Первое Полоцкое сражение (боевые действия на Западной Двине в июле-августе 1812 г.)

Затем на ферму прибыл Легран, подошёл к Пуже «и сказал: “Всё идёт хорошо, Пуже. Обойдите мызу справа, чтобы переместиться влево, мы их удержим”. Когда я двигался впереди колонны, полностью поглощённый присутствием неприятеля, от которого я следовал очень близко, я не заметил, как она остановилась. Поэтому я был сильно удивлён, повернув голову, чтобы отдать приказание, увидев себя совсем одного и в то же время атакованного с фронта несколькими русскими кирасирами. Но я сидел на прекрасной лошади и, повернув назад, возвратился во двор мызы, где находились наши войска; однако меня совсем близко преследовал русский офицер, который угрожал мне своей саблей и кричал на очень хорошем французском: “Сдавайтесь, генерал, или вы умрёте!”. В ответ я только фехтовал моей шпагой и сохранял дистанцию. В тот же момент батальон открыл огонь по кавалерии, которая меня преследовала, и вынудил её отступить. Въехав во двор фермы, я нашёл там гг. генералов Леграна, Валантена, Раймона Вивье, [172] Моро и Мэзона; этот последний, которого я знал давно, сказал мне: “Вам удалось удачно ускользнуть!”. В тот же момент мой бедный Зефир, который вывез меня из боя, рухнул замертво; он получил в левый бок ружейную пулю, которая задела мне сухожилие, сгибающее левое колено… Легран сказал мне, указывая на кровь, текующую из моей раны: “Вы не можете здесь оставаться, вы ранены и лишились лошади”». Пуже попросил Жерара купить ему одну из лошадей, взятых у русских артиллеристов, и уехал в Полоцк. При штурме Присменицы был убит выстрелом в сердце полковник 37-го полка М. Майо, в 18 часов пулей в сердце был убит полковник 19-го линейного Ж.Э. Обри, выстрелом в левую ногу был ранен полковник 2-го линейного Ф.В.Э.Ш. де Вимпфен.

172

Генерал Г.P. Раймон-Вивье 20 июля был назначен комендантом м. Глубокое и 25 июля принял командование (Corr. 18983; Furtenbach F. Krieg gegen RuSland und russische Gefangenschaft. Niimberg-Leipzig, 1912. S. 55). Поэтому не ясно, участвовал ли генерал в сражении, но оба его адьютанта, капитан Жерметт и лейтенант Дьеболь были ранены 18 августа. Возможно, Вивье был срочно вызван “на фронт” из-за нехватки генералов в 8-й дивизии.

Впрочем, как заметил Фабри, на захват русских пушек, а следовательно, и Присменицы, может претендовать и 8-й баварский полк под командой майора (подполковника) Шторхенау. Невзирая на сильный огонь неприятеля, он бросился на штурм русской батареи. «Когда колонна 1-го батальона развернулась под огнём неприятельских батарей, она столь быстро двинулась развёрнутым строем (en ordre de tirailleurs) на неприятеля, что тот пустился бежать. Батальон добился преимущества, которого он достиг благодаря усилиям капитанов Массенбаха, Сарториуса, Харена и Харшера (первый был уже трижды ранен, а последний получил контузию в низ живота)… Он бросился бегом против неприятельской артиллерии. Это движение, вместе с быстрым движением на нашем левом фланге одного французского батальона, вынудило противника отступить и оставить три пушки 1-му батальону». При этом фельдфебель 3-й фузилёрной роты К. Эдлингер ударил саблей по руке русского канонира, отвёл в сторону жерло русской пушки и позволил полку захватить 3 орудия (он был награждён орденом Почётного легиона).

К.Ж. Легран (1762–1815)

Командир 2-го батальона 8-го полка сообщил: «Под перекрёстным огнём трёх батарей я прибыл с моим батальоном к сгоревшему дому, недалеко от него находилась линия неприятельских стрелков. По приказу полковника Вредена, который командовал бригадой, я должен был выдвинуть вперёд в стрелки 2-ю гренадерскую роту под командой майора Шпитцеля, 8-ю — лейтенанта Цоллмана и 4-ю — капитана Беделя… Примерно в трёхстах шагах за сожжённым домом они повстречали два батальона неприятельских егерей, скрытых во рвах, которые встретили их жестокой стрельбой. Многие из этих храбрых солдат погибли, многие другие были ранены в последующей перестрелке. Однако они с чрезвычайной решительностью и редкой храбростью приблизились на двадцать шагов к неприятелю, несмотря на его превосходство, ещё до того, как 4-й полк прибыл их поддержать; вместе они отбросили его».

Дибич пишет далее: «Гамен со своей стороны оказал весьма упорное сопротивление. Но он был отброшен вправо от Присменицы в момент взятия батарей. Увидев тогда, что центр отрезан от 5-й дивизии, этот генерал собрал Тульский и Эстляндский полки, три батальона Навагинского, 11-го егерского и Тенгинского полков и атаковал в штыки французские колонны, которые уже вышли за пределы мызы».

Сен-Сир писал, что войска русского центра «выдержали новый натиск дивизий Леграна и Валантена с тем мужеством, какое они выказали при первой атаке; они были поддержаны также атаками своей кавалерии, но последняя была каждый раз отражена нашей пехотой. Эта кавалерия по свойству местности, где сражались, могла действовать только небольшими отрядами, а в таком случае она имеет очень малый эффект; этот род войск действительно страшен только тогда, когда может действовать большими массами. Однако одна полубригада 8-й дивизии, которая потеряла своего командира за несколько дней перед тем и состояла из очень молодых солдат, проявила слабость и слегка отступила, что едва не вызвало в этом пункте беспорядок, который был немедленно восстановлен необыкновенной храбростью других войск этой дивизии, что ещё увеличило репутацию генерала Мэзона, принявшего большое участие в этом деле». [173] Мэзон восстановил порядок с помощью 26-го лёгкого полка. Видимо, в это время были ранены полковник 124-го полка Э.Ж. Ардио (пулей в левый бок) и шеф батальона К.Ф. Кайзер.

173

Мемуарист употребил наименование demi-brigade, но формирований такого типа во 2-м корпусе не было. Из бригадных командиров недавно был ранен Пуже, но из двух его полков молодым и неопытным мог быть только 124-й, состоявший из голландцев. Пуже признавал, что «солдаты этой нации являются плохими пешеходами». Когда он принял полк, тот насчитывал 2400 хороших солдат, «особенно великолепны были гренадеры и вольтижеры». Но во время маршей полк растаял, и «по прибытии в Полоцк смог составить одну единственную роту гренадеров и вольтижеров, в центре которой находилось знамя. Три четверти офицеров также отсутствовали»; рота имела 140–150 чел., «так что моя бригада сократилась до одного единственного полка, 37-го». Рассказ лейтенанта 124-го полка Д’Озон де Буаминара подтверждает наше предположение; по его словам, в сражении из 26 офицеров полк потерял 19, из 600 солдат — 500, при атаке кавалерии в плен попал первый лейтенант Р.Х. Дриссен (Pouget. 156-57; D’Auzon de Boisminart. 138-39; Martinien. 355).

Когда баварцы увидели отступление французов, их мужество было поколеблено, возникла остановка в их движениях. Ещё более отрицательное влияние оказала весть о ранении генерала Деруа. Баварских воинов охватил упадок духа, изнеможение и глубокая скорбь. Но в это время Вреде, сопровождаемый адьютантом подполковником Й. Палмом, прискакал растянутым галопом через мост на решающий пункт сражения. Его появление, его призыв: «Es lebe unser Konig (Да здравствует наш король)!” вновь обратили 2-ю и 3-ю бригады 19-й дивизии против русских. Реляция 3-го лёгкого батальона гласит: “Все войска, сформировав колонну, двинулись вперёд, не обращая внимания на номера полков или батальонов, увлекаемые пылом победы, и заполнили пробелы в первых рядах; несколько раз отброшенная, линия двинулась вперёд против неприятеля… под сильнейшей канонадой и таким ружейным огнём, что самые старые солдаты едва ли могли припомнить, чтобы слышали что-то подобное, и где невозможно было услышать ни одной команды; войска смешались настолько, что весь армейский корпус можно было считать принадлежащим к одному полку. Тут командовал офицер из одного полка, там офицер из другого полка или батальона, то этими войсками, то другими… Каждый соблюдал самое суровое повиновение; презирая смерть, все люди бросились тогда с такой стремительностью на противника, что, несмотря на эффективную стрельбу его артиллерии, он должен был покинуть часть своих орудий и поспешно ретировался в лес”.

В то же время Зибайн с 9-м полком и второй половиной 4-й лёгкой батареи был направлен поддержать дивизию Леграна во второй атаке на Присменицу. Генерал писал: «Я получил приказ генерал ан шефа графа Сен-Сира направиться вперёд против поместья, ещё очень прочно занятого неприятелем с артиллерией. Оно должно было быть атаковано двумя большими французскими колоннами, я должен был присоединиться к их левому флангу с 9-м полком. Когда я прибизился к фронту шагом атаки, двe французские колонны, которые были в четыре раза сильнее, чем мы,ретировались столь быстро и бегом, что разорвали мою слабую линию».

Рапорт 9-го полка гласит: «Он продвинулся примерно на 100 шагов; майор Тройберг был ранен в плечо. Майор граф Изенбург повёл полк под управлением генерал-майора Зибайна против загородного дома (Edelhof, maison de campagne), занятого неприятельской артиллерией и пехотой… Три французских батальона уже атаковали эту дачу, но были столь живо отброшены противником, что в величайшем беспорядке бросились на 9-й полк. Но благодаря быстроте движения наших храбрых войск, опасности удалось избежать, и весь 9-й полк без колебания двинулся шагом атаки. Генерал-майор и бригадир Зибайн приказал полку двинуться влево; сопротивление противника было ужасно; он упорно держался за домами дачи; к тому же, следовало преодолеть глубокий ров. Дача была атакована с величайшей храбростью. Вся слава изгнания русских принадлежит 9-му полку; он быстро выдвинулся, чтобы добраться до этой позиции, и с величайшим трудом заставил их её эвакуировать; жестоким огнём полк преследовал неприятеля».

«Я атаковал противника, — пишет Зибайн, — с криком и со всей возможной энергией на двадцать шагов за изгородь сада или тополей; мне удалось полностью его отбросить; тогда, после того как неприятель отступил, французские колонны вновь присоединились к моему правому флангу и помогли отбросить противника на полтора льё; вследствие чего два старших офицера, семь офицеров и множество солдат были ранены, восемь офицеров были убиты». При этом тамбур-мажор Б. Фидлер захватил русское артиллерийское укрепление и тем помог овладеть этой позицией (за что позже был награждён золотой медалью за Военные заслуги).

По словам Дибича, «Гамен укрепился на своей позиции и удержался там против новых атак дивизии Леграна». Сазонов писал, что «Гамен остановил превосходные числом неприятельские колонны картечными выстрелами, ружейными залпами и штыками Тульского, Эстляндского пехотных полков, батальона Навагинского полка и запасного батальона 18-го егерского полка; именно тогда он получил две сильные контузии. Противник ежеминутно увеличивал свои силы, я послал в качестве подкрепления батальон Тенгинского полка; но этого было недостаточно ввиду численного превосходства неприятеля; я предписал тогда полковнику Гарпе, командиру Навагинского полка, направиться вперёд с одним батальоном». Воодушевив своих солдат, В.И. Гарпе велел «сделать залп фронтом и, несмотря на картечный огонь неприятеля, вышел перед своими войсками, скомандовал примкнуть штыки и бросился на противника с криком Ура! и с такой стремительностью, что две колонны, находившиеся перед ним, были обращены в бегство. Этим полковник Гарпе способствовал действию нашей кавалерии».

После ранения Гамена войска перешли под командование Балка, а именно стрелки «Гамена, два батальона Тенгинского полка, эскадрон Рижского полка и эскадрон Гродненских гусар капитана Дяткова, который во время этого дела потерял всех своих офицеров, включая капитана Дяткова, убитого картечью». Поэтому командование кавалерией принял прапорщик Рижского полка Батовский. По приказу Балка, Гарпе со своими сильно поредевшими двумя батальонами отступил в линию, а «затем поддержал кирасирский полк в его атаке на неприятельские колонны».

Антоновский вспоминал: «26-й полк находился у прикрытия нашей батареи, стал сзади и был верною метою неприятельских выстрелов. Поминутно вырывало ряды из фронта и подле меня почти вплоть поручику Белелюбскому оторвало ядром ногу. Ядрами и гранатами закидали нас французы, но мы стояли непоколебимо. Уважая мужество наше, видно пожалели, велели прилечь на землю и тем сколько нибудь облегчили участь нашу. Под батареей нашей несколько орудий подбил неприятель, и как этот пункт был весьма важен, то против нашей батарейной роты увеличили артиллерию, стараясь всеми мерами сбить оную с этой позиции, однако тщетно. Мурузе держался до последней крайности и устоял. Хотя полк и лежал, но французы не разбирали этого — били и лежачих».