Первое Полоцкое сражение (боевые действия на Западной Двине в июле-августе 1812 г.)
Шрифт:
При взгляде на карту видно, что главный удар Сен-Сир наносил по русскому левому крылу и центру, стремясь разрезать русские войска на две части. Но при этом наступлении колонны, атаковавшие Присменицу, подставлялись под удар с левого фланга.
По словам Дибича, «в момент, когда главные атаки начали ослабевать, батарея из 15 пушек разместилась впереди нашего центра, масса кавалерии и несколько колонн пехоты выдвинулись в то же время под прикрытием её огня. Генерал Балк тотчас атаковал неприятельскую кавалерию во фронт и во фланг Сводным кирасирским полком и эскадроном Гродненских гусар». Балк доносил: «Когда наши войска начали отступать по всем дорогам, противник сконцентрировал все свои силы в центре… Чтобы его остановить, я взял Сводный кирасирский полк, храбрость и отвагу которого я знал, и, подкрепив его двумя эскадронами, одним Рижского, другим Гродненского полков, повёл их против всех сил противника туда, где… Гамен ещё держался со своими стрелками».
По приказу Балка полковник А.А. Протасов с двумя гвардейскими эскадронами Сводного кирасирского полка «двинулся навстречу трём колоннам неприятельской пехоты, которые очень сильно угрожали нашей пехоте и нашим стрелкам и пытались обойти наш левый фланг». Построив эскадроны поэшелонно, генерал Репнин «предписал ротмистру Кноррингу с эскадроном конной гвардии атаковать две левые колонны, а штабс-капитану
Сен-Сир подробно описал этот инцидент: «Дивизии Леграна и Валантена прорвали центр и часть правого фланга, отбросив русских к большому лесу, находившемуся у них в тылу. Генерал отправился тогда к своему резерву, чтобы направить его по Санкт-Петербургской дороге за правым флангом неприятеля; но прежде чем это движение состоялось, произошёл случай, вызвавший в тылу наших войск довольно большой беспорядок. Кавалерийский полк русской гвардии, состоявший из кавалергардов и драгун, бросился между левым флангом 8-й дивизии и правым флангом дивизии кирасир Думерка, проследовал некоторое время поодиночке через болота, чтобы достигнуть равнины, где находилась наша бригада лёгкой кавалерии, и произвёл на неё такое впечатление, что она сделали полуоборот, не осмелившись атаковать его. Эта бригада, состоявшая из трёх полков, правда, слабых и сформированных из конскриптов, несмотря на все усилия её командира (генерала Корбино), чтобы её удержать, в беспорядке бросилась на большую батарею II-го корпуса, и помешала ей стрелять; тогда как, если бы она приняла немного влево, она оказалась бы под защитой дивизии кирасир, в чём она не имела даже нужды, так как один единственный залп этой батареи, которая имела более тридцати орудий, тотчас остановил бы неприятеля и отбросил бы его туда, откуда он появился.
Главнокомандующий в этот момент возвращался из центра на левый фланг своей армии, чтобы двинуть его вперёд, так как он не был больше нужен в качестве резерва; он находился позади бригады Корбино на дороге из Невеля, возле вершины Спасского озера. Предвидя беспорядок, который мог возникнуть из-за этого смятения, хотя приближался конец боя и день подходил к концу, он тотчас послал к батарее ІІ-го корпуса полковника Колонжа,чтобы велеть обстрелять ядрами бригаду лёгкой кавалерии, чтобы заставить её демаскировать фронт этой батареи, или атаковать полк русской гвардии. Было ясно, что эта бригада была охвачена паническим страхом, поскольку она не осознавала всех выгод, вытекавших для неё из её численного превосходства и прочности её позиции. Противник мог достичь её только… пробираясь поодиночке по извилистым тропинкам среди болотистой и лесистой местности. Так как опыт показал мне, что войска, охваченные подобным страхом, можно излечить, только подвергнув их опасности, превосходящей ту, от которой они пытаются освободиться.
Главнокомандующий послал в то же время своего адъютанта (капитана Лешартье) к дивизии кирасир, чтобы Думерк выслал часть её против русского полка. Сен-Сир находился тогда в маленькой одноколке (Wurst, briska), так как полученное накануне ранение не позволяло ему ехать на лошади; он следовал на небольшом расстоянии за полковником Колонжем, чтобы заставить стрелять батарею, которая не решалась последовать устному приказу, привезённому этим офицером. Прежде чем достичь её, он встретил бригаду Корбино, которая убегала от русских кавалеристов, когда часть их уже изрубила командующего баварской артиллерией и канониров батареи, у которой они захватили две пушки. Начальники не захотели стрелять, когда было время, подчинившись осторожности, излишней в столь тяжёлых обстоятельствах, поскольку они могли совершенно изменить положение наших дел, если бы панических страх распространился далее, и особенно если эта атака была бы продолжена, что случилось бы неминуемо, в случае, если бы она была результатом соображений неприятельского генерала, а не дерзостью русской гвардии. Застигнутая врасплох артиллерия ретировалась крупной рысью, частью по дороге к Полоцку, частью вдоль кладбища Святого Ксаверия, где главнокомандующий перед началом сражения разместил 100 человек [из 2-го баварского полка], чтобы предупредить все случаи такого рода.
Посреди этого беспорядка лошади, запряжённые в линейку, в которой ехал главнокомандующий, испугались и, опрокинув эту хрупкую повозку, потащили кучера среди зарядных ящиков артиллерии, которые спасались к Полоцку. Этот генерал очутился посреди одного неприятельского эскадрона, который вызвал весь этот переполох, и, благодаря почти непостижимому счастью, сумел добраться до оврага Полоты, крутые откосы которой в этом месте препятствуют спуску кавалерии. Офицер Главного штаба, остававшийся с ним, помог ему спуститься в овраг, и он направился к швейцарской бригаде, размещённой в резерве». Баварцы пишут, что Сен-Сир спасся, «благодаря темноте и потому что он благоразумно прикрыл рукой свою орденскую звезду». [174] Под эту атаку попал и раненый генерал Пуже, возвращавшийся в Полоцк.
174
Марбо прибавил к этому, что Сен-Сир, «одетый в простой синий сюртук без знаков отличия, остался лежать на земле и не пошевелился при приближении кавалергардов, которые, сочтя его мёртвым или приняв за простого чиновника из военной администрации, пролетели мимо». В другом месте Марбо писал, что Сен-Сир «был
очень высокого роста, но походил скорее на профессора, чем на военного. Возможно, это следует объяснить привычкой, которую он приобрёл, находясь рядом с генералами Рейнской армии: не носить ни униформу, ни эполеты, а ходить в простом синем сюртуке без украшений (une simple redingote bleue toute unie)” (Marbot. III. 107; Марбо. 550).По словам Репнина, в это же время «эскадрон капитана Авдулина атаковал 3-ю неприятельскую колонну, опрокинул её и, окружив её с помощью наших стрелков, полностью уничтожил; он взял в плен двух полковников, которые, будучи жестоко изрубленными, были оставлены на поле боя. В этот момент храбрый поручик Гусейнов был убит картечью. После этой атаки эскадрон кавалергардов перестроился, соединился с эскадроном конной гвардии, вместе с которым образовал 2-ю линию. Штабс-капитан Авдулин, который командовал эскадроном, и капитан Миронов из Каргопольского драгунского полка, который исполнял при мне функции первого адьютанта, особенно отличились в этом деле». Поручик кавалергардов С.П. Воейков был «убит наповал снарядом во время атаки». Одним из упомянутых полковников был Ф.А. Эпьяр де Колонж, который, «желая ободрить французские батареи, которые отступали, направился вперёд; он получил от казаков четыре лёгких сабельных удара по голове и один по левой руке»; по другим данным, он получил 7 сабельных ударов по голове, и русские посчитали его убитым. Также был ранен полковник С.Й. Комо де Шарри, который вспоминал: «Ядро вырвало кусок сапога моей левой ноги, пробило мою лошадь, ударило в мою правую ногу и раздробило её ниже лодыжки». [175]
175
Комо и Колонж были кузенами. Колонж был награждён орденом Почётного легиона и отправлен на родину с несколькими ранеными, но по пути был захвачен казаками. Комо из-за тяжёлого ранения был оставлен в Полоцке и 18 октября попал в плен; кузены встретились в Петербурге, где находился также генерал Пуже (Comeau. 453, 455-56, 460-61, 514; Pouget F.R. Souvenirs. Paris, 1895. P. 234; Труды Витебской архивной комиссии. Кн. 1. Витебск, 1910. С. 11).
Репнин пишет, что упомянутые кавалерийские атаки остановили противника и «позволили нашей пехоте и нашей артиллерии исполнить предписанные им движения. Между тем, два батальона Тенгинского полка, поддерживая своих стрелков, всё ещё боролись с неприятелем». Тогда Балк приказал Репнину «выслать для их прикрытия полковника Ершова с двумя эскадронами гвардейских кирасир. Противник, который направился назад, силился нас обойти, направив длинную колонну кавалерии к лесу. Два гвардейских эскадрона были выдвинуты вперёд, чтобы предотвратить это намерение, тогда как полковник Ершов с эскадронами гвардейских кирасир майора Карского и майора Семеки, сделав поворот по-трое направо, преградил путь неприятельской колонне. Затем, повернув фронт, они устремились с саблями наголо на колонну, состоявшую из отборных конных егерей и улан. Они были опрокинуты и галопом бросились на батарею».
Командир 7-го конно-егерского полка А.Р. де Сен-Шаман вспоминал: «Мой полк был задействован вечером и провёл удачную атаку на стрелков русской пехоты, численностью около 1.500, которые все были убиты или захвачены в плен; но, встретив затем несколько эскадронов русских кирасир, мы отступили в величайшем беспорядке почти до Полоцка… Это дело было весьма печально для нашей бригады, так как 20-й конно-егерский и 8-й уланский пострадали ещё больше, чем мой полк; я избежал там величайшей опасности». [176]
176
«В этой схватке со мной произошёл весьма нелепый случай, — пишет далее Сен-Шаман, — один из моих егерей, который сопровождал мою сменную лошадь, увидев вдали, что наша первая атака имела успех, поспешил туда в надежде обобрать нескольких пленных и поживиться. Но он попал в свалку, когда русские кирасиры преследовали нас, и был схвачен двумя из них, которые тотчас спешились и начали снимать чепрак, который был на моём седле, и забирать мои бивачные вещи, то есть большой редингот, в котором я ложился спать, и ночной колпак, подбитый бархатом. Этот подбитый колпак, на котором было несколько золотых галунов, прельстил их обоих, и они долгое время оживлённо спорили; тем временем наши кирасиры с силой отбросили русских назад, и оба мошенника не имели времени снова сесть на лошадей; они направились к моему егерю, который привёл их ко мне с их лошадьми и с подбитым колпаком; их лошади были очень хороши, и я сохранил одну для себя».
По словам Репнина, «поручики Вилламовиц, князь Шаховский, корнеты Валецкий и Окунев оказались там первыми, и пятнадцать пушек попали в руки победителей, из которых две были немедленно увезены под эскортом к командующему корпусом. Из-за недостатка войск и упряжек другие были оставлены на поле боя, после того как орудия были заклёпаны, а их лафеты приведены в негодность». Дибич также указал, что «два эскадрона кирасир Императора и Императрицы под командой майора Семеки захватили пятнадцать орудий, но из-за отсутствия упряжек они смогли увезти только две пушки». Витгенштейн же написал несколько иначе: «эскадрон кавалергардский кинулся на колонну конных егерей, и опрокинув, преследовал их до самого города; два эскадрона же лейб-кирасирских В.И.В. и Е.И.В. полков и Гродненский гусарский эскадрон ротмистра Дяткова… бросился на остальную неприятельскую кавалерию и на батарею и, прогнав первую, кирасиры овладели 15-ю батарейными французскими орудиями, из которых по недостатку лошадей и упряжи и по причине многих рвов нас разделявших увезли только две, а остальные, заклепав и испортив лафеты, принуждены были оставить на месте».
Дибич пишет, что кирасиры майора Семеки «преследовали кавалерию, которую они опрокинули, до предместьев Полоцка. Они обрушились на кирасир Думерка в момент, когда эти кирасиры выходили из пригорода, и увлекли их за собой. Тогда в городе воцарил величайший беспорядок. Войска, артиллерия, обозы устремились к мосту на Двине. Но баварский резерв выдвинулся во время, Семека ретировался в хорошем порядке и вновь занял позицию, которую занимал перед своей атакой». По словам Витгенштейна, «сия храбрая кавалерия преследовала неприятеля до предместья города, где и опрокинул майор Семейко неприятельских кирасир, вышедших из города на подкрепление бегущему неприятелю; замешательство в оном было чрезвычайное, войска, артиллерия и обоз бросились в беспорядке на мосты, где даже часть последнего потопили, но подоспевшая баварская пехота, а особливо выгодное местоположение Полоцка не позволили храброй нашей кавалерии воспользоваться далее нашими выгодами».