Первая жена

Никто ни о каких заборах никогда не думал. Тогда, поначалу, это вроде бы даже не было разрешено, а по прошествии лет и вовсе отпало за ненадобностью. Размеры и формы участков давно определились. По меже между ними люди сажали кустарники, ставили туалеты и сараи. Границей служила либо неглубокая канавка, либо кое-как натянутая проволока.

А тут Женин сосед надумал продавать участок. Старенький уже стал. Жена умерла. Дети все больше по заграницам разъезжают, дача их не интересует. Самому ездить стало сложно, да и незачем вроде. Красиво, конечно, на природе и воздух приятный, только дорога выматывает и хозяйственные дела утомляют. Короче, принял решение продавать. А к тому времени Женя уже и баню аккурат по меже выстроила, и террасу к ней пристроила, короче, целое сооружение!

Покупатели на соседний участок нашлись быстро, и о цене с дедом договорились, и по рукам ударили… Только по документам выходило, что за давностью лет границы расползлись, изменились, нарушились, и оказалось, что Женин банный комплекс стоит чуть ли не целиком на территории соседа. Ну не целиком, конечно, а на полтора метра точно. Если уж совсем четко, то на бумаге значилась цифра – метр тридцать восемь. И это на всем протяжении границы. То есть довольно большой кусок.

Начались споры и распри. Дед, естественно, не мог принимать в них участия ни по состоянию здоровья, ни по душевному настрою. За дело взялись его дети, и дело запахло судом, чего, понятное дело, Жене не хотелось. Она думала разрешить ситуацию мирным путем, предлагая забрать новым соседям другую часть своей территории. Вокруг этого вопроса и велись постоянные дебаты. Теперь уже и покупатели, и дети старика были согласны. Однако уперлись инстанции, мол, такого рода самоуправство не положено. Есть законные границы участка, они нарушены. Надо устранить нарушения, убрать лишние строения и все прочее…

Женя никак не была готова рушить баню из-за одного метра тридцати восьми сантиметров, и все ее силы были направлены одновременно на сохранение собственного имущества и на мирное урегулирование вопроса с соседями. Глеб предлагал свой вариант: договариваться с инстанциями. Понятно, что это упиралось в приличные деньги, но Женя склонялась к принятию именно такого решения, поскольку именно оно гарантировало соблюдение интересов обеих сторон.

Вчера на собрании как раз и договорились, что Женя будет решать вопрос с бумагами самостоятельно. Покупатели дали на все про все месяц. Да уже бы и Бог с ними, с этими покупателями – не они, так другие. Но документы по-любому должны быть приведены в порядок, поскольку каждый новый покупатель будет их требовать. Поэтому делать надо, платить неизбежно. Мало того что платить. Еще надо найти того, кто возьмется. Но лед тронулся, и Женя, сбросив долгое напряжение, наконец расслабилась. Сначала расплакалась, потом, выпив чаю, прилегла на диване и задремала.

Было уже поздно. О том, чтобы уехать одному, у Глеба не было и мысли. Либо вдвоем, либо утром. Но тревожить Женю он не решался. Так что выход оставался один – ждать, когда она проснется. Хорошо, что Надю предупредил, пусть без объяснения, но все-таки.

Он сидел за столом, обводил взглядом дом, знакомый ему с давних пор, и почувствовал почему-то такой покой, такое истинное внутреннее успокоение, что не поверил сначала собственным ощущениям. Как же так? У него дома волнуется жена, он не едет ночевать домой. Для их семьи это чуть ли не форс-мажорная ситуация. А он не просто спокоен. Он гармоничен сейчас, сонастроен сам с собой и с окружающим миром…

Посуда на столе, остатки простой еды. Той, что была. Баранки, плавленый сыр, орешки, джем. Они же ничего не брали с собой из еды. Никто не думал, что так поздно все закончится. Думали, побудут часок на собрании и обратно. А получилось иначе. Собрание началось на час позже, длилось больше двух часов, потом слезы… Пришлось обойтись тем, что было. Конечно, Женя могла отварить макароны или рис, открыть консервы. Но опять же… Никто не думал, что так обернется. Попьем чайку, мол, и поедем. А вот теперь Женя спит, а он сидит за неубранным столом, наблюдает за собой будто бы со стороны и ощущает простоту человеческого счастья.

Глеб тихонько сдвинул посуду на одну сторону, накрыл ее полотенцем, решив отложить мытье посуды до утра. Потом взял плед, укутался в него, пересел в кресло и долго сидел в нем в полудреме без мыслей, то прикрывая глаза, то глядя на картины, которые в последние годы, уже без него, Женя в изобилии развесила по стенам.

Спустя какое-то время он подошел к дивану, на котором спала Женя. Она лежала лицом к стене. Глеб прилег на краешек, потом несмело подвинулся и приобнял ее за плечо. Женя, думая лишь немного отдохнуть, постельное белье не стелила, легла одетая, подложив лишь подушку под голову и укрыв ноги шалью. Он, тоже одетый, прижался к ее спине, набросив плед и на нее тоже, обняв за живот, почувствовав ответное тепло, и заснул. Счастливо, безмятежно, благостно.

Наутро проснулись оба спокойные, молчаливые. Она сказала просто:

– Спасибо тебе, Глеб!

«Кому спасибо? За что спасибо?» – в голове Глеба носились непонятные обрывки фраз. Он и в самом деле не понимал, за что она благодарит его.

– Тебе спасибо, Женька!

– Что? – не поняла она.

– Да ладно! Без комментариев. Лучше скажи: кофе есть?

– Есть. Я сейчас нормальный завтрак приготовлю. Что будешь: омлет или кашу?

Он посмотрел на часы:

– Жень, давай, что быстрее. Некогда.

– Быстрее омлет.

– Вот и хорошо!

Как он мог объяснить ей, что пережил здесь, этой ночью, большое человеческое счастье? Какими словами он расскажет ей о своем глубинном удовлетворении, когда в тишине старого дома осознал глубину их связи. Не какого-то сиюминутного флирта, влюбленности или пусть даже романа. Их связи уже больше тридцати лет. И она оказалась живой и трепетной, эта связь. Пусть не стандартная, не однозначная, основанная отнюдь не на сексе, а на каких-то внутренних глубоко затаенных чувствах. И за эту радость осмысления – спасибо ей, Жене! Он здесь – у себя дома. Рядом с этой женщиной он настоящий.

Ехали в Москву, обсуждали всякие-разные детали предстоящих технических вопросов: как правильно организовать процесс подготовки документов, к кому лучше обратиться за помощью… Глеб обещал дать своего юриста. На том и расстались.

Легкое пожатие руки напоследок, долгий взгляд, невольный вздох, замедленность движений… Так бывает, когда не хочется расставаться – некая неторопливость во всем: в речи, в жестах, в каких-то ненужных действиях. Зачем-то взять сумку, что-то искать в ней, делать вид, что затерялся мобильник, долго искать его, потом найти все в той же сумке… Пусть на чуть-чуть, но продлить…

Так спал он с ней или нет? В прямом смысле слова – да! Они спали в одной кровати под одним пледом. Оба одетые, правда. Что было между ними? Объятие: ее спина к его груди и к животу. Ну и ноги к ногам. Изгиб одного тела повторяет изгиб другого. Все!

В смысле интимной близости – нет, тут он не соврал. Не было. Ничего не было. Ни поцелуев, ни слов, ни намека. Ни с чьей стороны.

Вот и ответь с ходу на вопрос жены: «Ты спал с ней?» А у него нет ни малейшего желания обманывать свою жену. Ни желания, ни оснований. Просто он и в самом деле сразу не понял, как ответить, чтобы не соврать.

Мучился бессонницей, страдал от бесконечных своих сомнений и в конце концов рассердился на себя. «Да что же это такое?! Мне уже пятьдесят второй год пошел! По возрасту запросто дедом могу быть. А я в своей собственной жизни до сих пор не могу разобраться. И тут вроде семья нормальная, и туда тянет. Что за жизнь такая? Никак в ней покоя не найти!»

*

Как-то вечером Глеб с Надеждой ужинали вдвоем. Ани дома не было. Он был грустен и выглядел усталым. Надя забеспокоилась:

– Как ты себя чувствуешь?