Первая красотка в городе

Один раз я проснулся: надо мной стоял священник.

– Отец, – сказал я. – Уходите, пожалуйста. Я могу умереть и без этого.

– Ты хочешь, чтобы я ушел, сын мой?

– Да, Отец.

– Ты утратил веру?

– Да, я утратил веру.

– Единожды католик – католик всегда, сын мой.

– Чушь собачья, Отец.

Старик на соседней койке проговорил:

– Отец, Отец, я с вами поговорю. Поговорите со мной, Отец.

Священник отошел к нему. Я ждал, чтобы умереть. Вы чертовски хорошо знаете, что я тогда не умер, иначе я б вам этого сейчас не рассказывал…

Меня перевезли в палату с черным парнем и белым парнем. Белому каждый день приносили свежие розы. Он их выращивал – на продажу цветочницам. Правда, теперь он никаких роз уже не выращивал. А черного парня прорвало, как и меня. У белого же было плохо с сердцем, очень плохо с сердцем. Мы валялись, и белый парень рассказывал, как выводить розы, как их выращивать, как ему сигаретка сейчас бы не помешала, господи, как же сигаретку бы сейчас. Блевать кровью я уже перестал.

Теперь я просто срал кровью. Такое чувство, что выкарабкался. Я только что опустошил еще одну пинту крови, и иголку из меня вынули.

– Я достану тебе покурить, Гарри.

– Господи, спасибо, Хэнк.

Я встал с кровати.

– Денег дай.

Гарри дал мне мелочи.

– Если он покурит, то сдохнет, – сказал Чарли. Чарли – это черный парень.

– Херня, Чарли, пара затяжек еще никому не вредила.

Я вышел из палаты и пошел по коридору. В вестибюле приемного покоя стоял сигаретный автомат. Я купил пачку и вернулся. Потом мы с Чарли и Гарри просто лежали и покуривали. То было утром. Около полудня зашел врач и прицепил к Гарри машинку. Машинка плевалась, пердела и ревела.

– Вы ведь курили, не так ли? – спросил врач.

– Нет, доктор, честное слово, не курил.

– Кто из вас, парни, купил ему сигареты?

Чарли смотрел в потолок. Я смотрел в потолок.

– Выкурите еще хоть одну сигарету – и вы покойник, – сказал врач.

Потом забрал машинку и вышел. Только закрылась дверь, я выудил пачку из-под подушки.

– Дай одну, а? – попросил Гарри.

– Ты слышал, что сказал доктор, – сказал Чарли.

– Ага, – подтвердил я, выпуская пачку прекрасного сизого дыма, – ты слышал, что доктор сказал: “Выкурите еще хоть одну сигарету – и вы покойник”.

– Лучше сдохнуть счастливым, чем жить в мучениях, – ответил Гарри.

– Я не могу нести ответственность за твою смерть, Гарри, – сказал я. – - Я передам эти сигареты Чарли, и если ему захочется, он тебе одну даст.

И я перекинул пачку Чарли, кровать которого стояла в центре.

– Ладно, Чарли, – произнес Гарри, – давай сюда.

– Не могу, Гарри, я не могу тебя убить, Гарри.

Чарли снова перекинул пачку мне.

– Давай же, Хэнк, дай покурить.

– Нет, Гарри.

– Ну пожалуйста, прошу тебя, мужик, ну хоть разок затянуться хоть разок!

– Ох, да ради Бога!

И я кинул ему всю пачку. Рука его дрожала, пока он вытаскивал сигарету.

– У меня спичек нет. У кого спички?

– Ох, ради Бога, – сказал я.

И кинул ему спички…

Пришли и подцепили меня еще к одной бутылке. Минут через десять прибыл мой отец.

С ним была Вики – такая пьянющая, что едва держалась на ногах.

– Любименький! – выговорила она. – Любовничек!

Она покачнулась, уцепившись за спинку кровати.

Я посмотрел на старика.

– Сукин ты сын, – сказал я ему, – можно было и не тащить ее сюда в таком состоянии.

– Любовничек, ты что, меня видеть не хочешь, а? А, любовничек?

– Я тебя предупреждал, чтобы ты не связывался с такой женщиной.

– У нее нет денег. Ты, сволочь, ты специально купил ей виски, напоил и притащил сюда.

– Я говорил тебе, что она тебе не пара, Генри. Я тебе говорил, что она дурная женщина.

– Ты меня что, больше не любишь, любовничек?

– Убери ее отсюда… НУ? – велел я старику.

– Нет-нет, я хочу, чтобы ты видел, что у тебя за женщина.

– Я знаю, что у меня за женщина. А теперь убери ее отсюда, или, Господи помоги мне, я вытащу сейчас эту иголку и надаю тебе по заднице!

Старик вывел ее. Я отвалился на подушку.

– Вот это баба, – сказал Гарри.

– Я знаю, – ответил я. – Я знаю…

Я прекратил срать кровью, мне вручили список того, что можно есть, и сказали, что первывй же стакан меня убьет. Также мне сообщили, что без операции я умру. У меня произошел ужасный спор с врачихой-японкой насчет операции и смерти. Я сказал: “Никаких операций,” а она вышла, в негодовании тряся задницей. Гарри был еще жив, когда я выписывался, сосал свои сигареты.

Я вышел на солнышко – попробовать, как оно. Оно было здорово. Мимо ездило уличное движение. Тротуар – какими обычно и бывают тротуары. Я решал, сесть ли мне на автобус или попытаться позвонить кому-нибудь, чтобы приехали и меня забрали. Зашел позвонить. Но сперва сел и закурил.

Подошел бармен, и я заказал бутылку пива.

– Что нового? – спросил он.

– Да ничего особенного, – ответил я. Он отошел. Я нацедил пива в стакан, потом некоторое время рассматривал его, а потом залпом хватанул сразу половину. Кто-то сунул монетку в музыкальный автомат, и у нас заиграла музыка. Жить стало чуточку лучше. Я допил стакан, налил себе еще: интересно, а пиписька у меня когда-нибудь еще встанет? Я оглядел бар: женщин нет. И тогда я сделал вторую лучшую вещь, которую мог: взял стакан и осушил его до дна.

ДЕНЬ, КОГДА МЫ ГОВОРИЛИ О ДЖЕЙМСЕ ТЁРБЕРЕ

Везенья у меня убыло или талант закончился. Хаксли или кто-то из его персонажей, кажется, сказал в Пункте-Контрапункте: “В двадцать пять гением может быть любой; в пятьдесят для этого требуется что-то сделать”. Ну вот, а мне сорок девять, все ж не полтинник – нескольких месяцев не хватает. И картины мои не шевелятся.

Правда, вышла недавно книжонка стихов: Небо – Самая Большая Пизда Из Них Всех, – за которую я получил четыре месяца назад сотню долларов, а теперь эта штуковина – коллекционная редкость, у продавцов редких книг значится в каталогах по двадцать долларов за экземпляр. А у меня даже ни одной своей не осталось. Друг украл, когда я пьяный валялся. Друг?

Удача моя упала. Меня знали Жене, Генри Миллер, Пикассо и так далее, и тому подобное, а я не могу даже посудомойкой устроиться. В одном месте попробовал, но продержался всего одну ночь со своей бутылкой вина. Здоровая жирная дама, одна из владелиц, провозгласила:

– Да этот человек ведь даже не знает, как мыть тарелки! – И показала мне, как:

одна часть раковины – в ней какая-то кислота – так вот, именно туда сначала складываешь тарелки, потом переносишь их в другую часть, где мыльная вода. Меня в тот же вечер и уволили. А я тем временем выпил две бутылки вина и сожрал пол-бараньей ноги, которую оставили сразу у меня за спиной.