Первое дело Мегрэ
Шрифт:
Маленький доктор внутренне насторожился. Странное дело, он ощутил, что молодой человек на миг заколебался. Клод пытался заглянуть в глаза отца. Что происходит между этими двумя людьми? И почему старик еще упорнее глядит в угол?
— Да, все!
— Как хочешь…
Клод шаг за шагом обходил чердак. Он подбирал всякую мелочь: картонного паяца стоимостью в несколько су, целлулоидную флейту, продырявленный барабан, игрушечный пистолет.
И все же был недоволен. Он перешагивал через ящики, мешки, туземные щиты, груды стрел. Он что-то искал и все хмурился. Время от времени
— Тебе все еще мало? — пытался шутить мосье Марб. — По-твоему, этих игрушек не хватит, чтобы позабавить сынишку твоего так называемого друга?
— Я искал…
Клод запнулся. Маленький доктор почувствовал, что сейчас будет сказано главное.
— Что ты искал?
— Трубу… Да ты вряд ли ее помнишь. Деревянная труба в синюю и красную полоску и с красным шелковым помпоном.
— Не помню.
— Странно!
— Почему?
— Мне казалось, что я ее видел.
— Ты считаешь, что сын твоего приятеля не может обойтись без…
— Да не в том дело. Я помню эту трубу, потому что это была моя любимая игрушка. Очень хотелось бы ее найти.
— Ищи!
Обращенный к доктору взгляд мосье Марба, казалось, говорил:
«Вот вам дети! Ты все им отдал! А в один прекрасный день они приходят и требуют, чуть ли не угрожают! Уносят дорогие как память вещи, чтобы отдать первому встречному. Им нет дела, что у отца сердце кровью обливается…»
И это действительно могло бы растрогать, если бы Доллан не почувствовал за этим какой-то внутренней фальши. Будто вслух говорилось одно, а подразумевалось совсем другое. Да, несомненно, под видимостью комедии или даже фарса тут разыгрывается настоящая драма, но драма, к которой у него нет ключа.
— Нашел?
— Нет!
И молодой человек злобно уставился на отца.
— Может, ты хочешь обыскать весь дом? Клод ничего не ответил. Но по нему видно было, что он готов ради какой-то грошовой деревянной трубы перевернуть вверх дном коллекцию, которую бывший чиновник в колониях кропотливо собирал всю свою жизнь.
Чуть ли не комическую нотку внесла в этот спектакль Элоиза. Когда она, отдуваясь после крутой лестницы, появилась на чердаке, Маленький доктор сразу же понял по ее глазам, что она как следует угостилась.
— Что вы тут делаете? — удивилась она.
— Да вот Клод забирает свои старые игрушки, чтобы отдать приятелю!
— И прекрасно!
— Все до единой.
— Пусть хоть все уносит из дому. По крайней мере можно будет прибраться… Что ты ищешь, Клод?
— Деревянную трубу…
— В красную и синюю полоску, с большим помпоном?
— Да.
— Так она в гардеробе у отца. Я ее на днях видела. Да еще удивилась, зачем это он прячет среди одежды и белья грошовую игрушку.
Мосье Марб не дрогнул. Только побелел. Капли пота проступили у него на лбу.
— Это правда? — впившись в него взглядом, спросил Клод.
— Раз твоя тетя говорит… Не знаю… Может, положил туда случайно… Надоели вы мне, наконец, с этими дурацкими игрушками, будто у меня нет других забот! — Он впервые сорвался. Его захлестнул гнев, вернее, бешенство. — Неужели надо было непременно выбрать время, когда у меня гостит
приятель, чтобы морочить мне голову с этими игрушками? И я думаю, не лучше ли будет, если…— Где гардероб, тетя? — хладнокровно осведомился молодой человек.
— У него в спальне.
Не обращая ни малейшего внимания па отца, Клод спустился вниз. За ним поплелся мосье Марб, следом — Маленький доктор, а Элоиза замыкала шествие.
— Я всегда удивлялась, к чему этой трубе… — бормотала она себе под нос.
Дверь в спальню была распахнута. Мосье Марб открыл гардероб.
— Ищи… Забирай ее, если найдешь…
И он горько усмехался, как человек, оскорбленный в своих лучших чувствах.
Клод уже слишком далеко зашел, чтобы отступать. Он рылся в костюмах и в стопках белья, шарил рукой за выстроенными в ряд ботинками и сандалиями.
И вот настала минута, когда вся эта сцена, казалось бы, достигла вершины комизма. Минута, когда Клод среди накаленной до предела атмосферы вдруг потряс над головой вещицей, совершенно ничтожной по сравнению с вызванными ею страстями, — деревянной трубой, какие продаются на ярмарках, и притом так грубо размалеванной, что доктор чуть не прыснул со смеху.
Но он сдержался. Он бросил взгляд на хозяина дома и увидел, как из глаз мосье Марба скатились две слезы.
— В доме такой беспорядок… — лепетал старик упасшим голосом, отворачивая лицо.
Глава третья,
В КОТОРОЙ МАЛЕНЬКИЙ ДОКТОР УЖЕ НИЧЕГО НЕ ЖДЕТ ОТ НОЧНЫХ ВИЗИТОВ И В КОТОРОЙ ОБРАЩАЕТСЯ ЗА ПОМОЩЬЮ К ИНСПЕКТОРУ ТРУДА
— Не обращайте внимания на мое волнение, доктор. Если б вы были отцом, вы бы меня поняли. Заметьте, я на него не сержусь.
Они стояли на террасе. Клод торопливо сваливал игрушки в машину.
— Сегодня вечером мы будем оба сторожить и…
— Если я вернусь, — поправил Жан Доллан.
— Как? Вы уезжаете?
— Мне надо съездить в Ниццу. Не беспокойтесь обо мне.
— Но если явится мой гость и…
Доллан чуть было не сказал: «Он не явится!», но удержался. Он уже знал по опыту, что никогда не следует выказывать излишнюю уверенность.
Погрузив все в машину, Клод подошел к ним.
— Надеюсь, папа, ты на меня не сердишься. Я ведь пообещал… Прости меня, если я тебя расстроил. Но признайся, игрушки эти здесь вовсе ни к чему, им скорее место там, где ребенок…
— Да, да, — кивнул старик.
— До скорого… Прощайте, доктор. Развлекайтесь тут у папы. До свидания, тетя.
Быть может, ему стало неловко за свою настойчивость? Он был любезнее, чем полчаса назад, словно скинул с себя какую-то заботу.
— Ну улыбнись! И забудем про все это! Улыбка у мосье Марба, несмотря на все его старания, получилась кислая.
— Я исчезаю. Меня ждут друзья.
— Я тоже исчезаю… Не беспокойтесь обо мне, мосье Марб.
— Но…
Слишком поздно. Не успел автомобиль Клода проехать метров двести по прибрежной дороге в сторону Жуан-ле-Пэна, как Маленький доктор вскочил в свою Жестину и завел оглушительно стреляющий мотор.