Первая кровь

— О, ты многого не видела, — вмешался я, пока Жасым пытался покраснеть от смущения. — Может, у него трусы в цветочек?

— Что, действительно в цветочек? — Алла заинтересованно повернулась в сторону Казаха.

— Идите нахрен, оба! — заорал тот. — Дайте одеться спокойно!

— Алла, некрасиво так себя вести в обществе неженатых мужчин, — попенял я. — Пойдем…

— Да вы мальчишки ещё…

Договорить я ей не дал — аккуратно взял под локоть и вывел в длинный общагский коридор с рядами одинаковых дверей с разными номерами.

— Мальчишки мальчишкам рознь, — наставительно произнес я. — Некоторые вон уже рыцарями работают, жизнь невинным девам спасают. А эти девы потом проявляют самую натуральную неблагодарность.

Из нашей двери выглянула лохматая голова Дёмы. Он заспанными глазами безошибочно нашел Аллу и тут же расплылся в своей фирменной улыбке.

— О, у нас гостья. Я Демьян, самый классный парень в этой комнате. А ты кто, прекрасная незнакомка?

Алла с недоумением посмотрела на меня.

— Дёмыч, исчезни, — как можно более грозно сказал я.

— Но как я могу…

— Легко, — я добавил металла в голос. — Дверь закрой с той стороны и исчезнешь, нам поговорить надо.

— Девушка… — Дёма попробовал апеллировать к слабому полу.

— Дём!

Видимо, Дёма всё же проспался и почти мог соображать — он понял, что я не шучу и решил не идти на обострение. Голова скрылась в тамбуре, а дверь захлопнулась.

— Это что за чудо?

— Дёма, наш любимый двоечник. Ну и ловелас, конечно. В принципе, хороший парень, но иногда я от него устаю.

— Понимаю, — кивнула она. — Я его видела секунд тридцать, а уже была готова придушить.

— Некоторым нравится, — пожал я плечами. — На вкус и цвет, как говорится.

— О, ты ещё и философ!

— Только что учил, — похвалился я.

— Я тебя не отрываю от такого важного занятия?

— Не, уже всё. Мы с Казахом в едальню собирались…

— А казах это?..

— Тот грубый молодой человек в трусах в цветочек. Но вообще он — Жасым, просто из Казахстана.

— Надо же, я подумала, что он бурят, — Алла улыбнулась.

— Без разницы, думаю. Но он уверен, что казах. У него и прозвище такое — Казах. Так ты чего к нам вернулась? Я думал, у тебя программа на выходные уже расписана поминутно, и на визиты вежливости времени нет.

— Черт, ты выражаешься, как мой отец. Меня это даже немного напрягает, — лицо Аллы посуровело.

— А кто у нас отец?

Алла на секунду замешкалась.

— Неважно, — произнесла она и отвела взгляд, но быстро вернула его обратно, уставившись прямо на меня: — Я чего к тебе пришла… как раз про благодарность. Не люблю быть обязанной, а я тебе, как ни крути, обязана. Ну если ты не соврал про то, что я могла окочуриться…

Я покачал головой.

— Не соврал, клянусь.

— Клянется он… ну тогда вот — я пришла отдать долг.

— Эм, — я оглядел пустой по субботнему времени коридор. — Прямо здесь?

— Ох, ну до чего пошлый первокурсник пошел… — я должен был признать, что сейчас Алла выглядела более уверенной, чем вчера. — Нет, у меня для тебя сюрприз приготовлен. Ты помог мне, я отблагодарю тебя.

— Вообще-то я просто поступил так, как поступил бы любой шевалье на моем месте. Наверное, любой, — я изобразил задумчивость.

— Шевалье нашелся, тоже мне! — она ткнула меня в плечо. — Но я уже всё решила — мы с тобой сегодня будем развлекаться! Так что пошли — и никаких возражений!

Алла покачала перед моим носом указательным пальцем.

— Куда хоть? — вяло поинтересовался я.

— Тебе понравится, гарантирую.

— Ну раз гарантируешь… — окончательно сдался я. — Признайся честно — это твоя Ирка отказалась куда-то идти после вчерашнего, и ты вспомнила обо мне?

Алла пару секунд внимательно смотрела на меня, а потом как-то натужно рассмеялась.

— Догадливый ты, шевалье! У неё голова болит, и она никуда идти не хочет. А я тут никого не знаю, а искать своих… ну… долго. Могу не успеть.

— Понял, — я кивнул. — Тогда подожди пять сек, я Казаха предупрежу, что мои планы изменились.

В комнате всё оставалось по-прежнему, только Дёма, завернувшись в одеяло, теперь сидел на кровати и изображал обиженного на весь мир попугая Кешу. Жасым тоже присел на свою кровать, так и не закончив надевать штаны.

— Это кто такая? — вскинулся Дёма при моём появлении.

— Алла, — коротко ответил я. — Девушка, если ты не заметил.

— Я заметил! — возмутился Дёма. — Я должен с ней познакомиться!

— Ты вчера с москвичками знакомился, — подколол его Жасым. — А потом с ними полночи пил. Неужели ни одна из них не дала тебе?

— Не-а, — беззаботно отмахнулся Дёма. — Хотя там была дочка какого-то министра, а это уже перспективный кадр. С такой роднёй остаться в Москве — раз плюнуть.

В этом Дёма был прав. Для моих сокурсников женитьба на москвичке была одной из основ устроенной жизни. Выпускника, который так и не обеспечил себе тылы за пять лет учёбы, ждало распределение в такую Тьмутаракань, что и на карте не сразу найдешь. Почему-то стратегические и тактические заборы строили только в самых укромных уголках нашей необъятной родины.

Меня-нынешнего эта перспектива не особо волновала. Мы окончим институт только через четыре года; к тому времени Горбачев объявит Perestroyka и Glastnost’ и начнет внедрять новое мышление, которое больше всего подойдет умелым приспособленцам из комсомола и директорам предприятий. Они будут больше озабочены деньгами, а не трудоустройством вчерашних студентов, так что система распределения выпускников просто-напросто закончится. Мы будем устраивать жизнь по собственному разумению.

Я и Жасым окажемся в аспирантуре, куда не собирались — просто потому, что аспирантов не забирали в армию, куда нам очень не хотелось. Ну а Дёму вообще из-за «успехов» в учёбе через год отчислят, он будет отдавать долг Родине в какой-то дыре на восточных окраинах — хорошо, что не в Афгане, — и для него проблемы распределения не будет существовать в принципе. Правда, насколько я помнил, в армии с Дёмой случилось что-то нехорошее, но подробностей не знал.

Самое паскудное, что в данный момент я ещё не решил, стоит ли пытаться свернуть жизнь Дёмыча с дорожки, которая приведет к ножу в его печени, или же нужно оставить его на милость судьбы. Оба варианта с точки зрения хорошо пожившего на этом свете меня выглядели равнозначно, хотя это было до предела цинично. Настоящие комсомольцы наверняка сделали бы всё, чтобы спасти товарища.

— А что за министр? — поинтересовался я.

— Да фиг знает, — отмахнулся от меня Дёма. — Мы не настолько близко сошлись, чтобы про должность отца выведывать.