конечно, несколько ошибся, упустил из виду то, что нам с тобой вскоре понадобится теплая одежда. Вернее, просто боялся ее покупать в столице, чтоб не привлечь лишнее внимание стражи на выезде из города. Одно дело, когда оттуда выезжают налегке, и совсем другое, когда при них есть какой-то груз. У нас при себе была корзина для перевозки птицы и почти пустые седельные сумки - вот мы никого и не заинтересовали, а будь при нас хоть какой-то груз, хоть та же теплая одежда… Ну, ты меня понимаешь.

– Не буду я надевать твою куртку! Тебе нужнее - ты же ранен, а они на холоде, как правило, ноют.

– Одевай, тебе говорят!
– прикрикнул Бел.
– Не волнуйся - потом вместе под одной курткой посидим, вечерком, и постараемся не замерзнуть вдвоем…

– Умеешь ты уговаривать бедную девушку… - Олея негнущимися пальцами стала застегивать пуговицы.
– Под одной курткой - так под одной. Сердце у меня мягкое, и ты этим пользуешься…

– Вот уж чего-чего, а этого обещания я не забуду!

Когда совсем стемнело, остановились на небольшой полянке среди леса. Надо же, здесь даже хвойные деревья попадаются… Уже в темноте натаскали веток, набросали их на землю - не ложится же спать прямо на мох. Холод все ощутимее давал о себе знать, и Олея не выдержала:

– Может, костер разведем?

– Нельзя… - покачал головой Бел.
– Слишком заметно.

– Да, конечно… - вздохнула Олея, думая о том, что хорошо бы сейчас поесть - может, тогда они не так бы мерзли. Увы, с собой у них уже ничего съестного не было, а в пустых желудках начинало довольно громко бурчать. Впрочем, мысли о еде занимали не только Олею - Бел думал о том же.

– Погоди, я сейчас приду… - он встал и пошел куда-то в сторону.

– Ты куда?
– крикнула ему вслед женщина.

– Опять шумишь?
– хмыкнул Бел из темноты.
– Не беспокойся - погуляю и вернусь! Считай, что меня на развлечения потянуло.

Впрочем, вернулся он совсем не так скоро, как обещал. Олея к тому времени успела передумать невесть что и всерьез испугаться. До того ей не приходилось оставаться одной в темном лесу, и если бы не пофыркивание лошадей, пасущихся рядом, то женщина бы здорово струхнула. Увидев, наконец-то, дорогого супруга, она уже была готова начать ругаться, но тут ее взгляд упал на большую птицу, которую Бел держал в руках.

– Что это?

– Глухарь. Здоровый, зараза, и тяжеленный, так что имею полное право гордиться собой!

– Но как…

– Если честно, то я ставил силки на зайца, и никак не ожидал, что неподалеку от меня окажется такой красавец. Я его камнем с дерева сбил. До сих пор не понимаю, как в темноте не промахнулся! Бил просто на звук, едва ли не наугад, но попал в точку! Наверное, я сам озверел от голода.

– Не озверел, а замерз!
– Олея скинула с себя куртку, и надела ее на мужа.
– Теперь моя очередь этой птицей заниматься. Надо ощипать…

– Не надо… - Бел поднял глухаря с земли.
– Придется нам использовать часть веток, которые мы притащили сюда. Смотри и учись, салага, как готовится глухарь в полевых условиях. Если мне память не изменяет, то где-то здесь должна быть неглубокая ямка?

– Ну да, когда мы только заходили на эту поляну. Ты еще боялся, как бы в нее лошади случайно не ступили.

– Пошли туда…

Через полтора часа беглецы за обе щеки уплетали горячее глухариное мясо, истекающее ароматным соком. Надо же, как ловко придумал Бел: углубил яму, выкинув из нее мох и листья, разжег там костер, обмазал тушку глухаря глиной и испек ее на горячих углях. Конечно, раньше Олея тоже готовила глухаря, но это было дома, и тогда она тушила эту птицу в большом чугунке с луком, грибами, брусникой… Как говорил отец, накладывая себе в тарелку душистое нежное мясо, "от такой благодати даже сытого за уши не оттащить"! Может, так оно и было, но сейчас Олее казалось, что она никогда не ела более вкусной еды чем та, которую только что приготовил ее муж.