Первая после бога

– Какая обстановка? – рыкнула Кассел, выдирая руку. – У меня…

– Поверь, я лучше других знаю, что у тебя, – заверил сыщик. И даже голову наклонил, заглядывая Дире в лицо, хотя они почти одного роста были. – И лучше бы нам прямо сейчас поговорить.

– Да зачем?!

– Затем, что мне огромного труда далось забрать дело себе. И то ненадолго. Не сегодня, так завтра оно наверх уйдёт. И у нас очень мало времени. Надо оформить бумажки так, чтобы комар носа не подточил.

– Дело? – всё-таки соображала Дира со скрипом. А стоило активнее шевелить мозгами. – Какое ещё дело? Там прокуратура…

– Прокуратура занимается врачебными ошибками, – интимно шепнул на ухо Май. – А на нашу долю остаётся уголовщина.

– Какая уголовщина?

– Расследование о покушении на эльфийское посольство, – вовсе уж едва слышно ответил Эйнер.

И снова схватил хирурга за руку, поволок куда-то. Вроде бы, в ординаторскую. Кассел дорогу с трудом разбирала. И не только потому, что чувствовала себя, будто мешком пришибленная. Доктор ещё старалась и по сторонам не смотреть. Знала: все мимо проходящие пялятся на неё исподтишка, рассматривают, как неведомую зверушку.

– Так, – полицейский втолкнул Диру в комнату, захлопнув за собой дверь и для надёжности ещё и спиной навалившись. – Когда ты в последний раз виделась…

Следователь выпалил очередь имён, ничего врачу не говоривших, потому Кассел их благополучно мимо ушей пропустила.

– Никогда, – честно ответила доктор.

И опять сесть не догадалась, хотя колени и стали странно вялыми.

– Не ври – это не в твоих интересах! – развесёлая дурашливость слиняла с полицейского, как шкурка.

– Да не вру, я в первый раз…

– Ты никак не можешь слышать их в первый раз. Эти господа закадычные товарищи твоих братьев. И нам точно известно, что они затевали к приезду посольства глобальную пакость.

От этого «нам известно» Диру замутило. Показалось, что родная ординаторская плесенью пахнет. И темно тут не потому, что шторы закрыты – просто окно маленькое, под потолком. А светло-серые стены позеленели – краска вот-вот струпьями свернётся.

Кассел не поняла, как на диване очутилась. Может, сама села, не удержали всё-таки ноги. А, может, Эйнер её усадил. Скорее всего, последнее. Потому что он ещё и кружку с водой настойчиво совал. Точь-в-точь как тот добрый расспрашивающий.

И что теперь? Опять со всем соглашаться?

– Послушай, – Дира отодвинула чужую руку вместе с чашкой от своего лица. – О существовании посла я узнала вчера, когда его на столе увидела. С друзьями братьев не встречалась с тех пор, как… – вот хотела говорить решительно, а голос всё равно поехал. – В общем, не встречались мы. И ничего другого я не скажу, хоть пытай.

– Да ты понимаешь, какими неприятностями тебе всё это грозит?!

Эйнер, на корточках сидящий, не встал, а почти подпрыгнул, словно его пружиной подбросило. Швырнул кружку в раковину, расплескав воду.

Странное всё-таки существо человек. Вот только что растекалась лужей, в тумане плавала. Лишь талдычила сама себе: надо успокоится, надо собраться – и всё без толку. Но стоило увидеть, как другой бесится – мигом в голове просветлело, даже просторно стало. И силы, вроде бы кончившиеся, откуда не возьмись появились.

Вот только на полицейского смотреть ни малейшего желания не осталось. А ещё меньше хотелось вспоминать про ночные посиделки у костра. Ну, а раз не хотелось, то мгновенно вспомнилось. И гадливость накатила: как могла дружбу водить, флиртовать почти? Ведь чужой, противный, не симпатичный даже. Опасный. Собирающийся всё, что по кусочкам собирала, снова в дребезги разбить. Слишком похожий на того, другого, про отца расспрашивающего.

– Нет, пока ещё не понимаю, – абсолютно спокойно сказала. Даже с эдаким холодком в голосе. – Понимание не сразу приходит. По крайней мере, у меня. Большая просьба: не надо ничего подчищать. Передавай куда нужно.

– Дира, я тебя умоляю! Засунь ты свою гордость сейчас…

– Дело не в гордости, – доктор встала. – Мне просто общаться с тобой неприятно. Нет, не надо ничего объяснять, – Кассел подняла ладони, словно защищаясь. – Я всё понимаю. Ты стараешься мне помочь, хочешь как лучше. У тебя такая работа. Но я не могу, честно.

– Что, проснулось классовое презрение? – сыщик усмехнулся криво, зло. – Или это идейное? Негоже якшаться с душителями свободы и имперскими псами? Знаем, проходили.

– У тебя свои комплексы, а у меня свои, – невесть чему кивнула Дира. – На этом и разойдёмся. Разреши, я пройду.

Спорить полицейский не стал, отошёл в сторону. Хотя хирургу дорогу он и так не перегораживал.

Кассел вышла, аккуратно закрыв за собой дверь. И чуть не столкнулась с младшим Варосом. Радостно улыбающийся блондин едва затормозить успел.

– Доктор Кассел, меня выписывают! – загрохотал на весь коридор, аж эхо от стен пошло. И, кажется, едва удержался, чтобы врача не облапить – счастье из него так и пёрло. – Представляете?! Всё, домой! По этому случаю предлагаю…

– Я очень рада за вас, – Дира попыталась улыбнуться, но сама почувствовала, что вышло не слишком убедительно. – По-моему, вам ещё рановато, но говорят, что дома и стены лечат. И не прыгайте больше ниоткуда.

– Не буду! – сверкая жемчужной, бриллиантовой и ещё только Дева знает какой улыбкой, клятвенно заверила гордость империи. – Поверьте, мне такая дурь теперь и в голову не придёт. Но всё же это дело нужно отпраздновать. Поэтому…

– А вот праздновать вам точно рано.

Она не услышала, а лопатками почувствовала, когда дверь ординаторской открылась. И старший из близнецов выбрал этот же момент, чтобы на лестнице появиться. Никогда Кассел клаустрофобией не страдала. Да и широкий светлый коридор к приступу не располагал. Но хирург на самом деле задыхаться начала. Горло перехватило – ни слова не выдавить.

Врач ничего говорить не стала. Просто погладила бугая по медвежьему предплечью, да и пошла себе. Точнее, побежала почти.

***

Только на крыльце Дира вспомнила, что вылетела, как была – в халате, поверх хирургической пижамы. И плащ, и сумочка в больнице остались. Если на плащ можно и наплевать – на улице тепло, солнышко припекает – то без кошелька до дому не доберёшься. Но возвращаться всё равно, что по доброй воле на плаху идти.

– Я тебя подвезу, – окликнули откуда-то сбоку, из-за кустов.

Явление бывшего мужа в такое утро могло и окончательно добить. Но когда у супруга собственный экипаж имеется и острый приступ альтруизма случился, то можно ещё немного и пожить. Всё-таки разговор – это не так мучительно, как возвращение в ординаторскую под любопытными, а, главное, откровенно ехидными взглядами.