Первое открытие [К океану]

— Паря, а про похороны еще, — попросил Алексей.

— А на похоронах у них плакальщики, — серьезно, как заученный урок, ответил Маркешка, — идет плачет, а посмотришь — слез нет. Покойник, говорят, зиму стоит, а в марте хоронят.

— А мы ведь думали, что тебя казнили! Так нам сказали!

— Эй, Коняев, чью же вы голову за Маркешкину приняли? — спросил атаман.

— Да не знаю, чья была голова, — ответил рыжий и курносый казак, ходивший вместе с Маркешкой на Амур.

— Маленькая такая голова, лица хорошенько не разберешь, — заговорил Михайла Бердышов (он тоже был в походе и после исчезновения Маркешки ходил на маньчжурский караул смотреть на казнь), — со лба лоскут был содран... Ну мы поглядели, перекрестили его, да и подались своей дорогой. Спросили у людей: «Русского казнили?» «Русского», — говорят. Ну мы и пошли.

Маркешка всхлипнул, вытер глаза рукавом. Он как; бы почувствовал себя присутствующим на собственных похоронах, и его трогало сочувствие товарищей. Он представлял их горе.

Заиграла музыка, старик Коновалов запиликал на скрипке, ударили в бубен. Бурят захлопал в ладоши.

Маленький Маркешка, притопывая, прошелся перед гостями. Дебелая супруга его выступала посреди избы с платочком.

— Ну-ка давай фасонами сгоняемся? — воскликнул Хабаров. — Вот на ней кринолин, и вся в шелковье!

— Ну, куда там! — махнул рукой Алексей Бердышов. — Ты погляди — моя выплывает, паря, вот диво! Разряжена еще пошибче твоей... И с кринолином, и фижма есть.

Черноглазая, смуглая и толстая Бердышова затопала каблуками, заплясала.

— Гляди, бабы пляшут, а мужики за них доказывают друг другу!

— Эй, Маркешка, дай ему за фижму! Укуси, как амбаня [88] .

— Зубы востры, как у хорька! — отбивался Алексей.

Мужики забарахтались на лавке.

— Эй, гляди: че такое? — вдруг раздались возгласы.

88

Амбань — генерал, начальник области, губернатор (маньчж.).

Послышались колокольцы. Бердышов вскочил проворно и взглянул в окно.

Пушистый снег валил хлопьями.

К воротам подъехала тройка. В кошеве виднелось меховое одеяло. Вылез военный в шубе. Бердышов побледнел:

— Не жандармы ли?

От сильного удара дверь отворилась, и вошел офицер. Лицо его с пушком русых волос заиндевело. Побелели ресницы, иней обметал шапку и воротник.

— Что случилось? — зашептали за столом.

Испуганный атаман вылез из-за стола, роняя табуретки.

— Кто Алексей Бердышов? — спросил офицер, когда все стихли.

Девки завозились на лавках, стараясь устроиться поудобнее, чтобы все видеть и слышать.

— Легок на помине! — пролепетал Маркешка.

— Я Бердышов, — выступил Алексей. Бесстрашный зверолов и землепроходец, прошедший неведомые страны и не раз смотревший смерти в лицо, сейчас заробел и смутился.

— Два часа на сборы — и едем со мной в Иркутск, — сказал офицер. — И еще...

— Неужто меня? Ба-атюшки! Ваше благородие! — испугался старый аргунский волк Скобельцын.

— Ну да что за беда! — стал уговаривать атамана Карп.

— И еще Бердышова Карпа!

— Как? И меня? — всплеснул руками огромный старик и в ужасе хлопнул себя ладонями по ляжкам. — Да я не казак! Я мужик, из деревни, с завода... Я тут в гости заехал... Да я тут в гостях, батюшка... Отец... Мне завтра по дрова...

— И тебе в Иркутск! — строго сказал офицер.

— Ну-ка, девки, живо, — сквозь слезы прошептала дочерям Бердышиха, подталкивая их к гостю.

Молодые женщины и девушки стали приглашать офицера за стол. Он сразу согласился. Строгости его как не бывало.

— Я чертовски замерз и устал!

Девки сняли с приезжего шубу, шинель, под руки повели к столу.

— О-о! Тут хорошее вино! Откуда же у вас такое?

Офицер оживился, стал пить и есть с аппетитом. Он хвалил вкус хозяина и вдруг быстро захмелел. Он сам этого не ожидал. Казаки и казачки тесно обступили его. Всем хотелось узнать, что будет Алексею, но никто не решался заговорить об этом.

Бурят Циренджинов подсел к офицеру.

— Как тебя зовут, барин? — спросил он, заглядывая в глаза.

— Михаил Семенович! Михаил Семенович Корсаков!

— Ваше благородие Михаил Семенович, бурят-то нынче худо живет, — таинственно сообщил он.

— Что так?

— Русский купец обижает. Кандинский, который в Кяхте живет... — Циренджинов огляделся и потихоньку добавил: — Че, барин, может, Алешку отпускаешь?

Офицер, стараясь прийти в себя, молча жевал баранину. В голове у него все шло кругом.

— Бурят баран пригонит, денег кошелек... У нас бедный бурят, а есть богатый. Когда беда, так мы идем богатому кланяемся, возьмем у него барана, серебра, потом лису поймаем — отдадим. Тебе ямбо [89] достанем. Чаю цибик привезем, верблюда... Богатый бурят в Монголию торговать ходит... Алешку отпускай, мы с ним в дацан [90] пойдем богу молиться. Скоро у нас там праздник. Гуляем на бурятской стороне. Алешка, когда не плачет, веселый... Отпускай.

89

Ямбо — слиток серебра.

90

Дацан — буддийский храм, монастырь.

— Нет, об этом не может быть никаких разговоров, — ответил Корсаков грубо через некоторое время.

Девки и молодухи, одна другой статнее, смуглей и осанистей, наперебой угощали его. Ему понравилась старшая дочь хозяина, Ольга, белокурая, с узким лицом и карими глазами чуть навыкате. «Одень ее по-городскому — чудо что за девушка будет».

— Ты, барин, не думай, что я бурят, так...

— Я знаю бурят! — перебил офицер. — У вас есть способность к образованию.

— Как же! Грамотность-то!

— А если ты грамотный, так знаешь, как это называется, что ты мне предлагаешь?

— Подарка?

— Смотри у меня за такие подарки!

— Михаил Семенович, а Михаил Семенович! — приставал с другой стороны Скобельцын. — А вот Маркешку не надо ли?

— Я ведь самый амурец, — выступил маленький казак, — могу все рассказать.

Но офицер так опьянел, что не отвечал.

— Начальство лыка не вяжет. Может, положить его на перины, — шепотом стал советоваться атаман с хозяйкой. — Утром и ехать, а то коней нет свежих.

— Нет, нет, нельзя! — встрепенулся офицер. — Ехать сейчас же! Коней только что сменили!

Офицера вынесли на руках и закутали в меха. В кошевку сел Бердышов и обнял его.

— А то вывалится! С ними как с малыми детьми! Он же меня арестовал, а мне с ним нянчиться.

Казаки простились, перецеловались. Буряты кинулись к лошадям и расселись верхами. Циренджинов, оттолкнув ямщика, сам сел на его место.

— Штабс-капитана я сам повезу!

— С богом, ребята! — молвил старый атаман.